Железные бабочки - Нортон Андрэ - Страница 3

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая

– Насколько вы знакомы с ситуацией? – вопрос его прозвучал требовательно. Я испытала сильное негодование, и какая-то часть моего сознания удивилась полноте этого чувства. Может, как и Летти, я ощутила «предчувствие»? Размышляя над этим, я ответила на его вопрос уклончиво.

– Сэр, я должна попросить вас выразиться яснее, – я контролировала голос и надеялась, что внешне моё смущение не проявляется. – Что именно я должна знать?

Он нетерпеливо посмотрел на меня. Лицо его стало хмурым.

– Когда я упомянул Гессен, вы не удивились. Готов поручиться, что вы знаете и остальное, мисс Харрач.

Он назвался Прайор Фенвик. «П. Ф.», корреспондент бабушки, который подписывался только инициалами.

– Сэр! – я постаралась сохранить спокойствие, помня правило бабушки никогда не действовать по первому порыву. – Вы, наверное, и есть тот самый П. Ф., который написал последнее письмо из Аксельбурга десятого ноября?

Он кивнул.

– Но если это так, то что изменилось с того времени? Пожалуйста, садитесь, сэр, – я указала на кресло и с радостью сама опустилась на скамеечку и сложила руки на коленях, как школьница, чтобы не выдать лёгкой дрожи. Я видела, что взгляд у него очень внимательный. Неужели то, с чем всю жизнь боролась бабушка, приближалось и ко мне?

– В январе умерла курфюрстина Каролина, – мой посетитель не сел, он положил сильные руки на спинку кресла, внимательно смотря на меня, и мне трудно было выдерживать его взгляд. Ни разу раньше при встрече с мужчинами я не испытывала такой трудности. – Сам курфюрст болен. Его давним желанием было…

Я испытывала неловкость и потому прервала его.

– Исправить причинённое зло, мистер Фенвик? И как он собирается это сделать? Пришлёт ещё один официальный документ с печатью, в котором будет сказано, что у него здесь законная жена и законный сын? Он прислал вас сюда с таким документом, мистер Фенвик? – в голосе моём прорвался гнев.

– Он послал за вами, мисс Харрач, получив письмо вашей бабушки. Он стар и болен и хочет увидеть вас…

Он замолчал, как будто ожидал, что я тут же соглашусь. Но меня поразило упоминание о письме бабушки. Зачем она это сделала? Зачем унизила себя (так мне тогда показалось), написав человеку, так жестоко обошедшемуся с ней? Это не в её характере, я не могла в это поверить. Я молчала, и он продолжил.

– Я знаю, что положение вашей бабушки в этой стране было трудным…

– Как вы проницательны, мистер Фенвик! – вспыхнула я. А он, человек, явно привыкший командовать, теперь растерялся, потому что не мог распоряжаться ситуацией.

– Моя бабушка, сэр, была опорочена. Законный муж бросил её, объявив любовницей, её сын оказался человеком без имени. Вот положение, в какое ваш курфюрст поставил людей, которыми должен был бы гордиться. Отец бабушки вынужден был защищать её доброе имя на дуэли и в результате умер калекой. Таково наше положение, и таким оно было в течение почти пятидесяти лет. Как он смеет теперь посылать за мной? И какова ваша роль в этом деле?

Он с явным усилием сдержался. Я заметила, как дёрнулся у него угол рта, как напряглись губы, прежде чем он ответил.

– Я полковник гвардии курфюрста, его доверенный посыльный. Это ответ на ваш последний вопрос. Он доверил мне переписку с вашей бабушкой. Ситуация такова, что он может доверять лишь немногим. Меня он выбрал, возможно, потому, что моя семья происходит из этой страны, и он считал, что тем самым облегчит моё задание. В вашем положении невозможно правильно понять требования долга, – он словно читал мне лекцию. – Курфюрст несёт долг перед династией, перед народом…

– Но не перед семьёй? – прервала я его. – Ваша речь очень поучительна, полковник Фенвик. Но он сделал в прошлом свой выбор. Почему же вдруг изменил его? Что меняет смерть курфюрстины? – сила гнева помогла мне справиться с дрожью рук. Я неожиданно поняла, что до боли сжимала ладони.

