Победители чудовищ - Страуд Джонатан - Страница 43

Ауд плюхнулась на сено рядом с ним.

— Ты вернешься домой?

— Ну а что мне остается? Бродить по долине как бездомному? Мне никто не будет рад. Я достаточно повидал долину и знаю это наверняка. Со мной будут обходиться как с бродягой или вором. К тому же я ведь действительно приворовывал у людей в половине Домов отсюда и до ущелья. Эйрикссоны наверняка особенно будут рады встретить человека, который убил их купца…

Он вздохнул.

— Нет, надо возвращаться домой.

— Ну, по крайней мере, тебе не надо будет вступать в выгодный брак в угоду папеньке, — с горечью заметила Ауд. — Ты младший сын, тебе это не грозит. А меня окрутят с каким-нибудь олухом, который сумеет преумножить благосостояние нашего Дома, и сидеть мне с ним потом до конца жизни на Сиденьях Закона, разбирая дела о том, кто у кого спер овцу, кто у кого сглазил поросенка и сколько кур они должны отдать в качестве возмещения. Чудесная, насыщенная жизнь! Тетушка меня уже полгода обучает всем этим законам, и я готова ее придушить, такая это скучища!

— Извини, но это все же лучше, чем судьба, которая ждет меня, — возразил Халли. — Тебе светят Сиденья Закона. А мне достанется уединенная усадьба в горах, где придется всю жизнь вкалывать на брата, как простому арендатору.

— Да ладно тебе! Не так уж это и плохо.

— Думаешь? А знаешь, как называется эта усадьба? Дальние Болотищи! Последний ее обитатель помер от водянки. Правда, волки там не водятся, но это только потому, что они тонут в болоте.

Ауд рассмеялась коротким, лающим смехом. Халли тоже расхохотался — в первый раз за несколько недель.

— Я тебе не очень больно сделал? — спросил он. — Ну, когда за волосы поймал?

— Ах, тогда! Ужас как больно. Кстати, спасибо, что поймал.

— Здорово ты мешки успела утащить!

— Ну да, а то бы нам конец. Кстати, а что у тебя в мешке? Он такой легкий!

— Да считай что ничего. Поддельный троввский коготь, которым купец пытался меня убить.

— Знаешь, Халли, — сказала Ауд, — я поняла, что ты не такой, как все, еще в тот день, когда мы впервые встретились у тебя в Доме. Когда ты подсунул Рагнару эту бочку с испорченным пивом… Ты совсем ничего не боишься, да?

Халли нахмурился.

— Ну, не так, как мои родители — или как твой отец… Но нет, я многого боюсь. Просто когда мне страшно, я становлюсь таким… злым и сердитым и пытаюсь дать сдачи. Это трудно описать.

— Ну чего там описывать, дурачок? — улыбнулась Ауд. — Это же и называется «храбрость»!

— Нет… — Он нахмурился еще сильнее. — Нет. Я ведь рассказывал тебе, что случилось, когда я добрался до Олава. Это был решающий момент — и я потерпел поражение!

Ауд закатила глаза и застонала.

— Ох, ну вот, опять ты!.. Твоя ошибка, Халли Свейнссон, в том, что ты не к тому стремишься. По дороге сюда ты совершил тысячу подвигов, но они были не такие, как ты рассчитывал. Ты все ждал, когда тебе подвернется меч, чтобы сражаться с изгоями и чудовищами и под конец срубить голову Олаву. Но ничего такого не случилось — и теперь ты разочарован. Но ты напрасно разочаровываешься, Халли, потому что все это чушь. Такое бывает только в байках. Это не настоящие подвиги.

Халли озадаченно уставился на нее.

— В байках? Ты это уже говорила… Ты имеешь в виду легенды про героев?

— Про героев, про троввов — все эти байки, которые сковывают нас, Халли. Мы пляшем под дудку этих легенд, они указывают нам, как себя вести и что делать. Легенды дают нам имена, создают наши личности, указывают нам, где жить и кого ненавидеть. Они управляют всем.

— Так ты не веришь в них?

— Нет. А ты?

— Ну, нет, я хотел сказать…

Он потер нос, огляделся вокруг.

— То есть ты думаешь, что героев вообще не было на свете? Или что они не сражались с троввами? А как насчет Битвы на Скале? Ты вообще ни во что из этого не веришь?

