Четверо из России - Клепов Василий Степанович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/51
• Следующая

Вначале они ехали молча. Но Большое Ухо не умел долго молчать. Ему непременно надо было с кем-нибудь говорить. Он и решил перекинуться парой слов с Карлом.

– Послушай, Фердаммт…

– Это кого ты зовешь Фердаммтом? – обиделся Карл.

– Тебя, кого еще… Ты не крути, Фердаммт, а отвечай на вопрос. Почему ты такой толстый?

– Я – больной, – важно ответил барон.

Левка расхохотался:

– Я так и знал. Ты – не жилец на белом свете и к тому еще – дурак.

– Я тебя сейчас выброшу из коляски, – вспылил маленький барон. – И ты пойдешь, как пленник за колесницей победителя.

– Это еще вопрос, – ухмыльнулся Большое Ухо. – Я, видишь, не люблю, когда меня выбрасывают. Я люблю сам выбрасывать.

Карл ухватил Левку за плечи, но тот вывернулся и ткнул немца локтем в лицо.

– Тир, куси его, куси! – вопил Карл.

Но Левка уже успел приручить собаку. Тир бежал рядом с бричкой, лаял, вилял хвостом и не знал, кого здесь надо брать.

И, путая падежи, перевирая окончания немецких слов Левка принялся втолковывать:

– Немцы вообще против русских никуда не годятся. В тринадцатом веке были такие же псы-рыцари. И вздумали они схватиться с нашими на Чудском озере. Пришли – страшнее не придумать: одеты в железные сетки, на головах рога. А наш Васька Буслаев взял оглоблю да как начал гвоздить по вашим, так от псов куда руки, куда ноги, куда головы полетели с рогами…

– Этого не может быть, – важно сказал Карл. – Арийцы – непобедимая раса.

– А ты тоже из этой расы?

– Конечно, – убежденно ответил Карл. – Мама говорила, что наш род идет от самого Фридриха Барбароссы.

– Тогда выходи из брички и давай сразимся на кулаках, – предложил Левка.

Карл не понимал, что это такое – сражаться на кулаках. Но Левка быстро разъяснил суть дела. Он спихнул Не Жильца на свете с тележки и, дав несколько зуботычин, так разозлил, что Карл бросился к Большому Уху с кулаками.

– Ну вот, а говорил – не умеешь, – подбадривал его Левка и так обрабатывал, что бедный потомок непобедимой расы бросился бежать. – Вот видишь, Фердаммт… Плохой из тебя ариец, – ехидно произнес наш друг. – Теперь ты будешь служить мне.

Он усадил Карла на козлы, а сам разлегся в бричке:

– Давай погоняй, надо поскорее ногу лечить!

У ворот замка Карл почувствовал себя хозяином:

– Иди открывай ворота!

– А кто кому теперь должен служить: я – тебе или ты – мне? – спросил Левка.

Но Фердаммт уже все забыл. Он соскочил с повозки, с ревом убежал во двор и появился оттуда лишь в сопровождении мамаши. На баронессу страшно было смотреть. Глаза ее совсем остановились, а тонкий красный язычок все время бегал по губам.

– Ты сказал, что мой сын должен тебе служить? – сипела фрау.

– Да нет, – пытался оправдаться Левка. – Мы с ним шутили…

– Ты с ним шутил? – еще пуще озверела Птичка. Она схватила Левку за шиворот и сбросила с тележки.

Фердаммт тут же подскочил и ударил врага пинком в лицо.

«Ну все! Теперь мне конец», – подумал Левка, видя, как Птичка поднимает для удара свою гигантскую ногу.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Овчарка, которая беспокойно металась, не зная, на чью сторону ей перейти в этой расправе, вдруг клацнула зубами и схватила железными челюстями мучительницу за ногу. Баронесса дико вскрикнула и, выпучив от страха глаза, стала медленно садиться на землю.

– Тир! – крикнул Левка. – Тубо!

Собака отпустила баронессу и, прикрыв лежащего, принялась угрожающе рычать на хозяев.

Баронесса кое-как встала и вместе с незадачливым сыном поднялась на крыльцо. Через минуту из дома выскочила Луиза и, сбросив с себя фартук, куда-то побежала.

– Ты куда, Луиза? – крикнул ей вдогонку Левка.

– Доктора надо!

Левка по наивности думал, что врача кличут к нему и перетрусил. Он быстро нашел гвоздь и сделал себе ранку на ноге, надеясь этим обмануть доктора.

