Соглядатай - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 8

Но Тоби не обратил внимания на обстановку библиотеки.

— Мне лучше не задерживаться, мисс Треймор. В этом ящике, — он показал рукой, — вырезки из газет, фотоальбомы и всякое такое. В другом — личные письма избирателей. Если вы прочтете их, вам сразу станет понятно, какую помощь оказала им Абигайль. Здесь есть и пленки с любительскими фильмами, снятыми в основном еще при жизни ее мужа. Буду рад прокрутить их вам в любое время и рассказать, кто есть кто и что происходит.

— Дайте мне время во всем разобраться, а уж потом вы от меня не отвертитесь. Спасибо вам, Тоби. Уверена, вы окажете неоценимую помощь. И скажу по секрету, что в итоге мы соорудим нечто такое, от чего сенатор будет счастлива.

— В противном случае нам всем достанется по первое число. — Мясистая физиономия шофера расплылась в добродушной ухмылке. — Всего хорошего, мисс Треймор.

— Почему бы вам не обращаться ко мне просто Пэт? В конце концов называете же вы сенатора Эбби.

— Я единственный, кто ее так называет. Она этого терпеть не может. Но как знать? Вдруг мне когда-нибудь выпадет шанс спасти и вашу жизнь.

— Не медлите ни мгновения, если подвернется такая возможность. — Пэт протянула руку, которая утонула в его огромной лапище.

Когда Тоби уехал, она долго стояла в дверях, погруженная в раздумья. Надо как можно скорее научиться скрывать свои чувства при упоминании имени Дина Адамса. Сегодня ей повезло, потому что Тоби вспомнил о нем, пока они находились в спасительной темноте автомобиля.

Из тени противоположного дома за отъездом Тоби следил еще один наблюдатель — высокий, очень худой старый человек; его серебряные волосы являли странный контраст с неестественно гладким лицом. Сунув костлявые кулаки в карманы слишком узкого пальто, он с угрюмым любопытством разглядывал Пэт, застывшую в освещенном дверном проеме. Он не опасался, что его заметят, — белые хлопчатобумажные брюки, белые носки, белая обувь на каучуковой подошве сливались со снежными сугробами, наметенными вдоль дома.

Эта женщина все-таки приехала. Он видел, как разгружали машину прошлым вечером. Значит, несмотря на его предупреждение, все-таки она решила исполнить задуманное. Сейчас ее привез сенаторский автомобиль, а в тех коробках, вероятно, какие-нибудь архивные материалы для репортажа. И она поселилась в этом доме!

В мозгу вспыхнуло воспоминание о далеком утре: мужчина, лежащий на спине, зажатый между кофейным столиком и софой; широко открытые незрячие женские глаза; волосы маленькой девочки, слипшиеся от засохшей крови...

Человек еще долго стоял неподвижно после того, как Пэт закрыла за собой дверь. Стоял и смотрел, словно не мог оторвать взгляд от дома.

Пэт жарила на кухне отбивную, когда зазвонил телефон. Она не ждала звонка от Сэма, но... с улыбкой протянула руку к трубке.

— Алло?

— Патриция Треймор?

— Да, это я. Кто говорит? — Но она уже узнала этот тягучий приглушенный голос.

— Вы получили мое письмо?

Пэт попыталась придать голосу спокойную доброжелательность:

— Я не понимаю, почему вас так огорчает моя работа. Объясните мне.

— Забудьте о вашей программе, мисс Треймор. Я не хочу наказывать вас. Не вынуждайте меня. Но вы должны помнить Слово Господне: «А кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и утопили его во глубине морской».

Связь оборвалась.

Это просто дурацкая выходка, убеждала себя Пэт. Какой-нибудь доморощенный проповедник, вбивший себе в голову, что женщине положено возиться на кухне, а не заниматься общественной деятельностью. Она вспомнила одного типа из Нью-Йорка, который частенько маршировал по Пятой авеню с плакатом, исписанным библейскими цитатами о женском долге повиноваться мужу. Безобидный чудак. Звонивший, видимо, из той же категории. Пэт не хотела верить, что за угрозами незнакомца кроется что-то более серьезное.

