Я и мой летучий мышь - Ковальская Дарья Александровна - Страница 51
- Предыдущая
- 51/73
- Следующая
надрывался Пых.
Я, заслушавшись, чуть приостановилась.
— Кэт, я сказал — эротичной походкой. А не вихляющей. Веди себя естественно, — громким шепотом на ухо.
Закусив губу, смотрю себе под ноги, покраснев при этом до кончиков ушей. Но, как говорится, жить захочешь — еще не так раскорячишься.
Мышь так фальшивил, что порой его пение казалось мне визгом. Василиск, сидевший на поляне, с интересом посмотрел в мою сторону, прислушиваясь к словам песни и наверняка получая от всего происходящего немыслимое удовольствие. Нервно улыбаюсь и останавливаюсь.
— Прогнись, — прошипели на ухо.
— Что?
— Прогнись, я сказал. Эротишнее! Еще! Да не надо на мостик становиться, Кэт.
— Я не умею эротишно! — громким шепотом прошипела я в ответ.
— Все умеют! Даже кошки.
— И потом, темно же. Он все равно ничего не видит.
— Напротив, я вижу все, — довольно сообщил Дрейк.
— Вот! Видишь. Все было не зря.
Мне хочется застрелиться из арбалета или удавиться, прямо здесь и сейчас. О боги, что еще мне надо сделать в этой жизни, чтобы выжить? И на что я готова пойти?
— Ну и как… — Переступаю с ноги на ногу, чувствуя, как кожу обдувает в самых неожиданных местах. — Тебе нравится?
— Даже не знаю… — ошарашенно произнес Дрейк.
— Хм. — Кошусь на Пыха. Тот воодушевленно запел, потыкав меня в щеку и намекающе подмигнув.
Меня трясло. Стараюсь спрятать смех за кашлем. Пых же вошел в раж и явно почувствовал какую-то свою личную волну. Его больше не интересует, что я там вытворяю, он просто поет, периодически вспархивая мне на голову, откуда — снова сползал на плечо или падал в капюшон и ведь не сбился ни разу… Но песня становилась все более и более… пошлой, что ли. Что не могло не напрягать. Между тем василиск отбивал ритм сапогом и явно был захвачен сюжетом. Так что Пыха я прерывать не спешила, оттягивая тот момент, когда эта синеглазая сволочь начнет выдавать комментарии насчет моей выходки. Кэрт стоял, прислонившись спиной к дереву, не мешая и наблюдая молча, но с глубоким интересом все того же юного натуралиста.
И тут он разом умолк, закончив петь на очень высокой ноте, едва меня не оглушив. Печально оглядевшись вокруг, он вернулся из мира, созданного силой своего воображения, и зачем-то погладил меня по щеке.
— Почему мертвая? — уточняю я шепотом.
— Потому что это его смерть, — печально.
— Ты решила меня удавить? — поинтересовался заинтригованный василиск.
— Нет. И я не в белом.
— Да это уже не о тебе, — отмахнулся Пых. — Это о ней!
— О ком? — Мне просто любопытно.
— О ней. О смерти. С косой, в белом саване. Ну знаешь, как в сказках.
— А я-то тут при чем? — Василиск явно был расстроен тем, что внимание переключилось с него на Пыха.
— Ни при чем. Можешь идти, — пискнул Пых и полез в капюшон, продолжая что-то напевать себе под нос, уверенный в том, что у него только что прорезался дар сказителя.
Делаю знак Кэрту и поворачиваюсь к Дрейку.
— Мы, кстати, дрова нашли.
На поляну вытащили корягу и грохнули у ног василиска.
— Всего одно бревнышко? — выгнул тот дугой бровь.
— А что, тебе не хватит? — с сарказмом в голосе.
Меня смерили холодным взглядом.
— Хватит. Но совет тебе на будущее — выбирайте бревна поменьше.
— Вот сам их и таскай! — высказался Пых.
Но василиск ничего не ответил — он был занят созданием заклинания по расщеплению бревна на кучу мелких полешек.
Сидим у костра. Кутаюсь в складки плаща. Подо мной — пять одеял. Их я позаимствовала еще в замке графа, запихав в безразмерную суму, я совершенно о них забыла и только сейчас вспомнила. Дрейк сидит рядом, но на земле. Ему, по-моему, в принципе не знакомы такие понятия, как холод, простуда или ломота в костях после ночи, проведенной на сырой, изувеченной корнями земле. Пых сидит на моих коленях и ест ветчину.
— А ты умеешь петь?
Кошусь на Кэрта. Дрейк — сидит неподалеку и горстями бросает опилки в костер. Почему опилки? А потому что он что-то напутал в заклинании расщепления, и от коряги осталась приличная гора опилок вместо дров. Пыха это особенно порадовало, и он хохмил минут пять, уверяя меня в полный голос, что кое-кто опилок понаделал от нервов и общего невроза.
Я согласилась и тоже съязвила, но шею чувствительно сжало, так что пришлось заткнуться. Василиск — молчал, то ли удрученный неудачей, то ли просто злой, как обычно.
— Петь? Тебе не хватило песни Пыха?
— Мофу пафтафить, — прочавкал мышь, глазки которого поблескивали от счастья.
— Не знаю. Не пробовала.
— Знаешь хоть одну песню?
Киваю. Кто ж их не знает. У меня под окнами родного чердака такие серенады разносились… не мне, конечно, предназначавшиеся, но пели часто и со вкусом. А все благодаря жившей на втором этаже (прямо над магазином папаши) купеческой дочке. На мой взгляд, он была полновата, особенно в щеках, отчего ее глаза казались всегда полузакрытыми. Но золотистые кудряшки и состояние папы окупали такую мелочь с лихвой.
— Ну знаю. Только петь без музыкального сопровождения как-то… не люблю.
— Музыкальное что?..
— Музыка. Гитара, рояль, дудочка. Сошло бы все. Но так как этого нет…
— У меня есть флейта.
Теперь уже я смотрю на дэймоса с подозрением.
— И где ты ее прятал? — ехидно поинтересовался Дрейк. — В штанах?
— У меня нет карманов.
— И я о том же.
— О, Дрейк оживился, — обрадовался Пых, ничуть не стесняясь того, что василиск его слышит. — Кэт, тебе точно нужно спеть.
— Но…
— Никаких «но»! — возмутилось это чудо. — А не то спою я.
— Я согласна, — мрачно. Как представлю, что он снова будет пискляво тянуть какой-нибудь опус, так на душе сразу становится тоскливо. А так — авось уснет, наевшись ветчины. А там и я смогу спокойно лечь спать.
— Отлично. Напой мне мелодию.
Подозрительно смотрю на Кэрта, в руках которого уже появилась золотистая трубочка с кучей отверстий и витым серебряным рисунком, напоминающим листву деревьев. Эльфийская вещица, что ли? Такая стоит недешево. Была бы в форме и без ошейника — точно попыталась бы стащить…
- Предыдущая
- 51/73
- Следующая
