Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод) - Смит Уилбур - Страница 52

• Предыдущая
• 52/94
• Следующая

Они устали, устали до мозга костей. Ян Паулюс Леруа смотрел, как медленно спешиваются, садятся верхом и стреноживают лошадей его бюргеры. Они устали за три года боев и бегства, устали сознавать неиз бежность поражения, устали горевать по погибшим и по своим детям и женщинам в концентрационных лагерях.

Устали видеть сожженные дома и разбросанные кости своего скота.

Возможно, все кончено, подумал он и снял с головы старую помятую шляпу. Может, стоит признать поражение и сдаться. Он вытер лицо шарфом и испачкал ткань своим потом и пылью этой сухой земли. Он спрятал шарф в карман и оглядел почерневшие от огня развалины фермы на холме над рекой.

Огонь затронул и эвкалипты – листва на них пожелтела и умерла.

– Нет, – громко сказал он. – Еще не кончено, еще осталась последняя попытка.

И он пошел к ближайшей группе своих людей.

– Ja, Хенни. Как дела? – спросил он.

– Неплохо, уум Пол.

Мальчишка отощал, но они все похудели. Хенни расстелил на траве одеяло и лег.

– Ладно, – кивнул Ян Паулюс и сел рядом с ним. Взял трубку и пососал. Из пустой чашечки все еще пахнет табаком.

– Кури, уум Пол.

Один из бюргеров сел и протянул ему кисет из шкуры антилопы.

– Nee, dankie. – Он отвернулся от кисета, подавив искушение. – Побереги для себя. Закуришь, когда переправимся через Ваал.

– Или когда въедем в Кейптаун, – пошутил Хенни, и Ян Паулюс улыбнулся.

Кейптаун в тысяче миль к югу, но именно туда они направляются.

– Да, побереги до Кейптауна, – согласился он и горько улыбнулся. Пули и болезни оставили ему шестьсот измученных человек на полумертвых лошадях, и с ними он должен захватить провинцию размером с Францию. Но это последняя попытка. Он снова заговорил.

– Янни Сматс с большим отрядом уже в Капе. Преториус пересек реку Оранжевую, Де ла Рей и Девет последуют за ним, а Зайтсманн ждет соединения с нами на реке Ваал. На этот раз бюргеры Капа тоже поднимутся. На этот раз...

Он говорил медленно, наклонившись вперед и упираясь локтями в колени, – огромный тощий человек с неухоженной рыжей бородой, посеревшей от пыли и грязи и желтовато-серой у рта. Манжеты рубашки испачканы гноем из язв на запястьях. Подходили люди из остальных групп, садились вокруг, чтобы послушать его и подбодриться.

– Хенни, принеси из седельной сумки мою Библию. Почитаем из Писания.

Солнце уже садилось, когда он закрыл книгу и осмотрелся. Час, проведенный в молитве, возможно, лучше было бы потратить на отдых, но, посмотрев на их лица, он понял, что время потрачено не зря.

– А теперь ложитесь спать, керелы. Выедем рано на рассвете.

Если они не нагрянут ночью, добавил он про себя.

Но сам он не мог уснуть. Сидел, прислонившись к седлу, и в сотый раз перечитывал письмо Генриетты. Оно было написано четыре месяца назад и шесть недель передавалось по цепочке шпионов и отрядов вместе с другой почтой. Генриетта больна дизентерией, обе его младшие дочери тоже, Стефанус и младенец Паулюс умерли от дифтерии. Эпидемии опустошают концентрационный лагерь, и она опасается за жизнь остальных детей.

Свет померк, читать он больше не мог. Сидел с письмом в руках. Мы заплатили такую цену, неужели не сможем победить?

Может быть, небольшой шанс еще есть. Может быть.

– По коням! По коням! Хаки идут!

Это крикнули с хребта, где он выставил пикеты. В тишине вечера крик был слышен далеко.

– По коням! Хаки идут! – кричали в лагере. Ян Паулюс наклонился и потряс спящего рядом мальчишку, который спал так крепко, что ничего не слышал.

– Проснись, Хенни. Мы снова должны бежать.

Пять минут спустя он повел свой отряд на юг, в ночь.

– Он по-прежнему движется на юг, – заметил Шон. – Три дня пути, а они ни разу не сменили курс.

– Похоже, Леруа что-то задумал, – согласился Сол.

– Остановимся на полчаса, пусть лошади отдохнут.