Они принесла ужин в библиотеку и за едой просматривала материалы, которые предоставила ей Абигайль. Восхищение Пэт этой женщиной росло с каждой прочитанной страницей. Абигайль Дженнингс не преувеличивала, говоря, что работа заменяет ей семью. Ее избиратели и есть ее семья, подумала Пэт.

Утром у Пэт была назначена встреча на телестудии, поэтому около полуночи она отправилась спать. Ее спальня, как и комнаты для гостей, находилась на втором этаже. К ней примыкали гардеробная и ванная комнаты. Чиппен-дэйловская мебель с изящной инкрустацией удивительно подходила к комнате. Высокий комод идеально вписался между стенными шкафами, гардероб с большим зеркалом занял нишу, а кровать с резным изголовьем расположилась вдоль стены напротив окна.

Многократные походы в подвал во время мытья картотечных шкафов сказались на больной ноге, и привычная ноющая боль обострилась. Но несмотря на сильную усталость, Пэт долго не могла заснуть. «Думай о чем-нибудь приятном!» — приказала она себе, продолжая ворочаться с боку на бок, и насмешливо улыбнулась в темноте. Она решила думать о Сэме.

Административное здание и студия кабельной телесети «Потомак» находилось сразу за Фэррагут-сквер. Войдя внутрь, Пэт вспомнила слова редактора отдела новостей Бостонского телевидения: «Конечно, вам нужно соглашаться на это предложение, Пэт. Работа с Лютером Пелхэмом — шанс, который предоставляется раз в жизни. День, когда он перешел из Си-би-эс на „Потомак“, был самым черным днем для спутникового телевидения».

Во время обеда с Лютером в Бостоне Пэт поразили жадные взгляды, которые кидала на него публика в ресторане. Ее тоже нередко узнавали в Бостоне, и бывало, что люди подходили к ее столику попросить автограф. Но тут было по-другому: практически каждый посетитель ресторана буквально пожирал Лютера глазами.

— Вы знаете какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти, не опасаясь сразу же стать центром внимания? — спросила у него Пэт.

— Счастлив признать, что таких мест осталось очень немного. Но скоро и у вас появится та же проблема. Через полгода люди начнут преследовать вас на улицах, а половина молодых женщин в Америке станет подражать вашему чудесному грудному голосу.

Преувеличение, конечно, но лестное. После того, как Пэт во второй раз назвала его «мистер Пелхэм», он перебил ее:

— Пэт, мы теперь в одной упряжке. У меня есть имя. Пользуйтесь им, пожалуйста.

В тот вечер Лютер Пелхэм был очарователен, но тогда он предлагал ей работу. Теперь он стал ее боссом.

Когда Лютеру доложили о приходе Пэт, он сам вышел в приемную, чтобы встретить ее. Он держался подчеркнуто сердечно; знакомый, хорошо поставленный голос дышал теплотой.

— Счастлив видеть вас, Пэт. Пойдемте, я познакомлю вас с нашей бандой.

Он провел ее по отделу новостей и представил сотрудникам. За приветливостью в оценивающих взглядах новых коллег читалось любопытство. Пэт догадывалась, о чем они думают — хватит ли ей пороху справиться с делом. Но в целом у нее сложилось приятное впечатление. «Потомак» быстро превращалась в ведущую кабельную телесеть страны, и в отделе новостей кипела бурная деятельность. Молодая женщина за столом отбирала важнейшие события часа; специалист по военным вопросам диктовал на магнитофон свой еженедельный обзор; штатные журналисты редактировали материал, полученный из телеграфных агентств. Пэт прекрасно знала, что внешнее спокойствие служащих — необходимая маска. Каждый человек на телевидении живет в постоянном напряжении, в готовности к непредвиденным событиям, в вечном страхе упустить какую-нибудь сенсацию.

Лютер еще раньше разрешил Пэт работать дома — пока все не будет готово к съемкам, нет необходимости приезжать в студию. Сейчас он показал Пэт маленькую клетушку, которую ей выделили для работы в офисе, а потом повел в свой личный кабинет — просторную угловую комнату, обшитую дубовыми панелями.

— Располагайтесь поудобнее, Пэт, — пригласил он. — Мне нужно ответить на один звонок.