Опасность в бриллиантах - Хантер Мэдлин - Страница 7

Ее лоб прорезала раздраженная морщинка.

– Теперь я вижу, что вы привыкли всегда добиваться своего.

– Возможность добиваться своего – это самое лучшее в положении герцога.

– В таком случае будет глупо вам отказать.

Каслфорд поклонился, собираясь уйти.

– Вы можете отказать мне в чем угодно, миссис Джойс. Я не буду держать на вас зла.

У него красивые руки. Это Дафна заметила еще за обедом. Истинно мужские, но при этом очень элегантные, эти руки привлекли ее внимание. Она видела руки у многих джентльменов, но ни одни не были настолько безупречны. Да еще и более гладкие, чем ее собственные, заметила она мгновенно. Все перчатки и кремы в мире не могут привести в порядок женские руки, если женщина привыкла к тяпке и лопате.

Наверное, следовало предложить ему бренди или вина. Наверное, она допустила промах, не сделав этого. Вот в чем сложность с мужчиной, пропитавшимся алкоголем так, как Каслфорд, – как подействует спиртное, приглушит его чувства или подтолкнет его к опрометчивым поступкам?

Дафна этого не знала. Она верила тем историям про пьянство и распутство Каслфорда, что рассказывали их общие друзья. Ей казалось, что две эти вещи взаимосвязаны, и она вовсе не хотела добавлять масла в огонь. Но если они в самом деле взаимосвязаны, возможно, выпив, он отправился бы к женщинам легкого поведения и оставил в покое ее.

Каслфорд ушел, а Дафна заметалась по библиотеке. Она может просто пойти спать, и тогда к его возвращению ее здесь не будет. Он сказал, что она может отказать ему в чем угодно, да только вряд ли он имел в виду обход сада. Дафна подозревала, что имелось в виду совсем другое – то, что он попытается сделать, когда они вдвоем выйдут в сад.

Мерзавец собрался соблазнить ее после неполного дня знакомства! Этот самовлюбленный человек считает, что она подчинится любому его требованию, согласится с любым его капризом, отдастся пьянице, практически незнакомцу, имеющему самую нелестную репутацию. Удивительная самоуверенность!

Или он рассчитывает, что она не поверит его словам о том, что можно отказаться? И уже предвкушает ее уступчивость ради этого клочка земли? Ну, тогда это просто злодейство. И он вселил в нее уверенность, ведь так? И все же она сильно тревожилась – вдруг он оскорбится и в следующий вторник все обернется для нее плохо?

Внезапно Дафна поняла, что выбора у нее нет. Придется поймать его на слове. А если он выставит их из дома, потому что она отвергнет его приставания, она уж позаботится о том, чтобы рассказать всю правду тем самым общим друзьям.

Пожалуй, это самая надежная защита. Хочется надеяться, что Каслфорд дорожит своей давней дружбой с графом Хоксуэллом, мужем Верити, и лордом Себастьяном Саммерхейзом, женившимся на ее кузине Одрианне.

Дафна услышала за окном конский топот и застыла на месте. Желудок кувыркнулся. По крайней мере в саду будет темно, и она не увидит его глаз с золотистыми искорками, не будет очарована этим привлекательным сочетанием внешней безмятежности, беззаботного равнодушия ко всему на свете и внутренним напряжением, намекавшим совсем на обратное.

Он опасно красив, а это всегда дает мужчине несправедливое преимущество. Но она давно уже не девочка, которой легко вскружить голову чарующей лестью лихого красавчика.

Тут ей пришло в голову, что свет – это отличный помощник. Если в саду будет не совсем темно, он поведет себя не так дерзко. А если тщательно выбирать дорожки, то фонарь будет все время видно из дома.

Дафна торопливо перешла в гостиную и засуетилась над фонарем, пока Каслфорд разбирается со своим конем. Наверное, ему не нравится делать это самому, но у них нет ни грума, ни слуг мужского пола. В конце концов она сама ухаживает за лошадкой, которую впрягает в двуколку.

Дафна услышала приближающиеся к ней шаги – размеренные, решительные, уверенные. В этот дом так редко заходили мужчины, что, казалось, от шагов он дрожит, впрочем, как и она сама.

