Кофе для невлюбленных - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/36
• Следующая

— Я… — нужно было сказать «сочувствую», но приличествующие случаю и ничего не значащие слова не шли с языка. — Я считаю, что вам нужно все-таки написать его портрет! — вырвалось у меня вместо этого, и я сама испугалась того, что сказала.

— Что? — от изумления художник часто-часто захлопал ресницами. — Леди Виржиния…

— Вы напишете его портрет, Эрвин, — твердо повторила я. — Нарисуете Патрика Мореля именно таким, каким знали его вы. Не публика, не коллеги по сцене, не женщины. Именно вы — тот, с кем он начинал свой путь.

Лицо Эрвина Калле словно озарилось внутренним светом. Смягчились черты лица, разгладилась постепенно горькая складка между бровями, чуть-чуть поднялись вверх уголки губ, намечая улыбку…

— Возможно, вы правы, леди Виржиния, — произнес он негромко и поднял на меня глаза. — Но сначала я должен отыскать того, кто убил Пэтси. Нет, даже не так. Того, кто выставил его слабовольным самоубийцей. И для этого я пришел к вам.

Я покачала головой и виновато улыбнулась.

— Боюсь, вы ошиблись, Эрвин. Я не караю преступников. Я всего лишь продаю кофе и сладости.

Взгляд его стал острым и безжалостным.

— Зато к вам приходит человек, который может раскрыть любую тайну и найти виновного. Алиссон Алан Норманн. Детектив Эллис. Вы ведь друзья?

Перед моим внутренним взором в одно мгновение промелькнули события вчерашней ночи. Сердито щурящийся Эллис, Лайзо Маноле — стоящий на коленях у моих ног, горячие пальцы, сжимающие мою ладонь, и освежающая разум лимонная кислинка на языке…

— Друзья? Надеюсь, что все еще да, — я тяжело вздохнула. Похоже, день сегодня будет таким же жарким, как всю последнюю неделю. Может, придумать какую-то систему охлаждения в кофейне? Навесы над окнами уже помогают мало. А если установить что-то вроде «жаровни наоборот» — с медленно тающим льдом? Или сделать в центре зала какой-нибудь фонтанчик-каскад в миниатюре? Нет, слишком глобальная задумка… да и в целом, не время для подобных размышлений. Сейчас главное — Эрвин Калле и его горе. — Что вы хотите от меня, Эрвин? Устроить вам встречу с мистером Норманном?

— Я уже встречался с ним, — тоскливо ответил художник, дергая себя за рыжую прядь. — Он сказал сразу, что тут расследовать нечего, и даже слушать меня не стал.

Я немного помедлила перед тем, как ответить.

— Может, он прав, и это действительно было самоубийство?

Эрвин покачал головой.

— Нет. Я знаю точно. Патрик бы никогда и ни за что… Нет. Он не мог просто вот так повеситься. Если бы вы поговорили с мистером Норманном и убедили его выслушать меня внимательно…

Как бы только от моего вмешательства хуже не стало. Особенно после того, что произошло вчера.

Но Эрвин смотрел на меня с таким отчаянием — как будто я была его последней надеждой.

И я решилась.

— Хорошо. Попробую переубедить мистера Норманна, хотя и не могу ничего обещать. Он очень… упрямый человек. С другой стороны, мистер Норманн крайне любопытен. Если получится заинтересовать его вашим делом, то он сам добьется в Управлении Спокойствия инициации расследования.

— Уповаю на это, — мрачно ответил художник. — Благодарю вас, леди Виржиния… и прошу прощения за то, что ворвался в «Старое гнездо» в таком виде.

— Не извиняйтесь, мистер Калле. У вас была серьезная причина — и да уберегут небеса нас всех от подобных причин.

Вскоре начали подходить первые посетители. Как назло, гостей сегодня было много — с самого открытия. Мадлен пришлось увести художника в верхние комнаты и уложить там на кушетку: после целого кувшина медово-лимонного настоя мелиссы его сморил сон, а просто вызвать кэб и отправить Эрвина домой мне совесть не позволила. Ближе к вечеру художник проснулся сам, передал через Георга уверения в своей сердечной благодарности и незаметно покинул «Старое гнездо» через черный ход.

Рассказ Эрвина Калле не выходил у меня из головы целый день. Я с видимой беззаботностью обсуждала с леди Чиртон и миссис Джонстоун фасоны летних платьев и внезапно захватившую умы бромлинских кокеток моду на бумажные зонтики в чжанском стиле, рассуждала о мифологических мотивах в последнем сборнике стихов Эмили Скаровски, поддерживала беседу о скачках и жаловалась на жару — но мысли мои постоянно возвращались то к истории Патрика Мореля, то к ссоре с Эллисом накануне.

Ближе к восьми часам в кофейню заглянул Луи ла Рон, как всегда, со свежей газетой. Я не упустила случай и расспросила его о смерти Патрика Мореля. Ей была посвящена небольшая заметка, как оказалось, во вчерашнем выпуске — всего на десять строк. Ла Рон быстро нашел заметку на последней странице, среди некрологов. Я перечитала ее дважды и загрустила.

Такие сухие слова!

Родился, жил, умер — скорбим. Внезапно выяснилось, что не только широкой публике, но даже и близким знакомым мало было известно о нем. Вот, например, о его возлюбленной — той, с которой Патрик, по словам художника, намеревался связать себя узами брака — даже не упоминалось.

Заметку я аккуратно вырезала и отложила. Пригодится для беседы с Эллисом. Детектив обычно приходил ближе к полуночи. Я нарочно закрыла «Старое гнездо» пораньше, сама сварила кофе и подготовила его любимые пирожные.

Однако Эллис не пришел. Ни этим вечером, ни в следующим, ни через три дня.

Зато Эрвин появлялся каждый вечер. Смотрел на меня вопросительно, дожидался виноватого «Пока еще нет, мистер Калле», допивал кофе — и уходил. На четвертый день я не выдержала. Написала записку и отправила с курьером по давно наизусть зазубренному адресу.

И — приготовилась ждать.

Он постучал в двери черного хода в четверть первого. Я вздохнула с облегчением, поправила прическу, сняла льняную салфетку с блюда с пирожными. А буквально через мгновение хмурый Георг проводил Эллиса в зал и сам отправился на кухню — готовить кофе.

— Доброй ночи, леди Виржиния, — подчеркнуто вежливо поздоровался детектив. Серые глаза его были холодными, как лед. — Чем обязан такому, гм, настойчивому приглашению?

— Были причины, — я улыбнулась. — Прошу, присаживайтесь, Эллис.

Он так и остался стоять посреди зала, комкая в руках кепи.

— А если бы я не пришел? Вы правда бы так и сидели за этим столиком всю ночь, не смыкая глаз, как грозились?

— Эллис, вы знаете меня достаточно хорошо и можете сами ответить на этот вопрос, — я вздохнула и вновь указала ему на стул. — Не стойте, пожалуйста. Мадлен сейчас принесет кофе. А эти пирожные и сырное печенье я сама готовила, мне только немного помогала миссис Хат.

С видимой неохотой детектив опустился на стул и небрежно бросил кепи на стол.

— Кажется, вы упоминали, что у вас есть ко мне дело, леди Виржиния?

Я молча подвинула к нему газетную вырезку. Эллис быстро пробежал ее глазами и фыркнул.

— И что это? Новости я читаю и так. Для этого мне не обязательно заходить в «Старое гнездо», леди Виржиния.

«Никто не говорил, что это будет легко, — я медленно выдохнула и улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой. — Соберись, Гинни».

— Мне показалось, что вам эта новость будет интересна. К тому же в этот некролог вкралась ошибка. Патрик Морель не совершал самоубийства, его убили.

— Да ну? — заломил брови домиком Эллис в комично гипертрофированном удивлении. — И откуда бы вам это знать?

— Из самого достоверного источника, — с достоинством ответила я, и детектив заинтересованно подался вперед:

— О, так это вы вздернули беднягу Мореля на веревке? Могу я считать ваши слова чистосердечным признанием?

Щеки у меня как ожгло оплеухой.

— Не говорите глупостей, Эллис. Я понимаю, что вы сердитесь на меня, но смерть человека — не повод для ерничанья. Просто выслушайте для начала. Недавно ко мне пришел мистер Калле — он довольно известный художник…

Я неторопливо пересказывала историю Эрвина, а Эллис в это время флегматично хрустел печеньем. Бесшумно подошла Мадлен и составила на стол две чашки — с кофе для детектива и с теплым ванильным молоком для меня. Эллис с видом избалованного аристократа понюхал свой напиток, поморщился — и потом милостиво изволил отпить.

• Предыдущая
• 5/36
• Следующая