Девушка с голубкой - Грэй Индия - Страница 17

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая

— Думаю, нам пора возвращаться, — осторожно сказала Лили.

— Подожди! Я должна отдать тебе то, за чем привела! — И Аллегра скрылась в спальне.

Оставшись одна, Лили прижала руку к животу и попросила ребенка повременить с токсикозом. Волны тошноты накатывали одна за одной, грозя перехлестнуть через край.

— Вот! — Аллегра вернулась с большой плоской шкатулкой в одной руке и бокалом в другой.

Бокал снова был полон, заметила Лили с тревогой. Видимо, ее свекровь хранила запасы спиртного во всех комнатах.

Поставив шкатулку на стол, Аллегра упала в кресло:

— Открой.

Лили нерешительно подняла крышку, словно ожидала, что внутри что?то взорвется или выскочит, чтобы укусить ее. Вместо этого в глазах радугами засияли бриллианты и рубины ожерелья, покоящегося на черном бархате подкладки.

— Теперь ты Ромеро, — неожиданно трезво сказала Аллегра. — Когда я была невестой Хуана Карлоса много лет назад, фамильные украшения его семьи достались мне, а я передаю их тебе.

— О, сеньора, — пролепетала Лили, ловя ртом воздух.

— Зови меня Аллегра.

— Я не могу это принять, Аллегра. Никогда в жизни не видела ничего красивее, но украшения такие дорогие…

— Бесценные. — Аллегра поднялась, почти не качаясь, взяла ожерелье в руки. — Но ты уже владеешь моим сыном, а он мне дороже побрякушек, пусть даже сам он так не думает. Дай?ка я помогу тебе их надеть.

Драгоценный металл обжег кожу холодом, длинные ногти свекрови царапали плечи, пока та возилась с застежкой. Лили снова затошнило, возникло странное ощущение, что ее собираются задушить. С триумфальным смешком Аллегра щелкнула замочком и повернула невестку к зеркалу.

Бриллианты сверкали так, что у Лили закружилась голова. Рубин в ложбинке между ключицами выглядел сгустком крови. Она вздрогнула, когда Аллегра мечтательно, словно во сне, сняла с нее дешевые сережки и заменила их рубиновыми капельками из комплекта.

— Добро пожаловать в семью, Лили. Я надеюсь, что…

Лили так и не довелось узнать, на что надеялась Аллегра. Дверь открылась, на пороге появился Тристан:

— Вот вы где.

Выражение его лица почти не изменилось, но в свете ламп под шелковыми абажурами Лили показалось, что ее смуглый муж побледнел от ярости.

— Тристан, мы тут. — Аллегра отступила от невестки. — Драгоценности Ромеро теперь принадлежат твоей жене.

Сын даже не посмотрел в сторону матери, словно приклеившись взглядом к Лили.

— Сними это, — процедил он.

— Твоя мама была очень добра, — пискнула Лили, но замолкла, потому что голос отказался ей подчиняться.

Кровь стучала у нее в ушах, ледяной туман ужаса и паники смыкался со всех сторон, скрывая от глаз все, что было знакомо, нормально, логично.

— Сними. Это. Сейчас же.

Понимание ударило ее как порыв ураганного ветра. Лили вскинула руки, нащупала застежку дрожащими пальцами. «Ну конечно же, — думала она в отчаянии. — Я не имею права носить бесценные бриллианты Ромеро, ведь весь наш брак — подделка, пластиковая дешевка. Ожерелье должно принадлежать той женщине, которую он полюбит и возьмет замуж по своей воле, а не той, которая вынудила его к этому».

— Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается.

Попытка завязать разговор провалилась. Лили не могла осуждать мужа за то, что он проигнорировал ее ремарку и продолжал мрачно смотреть в темноту за окном автомобиля. Но девушку беспокоила черная дыра отчуждения, внезапно открывшаяся между ними после недавней близости.

— Тристан, прости. Я не знала, что твоя мама хочет подарить мне украшения, и не собиралась…

— Забудь об этом, — отрезал Тристан. — Ты не виновата.

Он сказал это так, словно вынес приговор, даже не повернувшись к жене. Его профиль казался вырезанным изо льда.

