Я и мой летучий мышь - Ковальская Дарья Александровна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/73
• Следующая

Перепрыгиваю поближе на небольшой островок и протягиваю руку.

— Меня засасывает топь.

Вижу. Причем серьезно. Топи здесь какие-то ненормальные. Он барахтается меньше минуты, а уже по пояс увяз в иле. Голова все еще над водой, но он быстро погружается.

Хватаю его за руку и с силой тяну на себя. Ноги оскальзываются, этот островок абсолютно не приспособлен для спасательных операций.

— Ну и… где твоя… охрана, когда она так нужна. — Таща его изо всех сил, я едва-едва сумела вытянуть его на пару сантиметров. И мои кости, если честно, уже трещат. Ему тоже несладко, но, кроме моей руки, уцепиться здесь не за что.

— Тяни. Еще немного.

Да какие проблемы! Люблю подрабатывать… спасателем. Гхыр лиловый.

Перед глазами от сильного перенапряжения поплыли красные круги, но топь потихоньку отпускала свою несостоявшуюся жертву. С каждым выдохом тащить становилось легче.

Ну же! Я рванула так, что послышался тихий треск, а я чуть сама не свалилась в топь, с трудом удержавшись на ногах. Меня снова окатило, после чего вторая рука вцепилась в плечо, и, навалившись всем весом, василиск таки выбрался из трясины на мой островок, где и мне-то особо развернуться было негде.

Босой, облепленный вонючей грязью, он выглядел не ахти.

— Залезай мне на спину.

— Чего-сь?

— Островок маленький. Не развернуться. Я смогу оттолкнуться, но ты тогда полетишь в топь. Давай залезай ко мне на спину, — терпеливо объяснил граф.

Фыркаю и пытаюсь поднять руку. Рука отозвалась болью и висит плетью.

— Выбила?

— Похоже.

— Погоди, сейчас вправлю.

Зажмуриваюсь в предвкушении нестерпимой боли и утыкаюсь лбом ему в грудь. Рывок, тихий хруст, мой вопль, и вот уже кость снова встала на место. Боль в руке стала утихать.

Скулю сквозь зубы, жалея, что вообще за ним полезла. Ну утоп бы — и чего? Авось заклинание дезактивировалось бы. Все они деактивируются со смертью наложившего их мага. Ну почему ж я такая дура-то?

— Помочь?

— Я сама. — Молча забираюсь к нему на спину.

Мышь вернулся примерно часа через два.

Завис над нами, судорожно хлопая крыльями. Что-то пискнул и спланировал мне на голову.

— Кэт! Как у тебя это получилось? — удивленно спросил он.

— Ты о чем? — спросила я, пытаясь не свалиться.

— Оседлать василиска и скакать на нем по болоту… да я такое внукам рассказывать буду! Если доживу, конечно.

Граф в бешенстве заскрипел зубами, но промолчал.

— Он мне сам предложил.

— Он еще и сам предложил?! — впечатленно.

— Ты лучше расскажи, как слетал? Тебя долго не было. Нашел лес? — с надеждой.

— Не. Я кочку нашел. И не одну, а много. Но до леса отсюда недалеко. Вы, правда, идете не в том направлении.

Граф остановился, покачиваясь на очередном кусочке зыбкой суши и прислушиваясь к нашему разговору.

— Но даже так вы выберетесь из болота примерно дня через два.

— А куда надо идти, чтоб сократить путь?

Мышь показал налево.

— И сколько времени тогда займет путь?

Василиск внимательно слушал.

— Ну… не знаю, может, часа два, может, три.

Тяжело вздыхаю. Василиск, оттолкнувшись от очередной кочки, повернул налево и продолжил движение, как ни в чем не бывало.

— Так ты не рассказала. Как ты оказалась у него на спине. Он умолял?

— Нет. Просто…

— …расплакался?

Фыркаю. У графа вздулись желваки, он сильно сжал мои ноги, красноречиво намекая, что лучше мне сменить тему разговора.

— Я ему жизнь спасла.

— Зачем? — не успев подумать, спросил Пых. — А, ну то есть ты молодец! Я в тебе не сомневался.

Кисло улыбаюсь. Василиск молча продолжает двигаться в указанном направлении, удерживая руками мои ноги. Руками я держусь за его шею, стараясь не придушить при очередном рывке.

— И как это было? Дай догадаюсь, он бесславно упал в трясину?

— Поскользнулся, — решив не углубляться в подробности дабы не злить графа.

— Поэтому он босой?

— Сапоги остались в трясине.

— Вас и на минуту оставить нельзя. Как дети! Ну а с тобой-то чего? Почему сама не идешь? — с удивлением в голосе поинтересовался Пых.

