Красавец и скромница - Грэй Индия - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

— Возвращаю вашу дочь.

Сара открыла глаза и сразу пожалела об этом; Лоренцо стоял прямо перед ней, мягкий свет ночной лампы играл на смуглой коже груди и широких плеч.

— Спасибо за все, — пробормотала она, ныряя в дверь, — и простите меня.

Из-за бормотания внутреннего голоса, укорявшего ее за мысленное распутство, она не расслышала ответа. Переспрашивать было слишком поздно: шаги итальянца быстро удалялись по коридору.

Сара подошла посмотреть на дочь. Спящая под кружевными оборками легкого одеяла Лотти походила на миниатюрную Спящую красавицу. Бледно-зеленый шелковый полог кровати, подсвеченный ночничком, выглядел как искрящийся водопад. Сара представила восторг малышки, когда утром она проснется среди этой сказочной красоты.

Глядя на белоснежные простыни, Сара, которая еле двигалась от усталости, предвкушала долгожданный отдых. Она скинула футболку и уже задергивала шторы, когда в дверь постучали.

— Минутку! — Она успела прыгнуть в постель и натянуть одеяло до подбородка.

Лоренцо вошел в комнату по-хозяйски, направился прямо к кровати.

— Думал, вам пригодится, — сказал он.

Сара осторожно приподнялась и протянула руку к серой футболке, мягкой и выцветшей, которую протягивал ей Лоренцо.

— Спасибо, — сказала она, не глядя ему в глаза. Она ожидала, что он сразу уйдет, но он остался. Тишину комнаты нарушал только монотонный шум дождя за окном и спокойное дыхание спящей Лотти.

— Что же… — наконец произнес он, откидывая со лба темную прядь. — Вы до сих пор не представились.

— Вы знаете, что меня зовут Сара. Вы назвали меня по имени там, на крыше.

— Я до сих пор не знаю, кто вы, Сара?

— Тогда мы в равном положении, если не считать, что я никто, а вы, судя по всему, всемирно известный режиссер.

— Вряд ли всемирно. А вы — не никто.

Сара посмотрела на милое личико спящей дочери. Тень какой-то мысли проскользнула по лбу Лотти, губки надулись розовым сердечком, но тут же снова расплылись в сонной улыбке. Сара почувствовала, что и сама улыбается.

— Я мать, остальное не имеет значения.

Она подняла глаза и вздрогнула, увидев холодный, ожесточенный взгляд Лоренцо Кавальери.

— Уже очень поздно. Я не даю вам спать. — Он повернулся, чтобы уйти.

— Кто-то мог бы возразить, что это мы лишили вас сна. Послушайте, я еще раз прошу прощения за этот неожиданный набег. Я знаю, каким всепроникающим кошмаром может быть моя семья. Завтра вы пожалеете о своей доброте, поверьте.

Лоренцо посмотрел на нее от дверей с вежливой отстраненной улыбкой:

— Я не пожалею. — И он тихо закрыл за собой дверь.

«Не пожалею».

«Сара Халлидей не может представить, как она ошибается», — думал Лоренцо; адреналин бушевал в крови, когда он шел к себе по коридору. Мир тесен, а Бог щедр на милости. Лоренцо безмолвно вознес молитву за то, что Господь доставил упрямую и неуловимую дочь Френсиса Тейта прямо к нему в руки. Он не рассчитывал на такой подарок. Теперь все зависело только от него самого.

Сара провела щеткой по стене. За час напряженной работы в залитой дождем кухне ей удалось немного: вычерпать большую часть воды с пола и перейти к осушению стен. Однако она плохо представляла, что делать с штукатуркой, которая кусками отваливалась от опасно провисшего потолка. Она с удвоенной силой принялась тереть мокрую поверхность, словно таким образом можно было заодно стереть тревожные воспоминания ночи.

Она почти не спала, скорее, время от времени впадала в забытье: ее мучили странные сновидения, в которых Лоренцо Кавальери прижимал ее к груди и уносил в темный лабиринт коридоров. «Я просто скучаю по Руперту, ведь мы были вместе семь лет», — оправдывала себя Сара. Пусть он не гулял с Лотти в парке и не сказал, что собирается жениться на другой, но регулярно приходил, чтобы заняться быстрым, деловитым сексом.

Ей было стыдно сознавать, как она скучает по физической близости.

Сексуальная фрустрация — вот в чем проблема, думала Сара, налегая на щетку. Ее странные чувства совершенно нормальны для женщины, которая рассталась с любимым мужчиной. Она была с Рупертом очень долго, естественно, что и оплакивать их отношения будет долго, проходя через разные стадии горя, обиды, жалости к себе. Очевидно, неконтролируемое влечение к другому мужчине и эротические фантазии — часть этого болезненного процесса.

Она с трудом отскребла от стола забытый Анжеликой мокрый глянцевый журнал и уже собиралась бросить его в корзину для мусора, когда в глаза бросился яркий заголовок на обложке: «Печаль и радость материнства Тии де Луки». Осторожно оглянувшись по сторонам, Сара перелистала слипшиеся страницы, пока не добралась до разворота с большим портретом Тии, раскинувшейся среди розовых шелковых подушек. Полупрозрачный шифоновый кафтан актрисы подчеркивал ее сексуальность, в этом наряде она выглядела воздушной и одновременно вполне осязаемой, чувственной. Сара начала читать.

«Легендарная изысканная красота мисс де Луки при личной встрече поражает еще больше, чем на экране. Ее изящная фигура остается по-прежнему тонкой и гибкой,— тут Сара поморщилась, — несмотря на беременность, о которой она объявила на прошлой неделе. Ее выразительные глаза затуманились печалью, когда актриса сказала: «Я давно мечтала о ребенке и была уверена, что муж разделяет мое желание». Она имела в виду известного режиссера Лоренцо Кавалъери, с которым развелась после пяти лет брака. «Однако он оказался не готов принять такую ответственность. Я счастлива, что Рикардо согласился разделить со мной радость благословенного чуда…»

— Вижу, вы трудитесь в поте лица, — раздался рядом голос.

Сара обернулась, пряча журнал за спиной, и съежилась под взглядом черных глаз Лоренцо Кавальери. Он был небрит. В ярком свете утра она увидела проседь в его густых темных волосах, и ее сердце сжалось.

— Я только… то есть я хотела…

Едва заметная улыбка приподняла уголки его скорбно сжатых губ.

— Я пошутил. Почему бы вам не передохнуть? Ваша сестра наслаждается завтраком на террасе моей виллы, пока вы чистите ее дом.

— Лотти с ней? — автоматически спросила Сара и пожалела об этом. Со слов Тии де Луки следовало, что он не хотел даже собственного ребенка, не говоря уж о чужих.

— Да, — суховато заметил Лоренцо. — По-моему, она вполне освоилась в Кастеллацио.

— Вы уж простите, — забеспокоилась Сара. — Там, где мы живем, так мало места — качели негде повесить. — Она постаралась незаметно спихнуть журнал в мусорное ведро и взялась за тряпку. — Сейчас быстро закончу уборку здесь и перейду…

Лоренцо накрыл ее руку своей, остановив суетливое движение.

— Что? До обеда уберете весь дом и перекроете крышу?

Здравый смысл велел ей выдернуть руку и отойти подальше, но ощущение было таким приятным, что у нее не хватило душевных сил. Сара покраснела, дыхание участилось, как у пробежавшего марафон астматика. Запинаясь, она сказала:

— Ну, не совсем. По крайней мере, я приберусь, чтобы здесь можно было отпраздновать свадьбу. — Сара снова взялась тереть стол. — У Анжелики нет даже приличной щетки.

— Боже мой, Сара. Почему вы вообще считаете, что это ваша обязанность? Это дом сестры, свадьба сестры.

— Раз я отвечаю за свадебный стол, значит, мне придется навести здесь порядок. Иначе я не смогу начать готовить.

— Погодите! Вы сама будете готовить для гостей? — Лоренцо в изумлении покачал головой. — Сколько народу приглашено на свадьбу?

— Всего тридцать человек, — сказала Сара, споласкивая тряпку под струей воды. — Простая, скромная церемония для близких друзей и семьи. Большой прием будет в Лондоне на следующей неделе.

— Почему же не наняли профессиональных поваров?

Сара завернула кран и отжала тряпку с такой силой, что рукам стало больно.

— Я и есть профессиональный повар. Работала в компании по обслуживанию приемов.

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая