Ревность Эмили - Шоу Шантель - Страница 5

• Предыдущая
• 5/23
• Следующая

Люк никогда не говорил ей о своей любви. И теперь чувствовал угрызения совести, вспомнив, как его страхи заставили его выглядеть таким безразличным к своей беременной жене. Детство Люка оставило глубокие шрамы в его душе, приучив быть осторожным и не раскрывать своих чувств. Нет, он вовсе не забыл о дне сканирования. Боже, он отдал бы все, чтобы быть с ней в тот миг, но Робин совсем обезумела от тоски. Он разрывался между ней и Эмили, и к тому времени, когда смог добраться до телефона, чтобы все объяснить жене, та уже уехала в больницу.

— Подождите здесь. — Люк вылез из машины. — Я пригласил няню для Жан-Клода. Будет лучше, если мы познакомимся с ней до посадки.

Он уже направлялся к самолету, когда Эмили приняла внезапное решение. Волна жара прокатилась по ней, когда она постучала в водительский отсек. Возможно, это арендованная машина, лихорадочно рассуждала она. В таком случае водитель, скорее всего, испанец.

— Поезжайте, — уверенно приказала Эмили. За месяцы, проведенные в Сан-Антонио, она научилась довольно бегло говорить по-испански. Девушка спокойно улыбнулась водителю. — Планы изменились, и сеньор Вайон хочет, чтобы вы отвезли нас в международный аэропорт.

Темные глаза молодого парня светились доверчивостью.

— Да, сеньора.

Машина тронулась, и Эмили с облегчением вздохнула.

— Как можно быстрее, пожалуйста.

Но Люк уже распахивал дверцу.

— Ах ты, маленькая негодница!

Его лицо было искажено яростью. Он велел водителю остановиться, стремительно расстегнул ремни и взял Жан-Клода на руки.

— Я хотел быть справедливым и относиться к тебе с уважением, но теперь понял, что ты его явно не заслуживаешь, — прорычал Люк и схватил Эмили за руку.

— Все в порядке, месье Вайон? — спросила одетая в серую униформу женщина, стоявшая у трапа самолета.

Няня, с отчаянием подумала Эмили, пытаясь вырвать руку.

— Я могу взять ребенка?

— Да, спасибо.

Люк передал Жан-Клода в руки няни и взглянул на Эмили. Он заметил, как слезинка катится по ее щеке.

— Ты не сделаешь этого, — прошептала она, когда он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Посмотрим.

Его горячие и твердые губы прикоснулись к ее губам. Эмили была так потрясена, что просто прислонилась к его груди, боясь, что у нее подогнутся колени. Поцелуй был таким же быстрым, как и грубым. Она, в волнении, смотрела на Люка снизу вверх, закрывая трясущимися пальцами рот. Несколько коротких секунд, Эмили словно бы горела в огне, когда ее тело моментально отреагировало на его грубую ласку. Люк помнил, какой эффект оказывает на нее, и знал, что в эти несколько секунд заставил ее забыть обо всем на свете, даже о собственном сыне.

— Убери от меня свои грязные руки!

Ее душил гнев, а Люк расхохотался.

— Должен признать, ты прекрасная актриса, cherie. Но тебе меня не одурачить. Я ничего не забыл. Я очень хорошо помню все, что тебе нравится, — выдохнул он ей в ухо. — С возвращением домой, сладенькая моя, — произнес Люк, обнимая ее за талию и подталкивая вверх по ступенькам.

Ну, какого черта он поцеловал ее! Люк мрачно посмотрел на стоявший перед ним на подносе стакан и одним глотком проглотил содержимое, хотя редко пил спиртное днем. Сейчас ему просто необходимо стать невосприимчивым к чарам своей жены.

Эмили сидела в передней части самолета, укачивая Жан-Клода. Малышу не нравился полет, и он расплакался. Лиз Кроуфорд, новоиспеченная няня Жан-Клода, не смогла успокоить младенца, чей плач начал затихать лишь тогда, когда Эмили взяла его на руки.

— Видишь, как я нужна ему!

Глядя на них, Люк понял, что она права.

Эмили прижала Жан-Клода к своей груди и, положив его головку на свое плечо, нежно покачивала и баюкала малыша. У Люка защемило сердце, когда он узнал знакомую французскую колыбельную, вызвавшую целый поток воспоминаний из собственного детства.

