Команда бесстрашных бойцов - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/64
- Следующая
– Извращенка. В общем, если кренделей выписать не обещали, то и хрен с ними. Понадобимся – найдут. А покровительством своим пускай утрутся. Как же это в древности генеральный маг Брежнев говорил... э-э-э... оба! «И без них Советское государство не скудно было».
Катя остановила тягач и принялась беспробудно ржать.
Команда вернулась домой. Генерал раз пять посылал в убежище условный сигнал, но никто не реагировал. Потом Немо удосужился открыть перед ними входные двери и впустить тягачи в гараж.
Когда троица вошла в «счастливые двадцатые», Немо лежал посреди комнаты, уставившись в потолок. Руки и ноги его выписывали бессмысленные кривые, зрачки хаотически перебегали с места на место, а губы шевелились, посылая небесному владыке всех киберов беззвучную молитву. Как Немо ухитрился доползти до пульта управления входами в убежище, да еще и поработать на нем, никто не смог понять, а сам Немо – вспомнить. Положение облегчалось тем, что теперь генерал точно знал, какую именно гадость надо вкалывать бедняге от киберстолбняка.
– ...Я не понимаю... я... ничего не понял... – с искренним, совершенно человеческим удивлением рассказывал Немо.
– Гвоздь? – спросил Даня, и на лице его было написано: «Можешь не отвечать, сам знаю».
– Н-наверное... он говорил какие-то странные слова... п-потом... сочетания цифр... чертил в воздухе з-знаки... я... потерял себя. Люди... об-бычные люди... называют это с-состоянием опьянения?
Генерал усмехнулся:
– Обычные люди в таких случаях говорят «Заговорили зубы, заморочили голову...»
Узник вел себя то злобно, то смирно. Он, кажется, разучился контролировать всплески агрессии.
Надо было понемногу готовиться к зиме, а команда превратилась в кучку оборванцев. Им следовало срочно обзавестись новой одеждой, желательно теплой. Даня, обещав «секретникам» поделиться добычей, взял у них наводку на «одежный» транспорт.
Он долго размышлял, кого бы оставить при Гвозде, когда команда отправиться разбивать вражеский обоз. И в конце концов решил: надежнее самого себя не найти ему никого. Пусть-ка разок сходят в рейд без генерала, дело-то нехитрое, всего две машины – с барахлом и с человеческим барахлом, нацепившим на себя стволы... Старшой он назначил Катю.
Только обезглавленная команда отправилась на дело, как узник позвал его.
– Даня, – начал мастер, – мне сейчас стало лучше. Нет, ты пойми меня правильно. Я не говорю, что выздоровел. Я болен, я очень болен и отлично понимаю это. Но как раз сейчас у меня период успокоения... не буйный, мирный период. Он продлится, по всей видимости, недолго. У меня... светлая печаль, слабость и больше ничего. Я почти не мучаюсь. Так вот, пока я относительно в своем уме, стоит, пожалуй, сказать тебе несколько важных вещей. Сядь рядом, так трудно говорить! Чудовищная слабость...
Даня подтащил стул и сел у изголовья.
– Знаешь, я ведь понимаю, сколь мерзкие вещи вытворяю с вами последнее время. Только поделать с собой ничего не могу. Странное... состояние: словно кто-то чужой дергает тебя за ниточки... Дай мне попить.
Дань протянул неровно вырезанную «кружку».
Напившись, Гвоздь продолжил:
– Извини меня, если можешь. И Катя пусть извинит меня. И Немо. Я потом перед всеми вами...
Гвоздь всхлипнул. Крупные слезы покатились по его щекам.
– Дай мне руку, Даня... если ты мне всё еще друг... дай... руку...
Генерал, не колеблясь, принял рукопожатие. Мастер сжал его ладонь с нечеловеческой силой, и в ту же секунду «кружка» совершила молниеносный полет с приземлением на Даниной голове. Генерал рванулся, пытаясь отстраниться, но Гвоздь завопил:
– Стой же ты, гадина! – и въехал ему по голове во второй раз.
Даня хлопнулся без сознания, уронив стул.
...Когда он очнулся, тело Гвоздя, вышедшее у владельца из-под контроля, изгибалось на койке, билось в судорогах, рвалось на волю, сотрясая металлический каркас. Чья-то рука, тормошила Данино плечо.
– Немо? Ты?
Лицо Немо расплывалось. Вообще, перед глазами плыло, предметы старательно избегали четких очертаний.
– Да, командир.
– Почему ты вернулся?