Она не виновата. Разумеется. Нельзя винить женщину за то, что она не родилась в аристократической семье со сложносочиненной фамилией и кругом общения, включавшим в себя коронованных особ.

Лили Александер не годилась в жены Ромеро. Ее лицо могло сколько угодно украшать обложки глянцевых журналов, но для родителей мужа она всегда останется ничтожеством, плебейкой. Хуан Карлос даже не посчитал нужным скрыть презрение. Пусть Тристан не ладит с семьей, но он слеплен из того же теста.

Когда за окнами машины замелькали старые улицы Готического квартала, Лили робко положила ладошку на руку мужа:

— Тристан, я понимаю, что была не права…

Он мягко отстранился и посмотрел на жену.

Свет фонарей сквозь забрызганное дождевыми каплями стекло рисовал на щеках мужчины влажные дорожки.

— Нет. Это я был не прав, позволив тебе думать, что наш брак может быть чем?то большим, чем деловое соглашение.

Кровь отлила от лица Лили, когда до нее дошел смысл его жестоких, обидных слов.

— А как же сегодняшний день?

— Ошибка.

— Нет, — простонала Лили. — Тристан, не говори так.

— Да. Я думаю о тебе, Лили, делаю то, что лучше для тебя. Мы должны играть спектакль для других, но я не готов делать это еще и наедине. С этого момента наш брак — формальность, как мы и договаривались с самого начала.

Лили была слишком потрясена, чтобы плакать. Она сделала ставку и проиграла все, включая свое достоинство и свое сердце. У нее остался только ее ребенок.

Ночью, лежа на краю кровати, где они с Тристаном занимались любовью, Лили чувствовала, что балансирует на грани ужасающей темной бездны.

Утром, когда Тристан ушел на работу, Дмитрий перевез Лили из отеля в апартаменты мужа в районе Эль?Энсанче. Прогуливаясь по своему новому дому, девушка вяло восхищалась светлым паркетом, профессиональной кухней, видом на центр Барселоны из высоких окон — и отчаянно скучала по маленькому, захламленному домику на Примроуз?Хилл в Лондоне.

Она была очень одинока. Короткий медовый месяц закончился, толком не начавшись. И вместе с ним, по сути, закончилось ее замужество.

Прокуренный голос Мэгги Мэйсон, лондонского агента Лили, прозвучал в трубке телефона в ее тихой квартире в Барселоне словно послание с другой планеты:

— До сих пор не могу поверить, что моя девочка выросла и заполучила самого завидного жениха в Европе. Как ты себя чувствуешь, ангелочек?

— Хорошо, — с натужной бодростью отозвалась Лили. — За мной смотрит лучший здешний гинеколог.

— Рада за тебя. Скажи, милая, ты очень занята? Я завалена предложениями для тебя. Все модные и косметические компании хотят, чтобы их представляла маркиза Монтеса. Конечно, я отвечаю, что это исключено — твой роскошный муж и гламурная жизнь не оставляют тебе времени даже думать о работе. Я права?

— Разумеется, права! — Ложь эхом разнеслась по необжитым, безупречно?выставочным апартаментам Тристана, и Лили почувствовала необходимость смягчить ее. — Я не могу работать из?за ребенка, честно говоря. Если бы ты видела меня сейчас, сразу поняла бы, что я гожусь только на роль коровьей задницы в рекламе масла.

По крайней мере, это не было совсем уж неправдой. На седьмом месяце беременности живот под кашемировым свитером из гардероба мужа казался Лили огромным. Ее больше не тошнило, зато простейшие действия давались с усилием.

— Не наговаривай на себя, дорогая. Я видела ваши с Тристаном фотографии в журнале «Hello» на прошлой неделе. Беременность тебе к лицу, хотя я уверена, что глазки у тебя светились не только по этой причине.

Жар прилил к щекам Лили. Фотосессия на помпезном приеме в одном из громадных залов банка длилась целую вечность. Она терпеливо позировала фотографам рядом с Тристаном, который прижимал ее к себе, нежно приобняв за талию. Разглядывая снимки маркиза Монтеса, трогательно ухаживающего за беременной женой, кто мог предположить, что он прикоснулся к ней впервые за два с половиной месяца?

— Мне нравится быть беременной, — сказала Лили в трубку. — Ты сочтешь меня сумасшедшей, но это правда.

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая