Ни слова о магах - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/101
• Следующая

А потом он увидел пруд — затянутый тиной небольшой водоем, у берегов поросший высоким тростником. Дома здесь расступились шире, и панельные пятиэтажки вдруг оказались совсем рядом.

Он, уже не боясь заблудиться, направился к ним и вскоре вышел на захламленный пустырь, больше похожий на городскую свалку. Дорог здесь не было, только множество пересекающихся, сплетающихся тропочек. Стадо пятиэтажек паслось на противоположной стороне пустыря. Ему надо было туда, но…

На пути, занимая стратегически важную точку на пересечении протоптанных дорожек, стояли люди.

Интуиция подсказывала, что с людьми этими лучше не встречаться.

Но Стасу надо было к пятиэтажкам. Через полчаса он должен оказаться за пределами города, и не только потому, что так велел Степан Ильич, но и потому, что он надеялся до наступления вечера попасть в Сидельниково и, если получится, остаться там на ночлег.

Стас решил обойти подозрительную компанию стороной, по краю пустыря. Он было двинулся по одной из тропочек, но тут же понял, что его заметили.

— Эй, парень! — окликнули издалека.

Он остановился, решая, что делать: бежать? куда?

— Что? — откликнулся он.

— Поди сюда! — лениво позвали его.

— Зачем?

— Поговорим!

“Сегодня все зовут меня поговорить, что за день?” — усмехнулся про себя Стас. И крикнул:

— О чем?

— Чего орать-то через всю площадь? Поди сюда, говорю!

— Площадь, — усмехнувшись, негромко повторил Стас. — Это у них называется “площадь”.

В компании было шесть человек. Это много. Двое малолеток — наверное, нет еще и пятнадцати, — а вот остальные выглядят взрослей.

— Пойдем, пойдем, — сказали совсем близко, за спиной, и Стас, вздрогнув, оглянулся. Он не услышал, как сзади подошли еще двое, похожие друг на друга, словно братья, — руки в карманах, кривые ухмылочки, мятые кепки, надвинутые на прищур глаз. — Боишься, что ли?

Итого восемь. Слишком много.

Но бежать он не мог.

— Пошли, — сказал один из братьев. — У нас там костер, шашлычок. Угостим, чего уж. Нам не жалко.

И Стас пошел.

Действительно, на костре жарилось мясо. Вокруг огня сидели хмурые парни, держа в руках проволочные вертела.

“Уж не хряк ли Маши, хозяйки пивбара?” — подумал Стас, остановившись в трех метрах от костра. Подойти ближе он не решился. Те двое, что конвоировали его, присоединились к компании.

Его с интересом разглядывали.

— Это ты там играл? — спросил один из парней, рыжий, веснушчатый увалень в рваной фуфайке и резиновых сапогах.

— Я, — признал Стас.

— Много накидали?

— Три рубля.

— А налог?

— Что? — Стас сделал вид, что не понял, к чему клонит конопатый.

— Налог и плата за место. У нас теперь рынок, бесплатно ничего не делается.

— Я не знал. — Стас пожал плечами.

— Не знал?… Но догадываться-то должен был. Верно я говорю, Серый?

— Точно, — подтвердил один из конвоиров. — Незнание закона не освобождает от ответственности.

— Денег у меня нет, — сказал Стас. — Было двадцать три рубля, но я на них хлеба купил.

— А у нас как раз хлеба нет. Мясо есть, а хлеба нема. — Рыжий в притворной досаде хлопнул себя по широким бедрам, скорчил рожу, и все нестройно рассмеялись. Не смеялся один Стас.

— Сыграй нам тогда, — предложил рыжий. Он явно был здесь за главного. — Вместо платы. А если нам понравится, мы тебя мясом угостим.

— Нет, — сказал Стас, — не могу, струна лопнула.

— Врешь. Нехорошо… Доставай гитару, поглядим, что там у тебя лопнуло.

— Вру, — согласился Стас, сделав маленький шажок назад. — Но играть не буду.

— Слышите, парни? Он не хочет играть. Упрямый! Что будем делать?

— Сделать ему испанский галстук, — предложил один из малолеток.

— Я сам сыграю, — хрипло сказал обритый наголо коротышка с наколкой “Женя” на мускулистом плече. — Дай сюда гитару.

— Я пойду, — сказал Стас, отступив еще на шаг.

— Никуда ты не пойдешь, — зло заявил конопатый. — Давай гитару. И мы тебя не тронем.

— Нет.