– У меня был приказ: приглядывать за всеми. И я искал в потоках времени аромат беды. Сегодня я нашел его.
– Ах да... Извини, никак не могу привыкнуть.
Даня, наконец, вспомнил о том, о чем должен был вспомнить в первый же миг после беспамятства. Он пошарил в кармане. Твою мать!
– А где ключ?
Немо протянул руку прямо генералу под нос. На его ладони лежала маленькая безобидная железяка, придававшая наручникам рабочий смысл...
– Откуда он у тебя? – спросил Даня, водворяя ключ на место.
– Отобрал у Гвоздя. Ему не хватило пары секунд.
Даня мысленно поблагодарил старую мудрую задницу за добрый совет не скупиться на соломенные подстилки.
– Команда?
– Вся здесь.
– Позови, пожалуйста, Катю.
«От судьбы не уйдешь, – думал Даня, – это была ее работа, и никто из нас Катю не заменит. Остается положиться на битого... то есть, на битую. Как говорится, за одного битого три рожка с патронами дают».
Узник все никак не успокаивался. Желанная свобода была от него в двух шагах...
Вошла Катя. Генерал спросил у нее:
– Ты можешь дать слово, что не отпустишь Гвоздя и не дашь ему даже самую слабенькую дозу какой-нибудь дури?
– Даю слово, – со спокойным величием ответила Катя.
Но Дане было мало ее слова. И он обратился к ней иначе, не по-генеральски:
– Знаешь... ты меня очень огорчишь, если выйдет иначе. Очень прошу... не ради меня – ради него самого, не поддавайся.
– Я не поддамся, Даня, – столь же спокойно ответила его собеседница.
– И не подставляйся.
– И не подставлюсь.
Генерал отправился в рейд с неспокойной душой. Да и рейд-то вышел паршивый.
То ли «секретники» ошиблись, то ли гоблины сумели ввести их в заблуждение, однако никакого «одёжного» каравана Данина команда не нашла. По дороге из Калуги на Москву действительно шли два грузовика под тентами. Только в обоих были верные защитники, как будто ждавшие засады...
Впрочем, под огнем Даниной команды они живо забыли свое предназначение – быть наживкой и ловушкой одновременно. Потеряв пятерых бойцов, верные защитники едва ушли из-под удара.
– Вот и вся наша добыча... – подвел итог Даня, переворачивая носком ноги трупы на дороге. – Пять стволов с припасами.
Тэйки зло сплюнула и принялась собирать трофейное оружие. Его тоже можно будет сменять на нужные вещи. Мундиры, окровавленные и обгорелые, годились только на тряпки. Пять пар ботинок ничего не решали, поскольку все они, как на грех, оказались изношенными, а две – так просто дырявыми. Верных защитников одевали, обували, кормили и вооружали, как говаривал Гвоздь, «по остаточному принципу».
Дане чужая пуля задела плечо, но прошла навылет, не задев кость. Пока Тэйки бинтовала рану, он сидел, морщась, и время от времени начинал ругаться:
– Было бы за приличный хабар, а то... т-твою етитт.
И Тэйки неожиданно ласково отвечала ему:
– Да ничего, ничего... Пять стволов – тоже не нуль. Пригодятся. А ты сидит тихонечко, не дергайся, пустяковая же ранка-то, ерунда, Даня. Все нормально, Даня. Не впадай в депрессию, береги печень смолоду...
Зато дома их ждала идиллия: Катя кормила покорного Гвоздя с ложечки. Он смотрел на Даню, как побитая собака. Генерал, неожиданно для самого себя, выдал мастеру недавние слова Тэйки:
– Да все нормально Гвоздь. Не впадай в депрессию!
И улыбнулся.
Узник робко улыбнулся в ответ.
На следующий день Гвоздь позвал всех.
– Мне легчает. Можете верить или не верить, ваше дело. Даня, химия из меня вышла, – ты понимаешь, о чем я говорю. Но жажда осталась. Если ты дашь мне сейчас свободу, то моего терпения хватит дня на три. Это, парень, в самом лучшем случае.
– Да я понимаю, старик.
– Я надеюсь, ты не положился на авось и запасся кем-нибудь, способным выгнать из меня жажду? Кем-нибудь или чем-нибудь. Иначе все было бесполезно. Рыжий Макс не в счет. Мои кусаные раны были, я полагаю, пиком его врачебной карьеры, самым большим достижением за всю его жизнь. Не разочаровывай меня, Даня.
- Предыдущая
- 42/64
- Следующая