— Я руку вывернула. Он ее вправил. Сейчас дойдем до какого-нибудь островка, чтоб можно было слезть, тогда сама пойду.

— Ясно. Он решил отплатить тебе за свое спасение. Кстати, а мы никого не забыли?

Хмурюсь.

— Ты об охранниках?

— О них, родимых, о них. Они ж ушли разведывать маршрут. Надеюсь, вы послали им некий таинственный знак, что отныне мы идем другим путем? — вредным голосом уточнил Пых.

Смотрю на затылок василиска. Тот продолжает прыгать, словно ничего и не слышал.

— Думаю, не маленькие — сами разберутся, — заключила я.

— Ага. Летать и разыскивать их я точно не буду.

— А если дам два рубина? — неожиданно спросил василиск, вмешиваясь в наш разговор и останавливаясь на очередном бугорке. У его ног в воде проскользнуло что-то быстрое и гибкое.

— Два рубина…

— В оправе из золота. Сможешь надеть на шею.

— Браслет, что ли? Покажи!

Сумку открыли и уже через секунду извлекли браслет.

Мышь присвистнул и на руку графа. Тот невозмутимо надел браслет на шею пушистика, держа его на согнутой руке.

— Ну как я? — На меня возбужденно посмотрели.

— Все мышки твои! — восхищенно сказала я.

Пых окончательно разволновался и, отдав мне на хранение браслет, расправив крылья, улетел искать охранников.

А василиск невозмутимо продолжил движение в ту сторону, где уже показалась вдалеке полоска леса. Усмехаюсь и закрываю глаза. Рука ноет уже терпимо. Но то ли еще будет. Как бы шея отваливаться не начала.

Су-ша. Лес… Благодать.

Прыжок — и босые ноги утонули в грязи по щиколотку. Граф медленно пошел вперед, все еще неся меня на спине и изучая поднимающиеся прямо перед нами исполинские деревья этого мира.

Задрав голову, я оценила высоту стволов. Да-а… кроны шелестят буквально на недостижимой высоте. Досюда не доносится пение птиц. Или они предпочитают здесь молчать?

— Отпусти.

Он покорно разводит руки, и я спрыгиваю на землю.

— Дождемся твоей охраны?

— Да. Ты без мыша все равно отсюда не уйдешь. Я пойду наберу дров.

Киваю и задумчиво смотрю на его ноги.

— У меня есть сменные сапоги. И не одни, — сказал он мне, заметив мой взгляд, и пошел к деревьям.

— Хм. Можно подумать, мне есть до этого хоть какое-то дело.

Но он, кажется, меня не услышал.

Через час вернулся Пых с охраной. Те ловко перепрыгивали с кочку на кочку, видимо, уже начав определять, где есть ловушки, а где нет, — то ли по их цвету, то ли по форме. Не знаю. Но прыгали они более чем уверенно.

Пушистик упал мне на руки, тяжело дыша и требуя вернуть блестяшку. Я вернула и даже сама надела браслет ему на шею, чтобы не переживал.

День только-только перевалил за середину, а значит, особого отдыха не предвидится. Нужно как можно дальше удалиться от болота, рядом с ним небезопасно. Несколько кикимор следовали за нами всю дорогу, надеясь на то, что и им что-нибудь да обломится. И такое разочарование эта братия перенесет вряд ли.

Лес тоже как-то не вызывал чувства доверия и безопасности. Темные стволы, растущие частоколом, нет ни травы, ни кустарников, так как кроны деревьев заслоняют солнечный свет.

Темно и мрачно. И тихо. Очень тихо. Не слышно пения птиц, словно они все разом онемели.

Но так или иначе пора выдвигаться. Наскоро поев, мы собрались и храбро вошли в обитель скорби, как ее метко окрестил Пых.

Идти по лесу — удовольствие относительное. Ветки деревьев узловатыми петлями вздымаются над земляным покровом. То тут, то там растут кустарники с широким ассортиментом игл и крючьев. Над головой то и дело что-то шебаршит; изредка опадают большие синие листья. А в остальном… здесь скучно. И надо просто шагать, слушать нытье Пыха и стараться не отстать от графа, идущего впереди. Вздыхаю и смотрю на пузатую вредность, с комфортом устроившуюся у меня на руках в преддверии дневного сна. Я ему уже часа два как рассказываю разные истории, пою песенки и потакаю всем капризам разом. А что делать? Я добрая, да и он напомнил мне о некоторых прошлых долгах, в число которых вошли и съеденная в одиночку конфета, и потраченный на себя последний золотой… в прошлом году… на платье. Н-да.

• Предыдущая
• 40/73
• Следующая