– Пока её высочество была жива, курфюрст не мог писать… – Фенвик полуобернулся. Мне показалось, что он искал слова, которые я поняла бы. – Интриги расцветают при любом дворе. Он… он выполнял клятву, данную у постели умирающего отца. Но теперь он свободен… и сильно болен. И врачи не обнадёживают. Однако его сила воли, я думаю, посрамит их предсказания. Он доживёт до встречи с вами. Положение таково, мисс Харрач: он не в состоянии дать вам наследие, на которое вы имеете полное право, но у него есть частное состояние, которое он может завещать по своему желанию. Хотя больше всего он хочет увидеть вас, потому что вы его внучка.

– Итак, вы предлагаете, сэр, чтобы я немедленно отправилась за море, чтобы увидеться с человеком, которого не знаю и о котором я невысокого мнения. Отправиться, чтобы унаследовать состояние. Сэр, благодарю вас за такую оценку моего характера. До сих пор я не относила алчность к своим грехам. Отличное предложение, сэр. Я нахожу его оскорбительным! – я встала. – Прошу меня простить, но я вынуждена уйти. Этот разговор кажется мне отвратительным. Давайте на этом закончим.

Он выпустил спинку кресла и сделал нетерпеливый жест.

– Мисс Харрач, кажется, я неудачно выразился. Наверное, я неподходящий посыльный. Но правда состоит в том, что я единственный, кому курфюрст может полностью доверять в этом деле. Заболев, он попал в зависимость от других, а верность при дворе – очень непрочное свойство. Могу вам сказать, что правитель теперь не связан обязательствами, которые в прошлом заставляли его поступать вопреки желанию. Теперь он свободен и нуждается… он стар и хочет мира.

Голос его буквально звенел, и я воздержалась от повторения своего ответа. Вспомнила листок бумаги, в который завёрнуто ожерелье. Надпись на нём – словно проникнутый болью голос.

– Но вы хотите, чтобы я предприняла с вами такое путешествие…

Он снова сделал нетерпеливый жест, отбросив мои возражения.

– Конечно, мы отправимся не одни. В Балтиморе вас ждут граф и графиня Црейбрюкен. Графиня ваша отдалённая родственница. А теперь, мисс Харрач, я должен задать вам вопрос… Какова была неизменная цель жизни вашей бабушки?

Я перевела дыхание.

– Но вы ведь не можете обещать, что она будет признана… открыто… с уважением…

Из внутреннего кармана своего облегающего верхового камзола он извлёк сложенный листок бумаги, вернее пергамент. Протянул мне, и такова была сила его взгляда, что я взяла листок и прочла то, что было написано сухим канцелярским почерком.

– Бабушка… но почему о ней говорится как о графине Священной Римской империи? Это…

– Это первый шаг к установлению её истинного места при дворе.

– Места законной жены курфюрста? – надеюсь, он расслышал сарказм в моём голосе. – К сожалению, это опоздало…

– Титул переходит к вам, поскольку вы её единственная наследница. Курфюрст подписал этот документ три месяца назад. Он не знал, что она больна, близка к смерти… Он надеялся… – Фенвик пожал плечами. – Время и судьба никогда не жаловали его.

Я сложила пергамент, вспомнив другой, тот, что в шкатулке. Один отбирает, другой даёт. Титул ничего не значил бы для Лидии Виллисис – честное имя гораздо больше. Но она просила меня об этом, просила очистить её имя. Есть ли у меня выбор? Тот человек стар, болен, некоторые даже могут подумать, что у меня перед ним долг. Его состояние – для меня оно ничего не значило. Но то, о чём говорил этот пергамент, другое дело.

Должно быть, мысли отразились на моём лице. А может, полковник считал, что женщина всегда может быть убеждена мужчиной. Потому что он резко сказал:

– Необходимо торопиться, графиня. Курфюрст не может ждать долго. В Балтиморе ждёт корабль. Он отплывает через пять дней…

– Сэр! Это невозможно!

– Мадам, – ответил он, – это не только возможно, мы обязаны это сделать. Я ведь вам сказал: курфюрст умирает. Такова правда!

Сила, с которой он говорил, выдавала его нетерпение. Неожиданно у меня захватило дыхание, как у человека, которого подхватила неодолимая сила. Вопрос целесообразности. Но пять дней… На мгновение я почувствовала себя беспомощной, словно потеряла контроль над своими делами. Полковник поклонился и направился к двери.

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая