Лекарство от хандры - Клюева Варвара - Страница 10
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
Существовала небольшая вероятность, что ключ к исчезновению Варвары нужно искать здесь, в Москве. И если это так, то ее друзьям наверняка что-нибудь известно. Кроме того, Селезнев знал: когда угрожает опасность, Варвара обращается не к кому-нибудь, а именно к ним — Марку, Андрею-Прошке, Генриху или Леше. Да, несомненно, это так. Сандру она постаралась бы не впутывать.
Найдя список, он вдруг замер в нерешительности. Варькины друзья, особенно Марк и Прошка, со всей определенностью дали ему почувствовать свою неприязнь. Захотят ли они с ним откровенничать? Конечно, если поймут, что дело серьезно, отмалчиваться не станут, но Селезневу очень не хотелось делиться с ними опасениями. Во-первых, тревога может оказаться ложной, и тогда к нему намертво прилипнет ярлык паникера, а во-вторых, эта компания ненамного уступает по взбалмошности самой Варваре. Сгоряча они вполне способны наломать дров.
Но уезжать, не поговорив с ними, нельзя. Вдруг у них есть информация, которая выведет на нужный след? Вздохнув, Селезнев набрал номер Марка. Он предпочел бы поговорить с Генрихом, настроенном к нему более дружелюбно, но у того не было телефона.
Разговор вышел коротким и неинформативным. Марк холодно сообщил, что после отъезда в Питер Варвара не звонила и, насколько ему известно, ничего необычного с ней в последнее время не происходило. Селезнев попрощался и повесил трубку, не дожидаясь, пока его собеседник преодолеет очевидное нежелание поддерживать разговор и задаст естественный вопрос: «А в чем, собственно, дело?»
Прошки дома не оказалось. Настороженный старушечий голос продребезжал, что Андрюшеньки дома нет и сегодня не будет. Селезнев уже собирался извиниться и повесить трубку, но вспомнил, что обе старушки — Прошкины соседки по квартире — прекрасно знают Варвару, и спросил, не звонила ли она в последние дни.
Любопытство старушки явно превосходило Марково. Даже не подумав ответить на вопрос, она вцепилась в Селезнева мертвой хваткой:
— А что случилось-то? Как, вы сказали, вас зовут? Вы давно знакомы с Андрюшей? А Варвара вам кем приходится?
Селезнев с трудом остановил поток вопросов, наврал, будто с Андреем и Варварой его связывает деловое знакомство, а Варвара срочно нужна ему по делу, после чего вытянул-таки из старухи чистосердечное признание: о местонахождении Варвары ей ничего не известно, и, по крайней мере сегодня, междугородних звонков не было.
Не питая особой надежды, Селезнев позвонил Леше, но тут его ждал сюрприз. За те два раза, что они встречались, Леша едва ли выдавил из себя десяток слов, сейчас же его точно подменили. Разговаривал он вполне свободно и даже приветливо, на вопросы отвечал подробно и наконец сам проявил любопытство.
В последний раз он видел Варвару в субботу. В пятницу вечером друзья по обыкновению собрались у нее на бридж и просидели почти до утра. Нет, ни о новых знакомствах, ни о подозрительных происшествиях она не рассказывала. Да, он не исключает, что у нее могли быть неприятности: разговаривала она мало и, пожалуй, резковато. Впрочем, незадолго до пятницы у них с Марком и Прошкой вышла ссора и, вполне возможно, Варвара на них все еще дулась. Нет, о своем намерении ехать в Питер заранее не объявляла. Лично он, Леша, узнал о ее отъезде из обращения, оставленного на автоответчике, но тут ничего экстраординарного нет. Время от времени она срывается с места совершенно неожиданно и сообщает об этом постфактум. Из Питера не звонила и ничего ни через кого не передавала. А в чем, собственно, дело?
Селезнев попытался ответить уклончиво, но не тут-то было. Леша упорно не замечал его стремления скомкать разговор. Он задавал убийственно ясные уточняющие вопросы, на которые просто невозможно было отвечать неоднозначно.
Есть основания считать, что у Варвары неприятности? Она звонила в его, Селезнева, отсутствие? Звонил кто-нибудь другой по ее просьбе? Не по ее просьбе? Из Питера? Официальное лицо? Знакомый?
В конце концов Селезнев выложил Леше все, не сказал только, что собирается в Питер сам — не хотел показывать, насколько он обеспокоен. Леша и без того не на шутку возбудился.
— Если Варвара вдруг как-нибудь даст о себе знать, не могли бы вы перезвонить Сандре? — попросил Селезнев напоследок. — А я, если позволите, буду позванивать вам. В ближайшие дни у меня много работы и, возможно, со мной сложно будет связаться.
Леша заверил, что выполнит просьбу, и великодушно разрешил звонить в любое время. Простились они почти по-приятельски.
«Что это с ним случилось? — думал Селезнев, надевая куртку и сапоги. Отчего такая перемена? Правда, Варька всегда уверяла, будто Леша ничего против меня не имеет, — дескать, он просто стесняется малознакомых людей. Но ведь наше знакомство с тех пор не стало короче. Может, общение по телефону дается ему легче, чем непосредственное?»
Так или иначе, разговор с Лешей поднял Селезневу настроение. Хотя он уверял себя и Варвару, будто холодность ее друзей его нисколько не задевает, на самом деле это было, конечно же, не правдой.
В Москве, в отличие от северной столицы, стоял мороз. Мотор «жигуленка» пришлось прогревать минут пять, только тогда капризная машина согласилась сдвинуться с места. Вырулив на Стромынку, Селезнев повернул в сторону Сокольников. Прежде чем ехать на вокзал, нужно было побывать у Варвары дома проверить, не найдется ли там прямых или косвенных указаний на причину ее исчезновения.
Ключ от своей квартиры Варвара вручила ему на третьей неделе знакомства. «Я никогда не открываю дверь ни на звонки, ни на стук, — объяснила она. Прекрасный способ избежать нежелательных контактов. Экономит массу времени и нервов. А для друзей приемных часов у меня нет. Можешь приезжать без предупреждения в любое время суток». Этот жест тронул Селезнева до глубины души, особенно когда он узнал, что обладателей ключей всего шесть — Варькина тетка, четверо старых друзей и теперь вот он, совсем недавний знакомый. Учитывая, что других родственников, приятелей и приятельниц у Варвары было великое множество, выдача ключа означала исключительную степень расположения и доверия.
Он выехал на эстакаду. «Что же случилось с этой бедовой девчонкой? В какую очередную темную историю угораздило ее впутаться?» Селезнев отдавал себе отчет в том, что тревога его отчасти иррациональна. Варвара пропала всего-навсего семь, ну, восемь часов назад. При ее непоседливости и безалаберности — совсем недавно. Пожалуй, единственная причина для беспокойства — уговор с Сандрой пойти вечером в ресторан. Обещания Варька дает неохотно, но давши, кровь из носу старается сдержать — в этом Селезнев имел возможность убедиться лично. А уж изменить планы, не поставив в известность человека, совместно с которым эти планы строились, — такое и вовсе не в ее духе.
И все-таки рационального объяснения выбросам мутного страха, выплескивавшегося откуда-то из подсознания, не было. Не хотелось себе сознаваться, но явно сыграло роль Сандрино упоминание о гороскопе.
Давно, когда они с братом были еще подростками, к матери в Балаково приехала погостить двоюродная сестра — чудаковатая старая дева, помешанная на всевозможных гаданиях. Невзирая на сопротивление и насмешки, она имела обыкновение хватать за руки домочадцев и подолгу водить острым носиком вдоль линий ладони, сопровождая сие занятие пространными предсказаниями. Но взглянув на руку Ивана, тетка, против обыкновения, была немногословна. Тринадцатилетнему Селезневу запомнилось, как она вдруг нахмурилась и пробормотала вполголоса: «Не нравится мне этот крестик… Надо будет посмотреть дома по книгам…» Ванька увидел, куда она смотрит, и фыркнул: «Не волнуйся, тетя Вера, это вовсе не зловещая метка судьбы, а просто шрамик от отвертки — пропорол себе руку два года назад». Все за столом рассмеялись, а сконфуженная тетка до конца отпуска забросила хиромантию и развлекалась гаданием на картах.
Пять лет спустя брат умер от белокровия, и Селезнева едва не свел с ума вопрос: «Почему?» Почему из двух генетически тождественных братьев, выросших в одном доме, евших один хлеб и практически неразлучных, заболел только один? Он терзал этим вопросом каждого врача, каждого биолога, с которым ему доводилось встречаться. «Трудно сказать», — говорили одни, пожимая плечами. Другие прятали свое неведение за наукообразными, но довольно бессмысленными фразами. Третьи бормотали что-то насчет условий течения родов — различных для первого и второго близнецов. А один старик акушер, принявший целую армию младенцев, тяжело вздохнул и сказал: «Судьба». И Селезнев вдруг вспомнил неловкость тети Веры во время эпизода с гаданием. С тех пор он не то чтобы начал верить предсказателям, просто стал бояться дурных пророчеств. Он не понял ни бельмеса из сбивчивых объяснений Сандры о «домах», аспектах, восходящих и нисходящих созвездиях, но покрылся холодным потом, услышав слова «дурной знак». И победить этот страх не могли никакие доводы рассудка.
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
