Государственные игры - Клэнси Том - Страница 56

• Предыдущая
• 56/102
• Следующая

Длиннющий лимузин подкатил к отелю, где ждал Жан-Мишель, ровно в половине шестого.

Послеобеденные выпуски новостей были заполнены сообщениями о пожаре в Сант-Паули, не обошлось и без обвинений в адрес владельца клуба. Феминистки были счастливы, и счастливы были коммунисты, а пресса вела себя так, словно сорвалась с цепи. Жан-Мишелю показалось, что Рихтера критиковали за его деятельность и сомнительные услуги его клуба так же широко, как и за его политические убеждения. Была прокручена старая запись, где он защищался, утверждая, что занимается бизнесом в сфере услуг “по обретению душевного спокойствия”. Компания женщин расслабляет мужчин после стрессов, чтобы те могли успешно решать сложные проблемы. И, мол, именно его бизнес и предоставляет такие возможности.

А Рихтер отнюдь не дурак, размышлял Жан-Мишель, просматривая телевизионные передачи. Результатом обвинений со стороны феминисток, коммунистов и прессы – всех тех, кого недолюбливает средний немец, – становилось то, что людей, наоборот, тянуло ближе к национал-социалистам Рихтера.

Жан– Мишель вышел из отеля в пять двадцать пять. Ожидая под навесом у входа, он сомневался, приедет ли Рихтер. А если и появится, то не прибудет ли он вместе с набитым боевиками грузовиком, чтобы рассчитаться за пожар.

Однако это было бы не в стиле Рихтера. Насколько французы представляли, это было бы скорее в стиле Карин Доринг. У Рихтера были свои понятия о гордости. После того как лимузин остановился и швейцар открыл дверцу, Жан-Мишель обернулся и кивнул. Месье Доминик настоял, чтобы Анри и Ив отправились вместе с ним, и телохранители забрались в машину, прикрывая Жан-Мишеля спереди и сзади. Все трое уселись лицом назад и спиной к перегородке, отделявшей салон от водителя. Ив захлопнул дверцу. Лица французов приобрели нездоровый серый цвет из-за тусклого освещения, проникавшего сквозь сильно тонированные стекла.

Жан– Мишель не был удивлен, обнаружив, что Рихтер выглядит менее заносчивым, чем прежде. Немец в одиночестве расположился на заднем сиденье, прямо напротив них. Он сидел, совершенно не двигаясь, и молча смотрел на попутчиков. Даже когда Жан-Мишель поздоровался, он ответил лишь коротким кивком. С того момента, как машина тронулась, Рихтер не спускал глаз с французов. Выпрямив плечи и положив руки на стрелки коричневых костюмных брюк, он наблюдал за ними из тени заднего сиденья.

Жан– Мишель так и думал, что попутчик окажется не особенно разговорчивым. Однако, как говорил Дон Кихот, перевязать раны побежденного -обязанность победителя. Кроме того, были вещи, о которых следовало сказать.

– Герр Рихтер, – мягко обратился француз, – месье Доминик отнюдь не хотел, чтобы события развивались так, как это произошло.

Рихтер смотрел на Анри и теперь перевел взгляд на Жан-Мишеля, его зрачки переместились, словно крохотные шестеренки.

– Это что, извинения? – спросил он. Жан-Мишель отрицательно покачал головой.

– Рассматривайте это, как оливковую ветвь, – пояснил он. – Предложение о мире, которое вы, я надеюсь, примете.

– Да плевал я на него и на вас, вместе взятых, – без всяких эмоций ответил Рихтер.

Француз, похоже, немного растерялся. Анри издал беспокойное ворчание.

– Герр Рихтер, – заговорил Жан-Мишель, – вы должны понимать, что вам нас не одолеть.

– То же самое вот уже много лет говорит гауптман Розенлохер из гамбургской полиции. А я по-прежнему существую. Кстати, спасибо за пожар. Гауптман так рьяно ищет тех, кто хотел моей гибели, что его перетрудившаяся команда неподкупных позволила мне ускользнуть.

– Месье Доминик не полицейский, – возразил Жан-Мишель. – Для вас он является весьма щедрым благодетелем. Ваши политические институты остались нетронутыми, и вам были предоставлены деньги, чтобы наладить дело профессионально.

– А что взамен? – уточнил Рихтер.

– Взаимное уважение.