Шон поднял руку, и колонна у него за спиной потеряла стройность, рассыпалась; люди спешивались и отводили лошадей в сторону. Хотя неделю назад все получили свежих лошадей, от долгих и трудных переходов те уже теряли форму. Но люди держались хорошо и выглядели крепкими и поджарыми. Шон прислушивался к их болтовне и наблюдал за тем, как они двигаются и смеются. Он создал из них отличное боевое соединение, которое десяток раз доказывало свою пригодность, с тех пор как год назад Леруа застал их в горах врасплох. Они заслуженно носили название, под которым стали известны. Шон улыбнулся. Он передал лошадь Мбежане и быстро пошел в тень небольшой мимозы.

– Можешь догадаться, что задумал Леруа? – спросил он Сола, угощая его сигарой.

– Например, прорваться к железной дороге на Кап.

– Возможно, – согласился Шон, с облегчением опускаясь на камень и вытягивая ноги перед собой. – Боже, как мне это надоело. Почему они никак не признают, что с ними покончено? Почему все сопротивляются и сопротивляются?

– Гранит не гнется, – сухо улыбнулся Сол. – Но я думаю, что сейчас он очень близок к тому, чтобы сломаться.

– Мы думали то же самое еще полгода назад, – ответил Шон и оглянулся. – Да, Мбежане, в чем дело?

Мбежане совершал ритуал, предшествующий серьезному разговору. Он присел в дюжине шагов от Шона, осторожно положил рядом свои копья и теперь брал понюшку табака.

– Нкози.

– Да? – подбодрил Шон и стал ждать, пока Мбежане заложит коричневый порошок в ноздри.

– Нкози, у каши странный вкус.

Он понюхал табак и чихнул.

– Да?

– Мне кажется, что след изменился.

Мбежане розовой ладонью вытер с носа остатки табака.

– Ты говоришь загадками.

– Люди, за которыми мы идем, не такие, как раньше.

Шон несколько секунд обдумывал его слова, прежде чем понял. Да! Мбежане прав. Если раньше отряд Леруа приминал траву на полосе шириной пятьдесят футов, сегодня утром она двигалась двумя колоннами, как регулярная кавалерия.

– Они едут как мы, нкози, копыта лошадей попадают в следы, оставленные предыдущими. Трудно определить, сколько людей прошло.

– Мы знаем, что их шесть сотен... Стой, кажется, я понимаю, о чем ты говоришь.

– Нкози, мне пришло в голову, что перед нами уже не шестьсот человек.

– Мой Бог! Возможно, ты прав. – Шон вскочил и принялся беспокойно расхаживать. – Он опять разделил свой отряд. Мы проехали десяток каменистых мест, где могли отделяться небольшие группы всадников. К вечеру мы будем идти от силы за пятьюдесятью. А когда это произойдет, они разъедутся по одному, затеряются в темноте и направятся к условленному месту встречи.

– Клянусь Господом, так и есть.

Шон повернулся к Солу.

– Помнишь ручей, который мы пересекли в миле отсюда? Это было идеальное место.

– Ты идешь на большой риск, – предупредил Сол. – Если мы вернемся и окажется, что ты ошибался, мы потеряем их насовсем.

– Я прав, – ответил Шон. – Я знаю, что прав. – По коням! Мы возвращаемся.

Шон сидел на лошади на берегу ручья и смотрел на чистую воду, которая журчала над галькой и небольшими круглыми камнями.

– Они двинулись вниз по течению, иначе поднятая ими муть дошла бы до брода. – Он повернулся к Солу. – Я возьму пятьдесят человек, чтобы не поднимать слишком много пыли. Дай мне час, потом следуй за мной с остальной колонной.

– Мазлтов! – улыбнулся Сол.

Пустив зулусских следопытов по обоим берегам ручья, Шон, Экклз и еще пятьдесят человек направились вдоль него на северо-запад. Позади горы Дракенсберг казались голубой неровной дымкой на горизонте, а вокруг сложным рисунком невысоких хребтов и мелких ущелий расстилался зимний серо-коричневый вельд. На каменистой почве по обоим берегам росли приземистые маленькие алоэ, поднимавшие свои многочисленные цветки алыми канделябрами. Ущелья заросли колючим кустарником. Небо затянули высокие холодные облака. Бледный солнечный свет не грел, ветер резал, как ножом.

• Предыдущая
• 52/94
• Следующая