Вскоре в сопровождении Луизы во двор вошел высокий, с седыми усиками человек, костюм которого был усыпан табаком. Доктора провели в дом.

Сделав прививку против собачьего укуса баронессе, эскулап захотел посмотреть на «больную» овчарку, чтобы решить ее участь.

– Жаль Тира, – бубнил он по дороге сопровождающим его Луизе и Карлу. – Это всегда был благоразумный пес… И вдруг… Без сомнения, бешенство…

Каково же было удивление врача, когда он увидел, что «бешеная» собака лежит рядом с Левкой на пороге амбара и доверчиво лижет ему руки.

– Тир, ты что делаешь? А ну, Тир, посмотри на меня! – ласково сказал доктор.

Пес встал и виновато подошел к нему.

– Нет, – бормотал врач. – Собака здорова. Что с тобой случилось, Тир? Почему ты обнажил клыки против хозяев?

Вдруг доктор отстранил собаку, нагнулся к Левке, рассматривая вздувшуюся и посиневшую голень:

– Что у тебя с ногой?

– Ужалила гадюка, – проговорил Левка, чувствуя, что обман будет сейчас открыт этим неряшливым стариком.

Доктор осмотрел ранку, которую сделал гвоздем Левка, подозрительно хмыкнул и тут только увидел, что глаз у Большого Уха почти заплыл под большим синяком:

– Тоже змея ужалила?

– Нет маленький змееныш, – посмотрев на Фердаммта, улыбнулся Левка.

При этих словах Тир, словно понимая о ком идет речь, снова зарычал.

– Тубо! Тубо! – тихо успокаивал Большое Ухо собаку, и она моментально стихла, прижалась головой к нему.

Доктор переводил внимательный взгляд с Левки на собаку, с собаки на Карла.

– Или пес сошел с ума, – бормотал старик. – Или, наоборот, у него почти гениальный ум…

Доктор вдруг нагнулся к Левкиному уху:

– А гвоздем ногу ковырять не советую… Может случиться заражение крови…

Он обработал ранку на ноге йодом, положил бинт и, уходя со двора, бросил маленькой немке:

– Луиза, передайте фрау Марте, что собака совершенно здорова, но мальчик в опасности. Его ужалила ядовитая змея.

Левке показалось, что, уходя, доктор подмигнул ему.

Между тем из коровника на Левку смотрели три невольницы. Он оглянулся и в их взглядах прочел сочувствие.

– Как это случилось? – услышал он русский говор Груни. – Тебе очень больно?

– Ничего не больно, – ответил Левка. – Им больнее…

Вскоре вышел с ружьем Карл и, старательно целясь, выстрелил в овчарку. Старого доброго Тира не спасло свидетельство доктора: пес был застрелен за измену господам.

Когда мы с Димкой вернулись в амбар, наш «больной» вынырнул из-под отвернутой половицы:

– Димка, иди помоги!

Оказалось, Левка не дремал. Когда его после расправы с собакой отвели в амбар, он полез под пол и стал делать подкоп. Ему удалось прорыть довольно большую дыру, и когда уже сверху стал виден свет, Большое Ухо уперся в какую-то доску, которая мешала выбраться наружу.

– Пойдем посмотрим, какой у тебя подкоп, – и мы полезли за Левкой.

Димка уперся плечом в доску, и с большим трудом ее удалось отодвинуть. Мы выбрались наружу и очутились в малиннике. Недалеко от нас копался глухонемой.

Мы быстро нырнули снова в амбар, прикрыли доску и Левка усмехнулся.

– Теперь нам ничего не страшно. В случае нужды улизнем…

Мы улеглись на соломе, и Левка принялся рассказывать, как ехал с поля и велел Карлу служить себе. Все это было смешно, но… Вряд ли баронесса спустит такую дерзость.

– Помните, где вы находитесь! – объявил я ребятам. – Баронесса…

– Не пугай, – огрызнулся Левка. – Все равно ползать на брюхе не буду!

– Ты, Молокоед, собираешься сделаться верноподданным Гитлера? – ошарашил меня Димка.

– Недаром его сегодня хвалили… Учитесь, сказал Камелькранц, вон у того хорошего мальчика!

– А мне такая похвала хуже зуботычины!

Я думал, хоть Димка меня поймет – ведь он из нас троих всегда отличался трезвым взглядом на жизнь, но и Дубленая Кожа неожиданно встал на сторону Большого Уха:

• Предыдущая
• 12/51
• Следующая