– Взаимное уважение? – возмущенно переспросил Рихтер. – Да это же требование раболепия! Делай я то, что мне скажут, и меня оставят в живых.

– Вы не понимаете, – настаивал Жан-Мишель.

– Неужели? – сыронизировал Рихтер.

Его рука направилась во внутренний карман пиджака, и Анри с Ивом одновременно подались вперед. Рихтер не обратил на них внимания. Он достал портсигар и взял в рот сигарету. Сунув портсигар обратно, он на какое-то время замер, вперив взгляд в Жан-Мишеля.

– Я вас очень хорошо понимаю, – наконец проговорил он. – Я размышлял всю вторую половину дня, пытаясь понять, почему вам было так важно меня унизить.

Он снова достал руку из кармана, и, когда Жан-Мишель сообразил, что немец сжимает в ладони вовсе не зажигалку, было слишком поздно. Крохотный пистолет, “бэби-браунинг”, дважды выплюнул язычок пламени: первый раз – чуть правее Жан-Мишеля, второй – чуть левее. Хлопки выстрелов оказались громкими и заглушили характерное “чпок”, прозвучавшее, когда пули пробивали лоб каждого телохранителя.

Машина свернула, и оба тела завалились в водительскую сторону. Жан-Мишель ощутил звон в ушах, а когда тело Анри навалилось ему на плечо, лицо его вытянулось и приняло испуганное выражение. Аккуратная маленькая ранка на лбу убитого заполнилась темно-красной кровью, которая начала медленно стекать вниз по его переносице. То ли вскрикнув, то ли застонав, Жан-Мишель оттолкнул его плечом ближе к дверце. Затем он взглянул на мертвого Ива, у которого кровь красной сеткой растеклась по морщинам на лице. Наконец расширившимися от ужаса глазами Жан-Мишель уставился на Рихтера.

– Их похоронят в лесу, когда мы прибудем на место, – сообщил ему тот и выплюнул сигарету на пол. – Между прочим, я не курю.

Не опуская пистолета, немец наклонился вперед и достал оружие из наплечной кобуры сначала у Ива, а затем у Анри. Один из пистолетов он положил на сиденье справа от себя и принялся разглядывать второй.

– “Fl-Таргет” – сообщил Рихтер. – Армейская штука. Эти двое из бывших военных?

Жан– Мишель коротко кивнул.

– Теперь понятно, почему у них такая никудышная реакция, – сказал Рихтер. Французские вояки никогда не умели обучать своих солдат сражаться. В отличие от немцев.

Отложив пистолет, Рихтер похлопал Жан-Мишеля по груди и карманам и, убедившись, что тот безоружен, откинулся назад на спинку сиденья. Он закинул ногу на ногу и снова сложил руки на колене.

– Мелочи, – произнес немец. – Если подмечать их, слышать, ощущать, то в худшем случае ты выживешь, а в лучшем – добьешься успеха. А еще доверие, – мрачно добавил он. – Никогда не стоит доверять. Я допустил ошибку, что повел себя с вами по-честному, и вот в результате поплатился за это.

– Вы же меня пытали! – едва не взвизгнул Жан-Мишель. У француза шалили нервы из-за присутствия мертвых телохранителей, но еще больше его выбило из колеи то, с какой непринужденностью Рихтер с ними разделался. Жан-Мишель переборол непроизвольное желание выпрыгнуть из машины. Как представитель месье Доминика он должен постараться сохранить лицо и чувство собственного достоинства.

– Вы что, действительно думаете, что Доминик устроил пожар из-за вас? – спросил Рихтер. Он впервые за все время поездки улыбнулся и выглядел почти покровительственно. – Будьте мудрее. Доминик устроил нападение, чтобы поставить на место меня. И он меня поставил. Он мне напомнил, что я нахожусь на вершине лестницы, а не на ее середине.

– На вершине? – удивился Жан-Мишель. Наглость этого человека была поразительной. Возмущение помогло французу забыть о страхе и собственной незащищенности. Он развел руки в стороны. – Ни на какой вы не на вершине, все, что у вас есть, – это два трупа, за которые вы еще ответите.

– Ошибаетесь, – спокойно ответил немец. – У меня по-прежнему есть мое дело, и я нахожусь на вершине крупнейшей в мире неонацистской группировки.

– Это ложь. Ваша группировка не…

– Уже не та, что была раньше, – перебил Рихтер. Он загадочно улыбнулся.

• Предыдущая
• 56/102
• Следующая