— Ты что? Не понял? Да кто ты такой? Ты, патлатый, мы же тебя быстро опалим, как поросенка. Будешь визжать, дергаться, да кто тебя услышит? Мы же прямо здесь тебя и зароем. Слышишь, ты, хиппи вонючий?

— Я не хиппи, — сказал Стас спокойно. — И даже не пацифист. А вонь здесь идет от вас, шакалы помоечные.

— Что? — Рыжий привстал. У всех остальных отвисли челюсти. — Что? — Он отбросил вертел с нанизанным на него куском мяса, шагнул вперед. В его глазах разгоралось бешенство. — Что? — еще раз спросил он и, стиснув кулаки, кинулся на Стаса.

Он был слишком медлителен и неловок. Стас легко увернулся от размашистого удара, поймал скользнувшую по плечу руку, слегка потянул на себя и ударил повалившегося противника ногой в живот. Рыжий, гортанно булькнув, сложился пополам.

Шпана растерялась.

Стас, воспользовавшись мгновением, подскочил к костру и сильным пинком швырнул пылающие доски, горячие угли и пепел в изумленно вытянувшиеся лица. Кто-то вскрикнул, кто-то опрокинулся на задницу, кто-то, напротив, вскочил на ноги — разглядывать было некогда, и Стас, подхватив гитару под мышку, стремглав бросился к недалеким пятиэтажкам.

— Держите его! — сдавленно прорычал конопатый. — Не дайте уйти этой суке!

— Я ни черта не вижу! — истерически крикнул кто-то. — Мои глаза… вот черт!

Стас несся быстро, как мог. Рюкзак колотил по спине, словно подгоняя. Тяжелый громоздкий футляр норовил выскользнуть из рук.

— За ним! — Шпана опомнилась. — Не уйдет! Перехватим его!

— Он мой! Я ему лично потроха выпущу! — орал конопатый.

У них были ножи, это несомненно. Самодельные финки с наборными рукоятками, любовно выточенными ложбинками кровотока на бритвенно-острых лезвиях.

“Псы с городских окраин, есть такая порода, — вспомнил Стас строку из песни. — С виду обычная стая, их больше от года к году…”

Пустырь кончился. Стас перепрыгнул живую стену плотно посаженного шиповника и оказался на тротуаре, в окружении серых бетонных стен. Какая-то женщина взвизгнула, испуганная его неожиданным появлением, и зажала рот ладонями. Из ближайшего подъезда выглянул мужчина, стремительно наклонился, поднял с земли обломок доски. Три бабульки, сидящие на скамейке, синхронно повернули головы на шум.

— Извините! — Стас на секунду остановился. — Где здесь лесопилка?

— Там, — женщина махнула рукой.

— Спасибо. — Он обернулся. Погоня приближалась. Преследователи больше не кричали, они бежали молча, ровно, их ярость прошла, уступив место целеустремленной злобе. Сейчас они действительно напоминали стаю бродячих псов, загоняющих подраненную, истекающую кровью жертву.

“… Ты шепчешь, они услышат…”

Мужчина с доской в руке только сейчас заметил преследователей и нырнул назад, в подъезд. Это дело его не касалось. Женщина тоже заторопилась, свернула с тротуара. Бабульки на лавочке равнодушно отвернулись. Сверху, с балкона, заверещал истошный голос:

— Павлик, немедленно иди домой!

Малыш, играющий в песочнице, поднял голову.

Стас понял, что помощи здесь ждать не от кого, и побежал дальше. Тяжелые ботинки бухали об асфальт, и отзвуки топота гулко плескались в серые стены домов.

За последней пятиэтажной он увидел лесопилку — штабеля бревен, кран, упирающийся стрелой в небо, вздымающиеся железобетонные балки и раскинувшаяся поверху паутина тросов. А еще он увидел насыпь дороги. За ней ничего не было — ни домов, ни заборов, ни огородов. Только холмистые луга и затянутые туманным маревом перелески возле самого горизонта.

Город кончился.

Стас взбежал на полотно дороги. На ходу обернулся.

Преследователи и не думали сдаваться. Малолетки сильно отстали, но остальные были уже недалеко — метрах в сорока. Впереди бежал рыжий, в руке у него был нож.

Стасу приходилось тяжело. Футляр с гитарой сделался совсем неподъемным, ноги одеревенели, пот ел глаза, горло забила густая слизь, легкие горели, под ложечкой нещадно кололо. Он понимал, что если преследователи не откажутся от погони, то через десять — пятнадцать минут они настигнут его, повалят на землю и начнут остервенело пинать, топтать, месить. Рыжий не удержится и пырнет ножом.

• Предыдущая
• 5/101
• Следующая