Ему не следовало уступать своему желанию и целовать Эмили. Надо дать их отношениям развиваться естественным ходом. Он хотел, чтобы Эмили сама убедилась, что их с Жан-Клодом возвращение будет лучшим выходом для всех, а не только для мальчика.

За время разлуки, Люк убедил себя, что имеет все права возненавидеть Эмили. Но как только он пересек внутренний дворик Сан-Антонио и увидел ее, сражение, которое он мысленно вел с ней, уже было проиграно. Когда Люк получил уведомление от ее адвоката, что она просит у него развода, он так разозлился, что готов был убить ее. Если она не хочет быть его женой — это ее дело. Он так долго чувствовал себя одураченным, что уже и сам не хотел, чтобы она возвращалась к нему. Пусть только отдаст ребенка!

Но, снова, увидев Эмили, Люк понял, что не сможет отпустить ее. Она все еще оставалась для него желанной.

И еще он хотел выяснить, почему же все-таки она ушла.

Горькая правда заключалась в том, что Эмили украла его сердце задолго до того, как украла его ребенка.

Рыдания Жан-Клода затихали по мере того, как он засыпал, и мать, неохотно, передала его няне. Подняв глаза, Эмили заметила, что Люк машет ей, приглашая пересесть к нему.

— Почему ты пела колыбельную на французском языке? — спросил он, когда она скользнула в кресло рядом с ним.

Люк вглядывался в красивое лицо жены, пытаясь разглядеть выражение ее глаз. Эмили заерзала в кресле, и бретелька топа соскользнула с ее плеча.

— Я хотела, чтобы он говорил не только по-английски, но и по-французски. — Девушка покраснела, водворяя бретельку на место. — Один художник научил меня нескольким французским песенкам. — Она закусила губу, что-то обдумывая. — Люк, я на самом деле считала, что тебе не нужен Жан-Клод. Но я все же хотела дать тебе шанс встретиться с ним. Я искренне желала, чтобы мальчик знал своего отца, и была бы счастлива, разделить с тобой опекунство.

— Тогда почему ты скрывалась в Испании?

— У меня были трудные роды, и некоторое время я очень плохо себя чувствовала. Я жила у своей подруги Лауры, которая в это время занималась организацией своей кулинарной школы в Сан-Антонио. Потом она пригласила меня к себе в Испанию, чтобы я могла окрепнуть и поправить здоровье.

— Что значит «трудные роды»?

— Они длились тридцать восемь часов. К тому же Жан-Клод был крупным ребенком. Я потеряла много крови.

Люк помрачнел. Ему следовало быть с ней. Но он сам оттолкнул ее. Она была его женой, женщиной, которую он поклялся защищать, но не выполнил своей клятвы.

— Если бы ты не сбежала, то получила бы лучшую медицинскую помощь, — жестко буркнул он, отводя взгляд. — Не страдала бы сама и не причинила бы боль мне. Ведь ты рисковала не только своей жизнью, но и жизнью нашего ребенка.

— Причинила тебе боль?! — Ничего не понимая, Эмили уставилась на мужа. — Ты всегда был непреклонен в том, что касалось детей. Я же помню, как ты разозлился, когда узнал, что я беременна. Такое не забывается.

— Черт побери, это же был наш запоздалый медовый месяц! — взорвался Люк. — И ты ничего не сказала мне, cherie. Ты ждала, пока мы не окажемся на отдаленном острове в Тихом океане. И я узнал об этом только тогда, когда ты свалилась в обморок. Хорошо, что с материка быстро прилетел врач и успокоил меня, сообщив, что с тобой все в порядке и твоя беременность протекает нормально.

Люк вспомнил, как испугался, когда она внезапно потеряла сознание. Как дрожали его колени, когда он подхватил на руки ее безжизненное тело и побежал к пляжу, отчаянно призывая на помощь. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, его охватывал ужас. Он знал, что такое горечь утраты. Еще раз пережить такое он бы не смог.

И в те мгновения пришло понимание того, как сильно он любит Эмили.

Но он не хотел любви — ведь любовь принесла ему нестерпимую боль.

Поэтому он пытался — а иногда это ему удавалось — скрывать свои чувства не только от других, но и от самого себя.

— Я и сама не была уверена, что беременна. Для меня это тоже было шоком, — пролепетала Эмили.

• Предыдущая
• 5/23
• Следующая