— О, ну, может, что-нибудь из этого и правда. Наверное, на свете действительно жили люди по имени Арне, Свейн, Хакон и остальные, в этом я не сомневаюсь. Наверное, их кости и по сей день лежат в курганах, если не сгнили, конечно. Но в то, что они действительно совершили все, о чем говорится в легендах, — в это я не верю.

— Но…

— Ну подумай сам, Халли! — сказала она. — Подумай, как эти истории переплетаются и противоречат друг другу, подумай, как по-разному рассказывают их в разных местах. Подумай обо всех подвигах, что приписывают героям. Возьмем, скажем, Арне, драгоценного Основателя нашего Дома. Он мог швыряться валунами размером с хлев и перепрыгивать через реки в разгар половодья. Как-то раз он вскарабкался навстречу водопаду, держа в одной руке младенца, хотя зачем он это сделал, я что-то запамятовала…

— Ну, может быть, за много лет в эти истории и вкрались какие-то преувеличения, — начал Халли, — но…

— Что там еще? Он со связанными за спиной руками сражался с десятком противников, хотя чем именно он дрался в таком разе, я даже и представить не решаюсь. Ах да, еще он спустился под гору и убил троввского короля, а потом отправился домой завтракать.

— Не завтракать, а ужинать, — возразил Халли. — И мне кажется, что на самом деле это все-таки сделал Свейн.

— Да не делал он этого, Халли! — возопила Ауд. — Ни Свейн, ни Арне, никто этого не делал! Уж кому это знать, как не тебе? Кем ты пытался быть весь этот месяц? Ну? Ты пытался быть как Свейн, верно? Ну и как, получилось? Много валунов ты своротил? Много рек перепрыгнул? Сколько разбойничьих голов ты принесешь домой в плетеной сумочке?

— В плетеной сумочке? — нахмурился Халли. — Как-то по-девчачьи звучит. А кто это сделал? Арне?

Ауд слегка покраснела.

— Да нет, по-моему, это был Гест или еще кто-то из мелких, неважно. Не о том речь. Ты ведь отправился в этот поход потому, что верил во все эти бабкины сказки и хотел стать героем одной из них. Верно?

— Не бабкины, а дядины.

— Да какая разница! Ну, признайся честно?

— Ну-у…

— Ты, конечно, малость перегнул палку, но ведь ты не один такой! Все помешаны на этих историях. Вспомни, как Бродир с Хордом обменивались оскорблениями на пиру — а все началось с героев! Сказать что-нибудь неучтивое про чьего-то Основателя — все равно что дать пощечину. Стыд и срам. И знаешь, что самое противное? Ведь на самом деле изначально все эти истории — о правилах, о том, что все должны сидеть на месте и не высовываться.

Говоря это, Ауд поднялась на ноги и стала кругами расхаживать по сеновалу, аккуратно переступая через балки, ловко подныривая под опоры и стропила, не обращая внимания на паутину, цеплявшуюся к ее волосам, и грязь и пыль, пристававшую к платью. Она говорила, говорила, говорила, лицо ее сияло, глаза ярко блестели в чердачной темноте. Халли поймал себя на том, что пялится на девочку, разинув рот.

— С тобой все в порядке? — спросила она вдруг, остановившись, зацепившись рукой за столб и качнувшись вперед. Коса у нее растрепалась, и волосы падали ей на плечи.

— А? Да. Я просто хотел сказать… не знаю, что я хотел сказать.

— Хуже всего эти курганы, — продолжала Ауд. — И весь этот бред про троввов. Мы впитываем страх перед ними с молоком матери. Но никто никогда их не видел. Никто никогда их не слышал. Никто…

— Ну, ведь потому никто и не ходит через границу.

— Вот именно! Все боятся. Потому что герои установили границы, и все их старые правила по-прежнему действительны. А ведь там, за границей, отличные луга! И неизвестно, что там еще есть. Когда я сижу у кургана моей матери, меня это так злит! Дому Арне эта лишняя земля очень пригодилась бы, и Дому Свейна, думаю, тоже. Но нет. Не ходи туда, тебя тровв съест! Герои установили правила, и все тут.

— Знаешь, что мне не нравится в этих курганах? — сказал Халли, наблюдая, как она кружит по дальнему концу сеновала. — Вид у них неприятный. Они так нависают над тобой, как будто нарочно застят солнце.

— Да! Они вроде как защищают нас, но ощущение такое, будто все наоборот. И то, как их видно отовсюду. Они как будто стерегут нас, чтобы мы не вырвались на свободу.