Она села и сделала вид, что читает при свете фонаря. Она нервничала, чувствовала себя неуверенно и боялась сильнее, чем готова была признать. Дафну смущало непривычное возбуждение, заставлявшее ее трепетать, вызывавшее ощущения, которые нельзя назвать неприятными. Она долгие годы – целую вечность! – не испытывала ничего подобного.

Может быть, он просто забудет про прогулку по саду и даст ей спокойно почитать книгу. И тогда она…

– Полагаю, вскоре этот фонарь нам потребуется, но пока довольно светло, еще только сумерки, миссис Джойс.

Дафна умудрилась нацепить на себя маску равнодушия. Каслфорд заполнял собой весь дверной проем. Свет фонаря туда почти не попадал, но все равно зрелище заставило ее пульс участиться.

Тени только подчеркивали его фигуру. Даже улыбка казалась жесткой, но особенно его выдавал взгляд. Насмешливый блеск в глазах указывал на значительно больший интерес к этой прогулке, чем Дафне хотелось бы видеть.

Святые небеса! Ей это не по зубам. Этот мужчина – записной повеса, а она… ну, прямо скажем, она совсем не искусна в таких вещах.

Дафна встала. Накинула на плечи вязаную шаль. Неизвестно, в какую игру он собрался играть, но ничего не произойдет, если она не позволит, а она ни под каким видом не собиралась ничего позволять.

– Впечатляет, – сказал Каслфорд, осмотрев растения в оранжерее. – Сразу видно, что это не декоративное приложение к дому, а серьезное дело.

Дафна не услышала в его голосе насмешки и раздулась от гордости.

Ну какая она дура, что так беспокоилась! Пока они гуляли по дорожкам сада, он вел себя безупречно, как джентльмен. Он даже держал фонарь так, чтобы его было видно из задних окон дома. Оказывается, он в самом деле хотел увидеть, как именно она использует это владение и поддерживает домашнее хозяйство с помощью «Редких цветов».

Теперь фонарь стоял на камнях перед камином, обогревавшим оранжерею в холодные ночи. Каслфорд потыкал пальцем в несколько цветочных горшков и выразил восхищение самым большим апельсиновым деревом. Сквозь открытые стеклянные панели в стенах и крыше задувал легкий сладкий ветерок.

– Здесь очень сильные ароматы. Немного одурманивает, – произнес Каслфорд.

– Привыкаешь. – Дафна показала на большое количество растений в углу. – Эти заберут в город через два дня. Повозками доставят другу, а уж он развезет тем, кто их заказывал. Много цветов из сада на срез тоже увезут. А посмотрите сюда – мы экспериментируем со сливовыми деревьями и вот этой вишней. Если они приживутся, мы построим еще одну оранжерею специально для плодовых деревьев. Очень современную, с трубами под полом, чтобы отапливать ее равномерно паром.

– А леди Хоксуэлл начинала свои садоводческие эксперименты, когда жила здесь, или же это вы у нее учились?

Он говорил о Верити, жене графа Хоксуэлла, прожившей в этом доме два года. Дафна не предполагала, что Каслфорд даст себе труд запомнить историю женщин, вышедших замуж за его друзей.

– Она начинала здесь. Мы все помогаем с растениями, но Верити испытывала к ним искреннюю страсть.

– А когда вы начали испытывать к ним страсть?

– Это не одно и то же. Мне нравится это занятие, но для меня оно – средство достижения цели, а не удовольствие, как для нее. Меня научила одна из первых женщин, живших со мной в доме.

Каслфорд примостился бедром на рабочем столе и посмотрел на Дафну. Внезапно ей показалось, что фонарь находится очень далеко. Каслфорда окутывал лунный свет, а не освещала далекая свеча в фонаре.

– Вы говорите так, будто этой учительницы давно здесь нет. Это не леди Хоксуэлл и не леди Себастьян. Полагаю, миссис Олбрайтон тоже когда-то жила здесь?

– Я удивлена. Вы запомнили такие мелкие подробности о людях, не имеющих никакого отношения к вашей жизни?

– Я запоминаю все, что захочу. – Он склонил голову набок и посмотрел на Дафну. – И сколько женщин пришли и ушли, пока вы тут живете?