Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки - Клэнси Карл Стернс - Страница 42

• Предыдущая
• 42/44
• Следующая

Какой-то человек коснулся правого плеча Эрика. Очнувшись, он увидел великана Торголла, стоявшего рядом с высоко поднятой головой. А слева он обнаружил другую грозную фигуру, стоявшую на страже. Это был неутомимый воин из Швеции, старина Хеллбор! Ха! Теперь Тору не одиноко, раз три человека полны решимости постоять за него! Эрик крепко взял их за руки.

Когда неделю спустя в Гардаре открылся весенний Альтинг, члены тинга, которых не тронули призывы Эрика сохранить верность учению асов, под влиянием пламенных выступлений Лейва последовали примеру Исландии и приняли закон, запрещающий впредь приносить в Гренландии жертвы Одину и Тору.

Пока Эрик слушал указ, который лишал его права поклоняться возлюбленным богам в «мирной земле», глухая боль, гнездившаяся у него в сердце, стала острой и пронзительной. Чувствуя приближение смерти, он позволил сыновьям отвести себя в Братталид, где жена уложила его в постель. Когда он простился с ними, то последние слова предназначались одному Лейву. Держась за правую руку сына, он заговорил в промежутках между приступами боли.

– Ты простил меня, мой сын, а вот я не могу простить тебя. Коль родился я в вере Тора, так и умру его преданным слугой. Но мне хотелось, чтобы ты знал, я не стал меньше любить тебя… я всегда гордился твоей отвагой… твоими высокими понятиями о чести… я благодарен Одину, что позволил мне дожить до этого дня… Я знаю, что ты отыскал землю своей мечты.

Горло Лейва сжимали рыдания, сердце разрывалось от боли. Когда ему наконец удалось заговорить, голос его дрожал:

– Спасибо, отец, я тоже всегда любил тебя. Мне было очень тяжело восстать против тебя, но я знал, что мой долг перед людьми равен и даже важнее преданности тебе.

Эрик поднял руку.

– Я знаю, я знаю. Мы все пытаемся не свернуть с тропы мудрости, и добрые дела перевесят наши заблуждения. Отныне ты наследуешь Братталид и мои владения в Гренландии.

Лейв начал протестовать, но Эрик велел ему замолчать.

– Да, мой сын, по праву первооткрывателя, весь этот край всегда был твоим. Если бы не твои видения и настойчивость, я бы никогда не рискнул отправиться в неизвестные моря. А теперь, когда ты еще раз завоевал Гренландию для Белого Христа, она твоя вдвойне… Надеюсь, ты останешься здесь и будешь радетелем этой земли до конца дней твоих.

Умирал Эрик мучительно. Торхильд, стоя на коленях, молилась о прекращении его страданий. В дверях рыдал старый Хеллбор. Всю неделю он неотступно следовал за языческим вождем, как преданный пес.

Наконец, умирающий викинг сумел прошептать:

– Мой отец покорно умер в свой срок, и я так должен. Похоже, не видать мне Валхаллы.

Лейв пытался утешить его.

– Отец, если есть на свете человек, имеющий право войти в золотые ворота Валхаллы, так это ты. Как настоящий воин ты умираешь в битве. Не всякое оружие из стали. Твое оружие – мечи веры и верности. Я думаю, Тор с козлами в золотой повозке сам приедет за тобой.

После его слов лицо Эрика разгладилось. Глаза засияли красотой внутреннего видения. Губы рыжего великана дрогнули в улыбке.

– Да! – воскликнул он с детской нетерпеливостью. – Валькирии уже идут за мной… и Тор, великий и могучий, скачет с ними!

На Гренландию опустилась пелена скорби. Кто бы подумал, говорили между собой люди, что старый язычник примет так близко к сердцу отречение от древних богов. Со всех концов Гренландии к мысу Гериульва прибывали люди на кораблях, в баркасах, верхом на лошадях, чтобы воздать Эрику последние почести. Тяжело было на сердце у терзаемого раскаянием Лейва. Если бы он не поторопился исполнить свой долг перед мертвым королем Олавом, то принес бы гораздо больше пользы своему живому отцу. Как же мог он так быстро забыть, что любая вера, даже ошибочная, может значить для искренне верующего то же, что и вера истинная? Видно, отец был более достойным человеком, чем когда-нибудь удастся стать ему.

И Торхильд мучилась угрызениями совести. Объявив себя христианкой, она отказывалась подчиняться мужу, а он по-прежнему оставался с ней добрым и щедрым. Воистину, он был христианином в большей степени, чем она.

Прошлые ошибки не исправишь, и Лейв с Торхильд занялись похоронами, решив не класть Эрика в курган, как обычного вождя. Со временем будет сооружен памятный курган в его честь, а прежде траурная процессия спуститься по фьорду к морю и там на корабле викингов тело Эрика Рыжего будет предано погребальному костру, а дух его вознесут в Валхаллу языки пламени.

Поскольку самые знаменитые люди страны, приехавшие на Альтинг, находились уже в Братталиде и Гадаре, похороны назначили на следующий день.

После кончины вождя Торголл Охотник с презрением отказывался от дружбы со старым Хеллбором и примкнул к христианам. Теперь старый швед считал себя последним из живущих поборников Тора. Оставшись без друзей и единомышленников, он решил покончить счеты с жизнью. За три золотника он купил у Скули мясника норовистого быка, приладил у него на хребте тяжелое боевое копье так, чтобы его наконечник выступал между рогами, и надел красную тунику, чтобы раздразнить животное. Потом подколол быка мечом и стал прихрамывая ходить перед его мордой взад и вперед. Взбешенный зверь пригнул рога и, свирепо всхрапнув, атаковал Хеллбора, неся смертоносное копье.

Старый воин стоял с довольным видом, твердо упираясь в землю ногами. Когда они сошлись, он мощным ударом вогнал меч глубоко в шею быка. В следующую секунду копье поразило его. Смертельно раненого викинга отбросило далеко вперед. Он испытывал радостное удовлетворение, что наконец-то повержен в бою, и надеялся, что скоро перед ним распахнутся ворота Валхаллы. Старик вздохнул с облегчением, глаза его наполнились покоем.

Когда Лейв услышал, что произошло, он поспешил к умирающему воину. Опустившись возле него, он взял в ладони его лицо. Вспомнив, как Хеллбор обожал Рыжего Эрика и каким потерянным он выглядел после смерти отца, Лейву захотелось сделать старику приятное. Склонившись к умирающему воину, он спросил:

– Хочешь ли ты совершить в одиночестве путь в Валхаллу, Хеллбор, или предпочитаешь плыть туда вместе с Рыжим Эриком?

Взгляд старика оживился, он силился заговорить, ему даже удалось приподнять голову.

– А, молодой вождь… если б довелось мне плыть в Валхаллу щитоносцем Эрика Рыжего, я благословил бы день своей смерти.

Лейв улыбнулся.

– Так тому и быть. Ты поплывешь щитоносцем Эрика и его кормчим.

Глаза Хеллбора сверкнули.

– Я благодарен великому Одину за этот последний дар! – голова воина упала на землю.

Огромная флотилия из кораблей и баркасов закрыла собой воды фьорда, готовясь проводить корабль Эрика Рыжего в его последнее плавание. Чтобы мог он прибыть в Валхаллу как подобает вождю, сыновья построили высокое сиденье на корме и усадили на него отца. Одетый в доспехи, Эрик смотрел вперед широко открытыми глазами. Под рукой у него находились запасы еды и питья на дорогу, сундук, набитый золотом, серебром и драгоценными камнями, все его оружие. На случай, если ему захочется подъехать верхом к золотым воротам Валхаллы или принять участие в битве, его любимый конь и собака были убиты и лежали у его ног вместе с седлом и уздечкой.

У руля «Кусающего ветер», привязанный к верхнему шпангоуту, стоял старик Хеллбор с копьем в руке и щитом. Наваленные вокруг двух тел и разбросанные по всей длине судна, лежали просмоленные вязанки хвороста. По первому сигналу скорбного лура дружинники Лейва подняли на корабле черный парус. На нем сиял белизной молот Тора, а с двух концов реи повисли неподвижно длинные бархатные полотнища. Они подтянули знамя Эрика к верхушке мачты и закрепили канат, на котором «Оседлавший Бурю» оттащит драккар Эрика к морю.

• Предыдущая
• 42/44
• Следующая