Лекарство от хандры - Клюева Варвара - Страница 14

• Предыдущая
• 14/66
• Следующая

— Чушь! — выплюнул Марк. — Просто не удосужился поделиться с тобой своими планами. Он рассчитывает найти Варвару сам и не намерен подпускать к этому делу любителей вроде нас. Чтобы не путались под ногами, надо полагать. А скорее всего, ему не дают покоя лавры героя. Небось надеется, что Варвара начнет смотреть избавителю в рот, а о нас и думать забудет.

— По-моему, ты к нему несправедлив, Марк, — робко промямлил Леша. Думаю, сейчас его куда больше беспокоит Варькина безопасность, чем желание самоутвердиться.

— Тогда почему он не сказал нам честно и откровенно: «Я еду искать Варвару»? Почему не позвал нас с собой? Пусть мы ни черта не смыслим в его оперативной работе, но хоть какую-то пользу принести могли? Хотя бы потому, что знаем Варвару лучше, чем кто бы то ни было. И потом: сколько домов на той улице, где она пропала? И сколько нужно времени, чтобы обойти их все, поговорить с обитателями и работниками близлежащих контор? С нашей помощью получилось бы в несколько раз быстрее. Если бы твоего Селезнева волновала Варькина безопасность, он дорожил бы каждой минутой. Нет, у него одно желание утереть нам нос. Он, должно быть, и не верит, что она попала в беду. Откуда ему знать о Варькиной мании безусловного исполнения своих обещаний? А раз он этого не знает, оснований для беспокойства у него нет. Мало ли куда могла отправиться молодая свободная женщина, приехав отдохнуть в чужой город!

Эта гневная тирада порядком озадачила Лешу, поэтому он не сразу сообразил, что ответить. Недостаток эмоциональности не позволял ему «чувствовать» людей, но сказать, что он не разбирался в них вовсе, было бы неверно. Лешины представления о человеке складывались медленно и постепенно, в процессе наблюдения и логического анализа. Конечно, такой метод имел свои минусы, в частности, если материала для анализа было недостаточно, образ изучаемого объекта мог получиться искаженным до неузнаваемости. Однако чем дольше длился эксперимент, чем разнообразнее были условия, в которых наблюдался объект, тем меньше становилась вероятность ошибки. В случае с Марком эта вероятность вообще стремилась к нулю — Леша изучал его так долго и разносторонне, что, казалось бы, сюрпризы невозможны. И тем не менее в тот вечер поведение Марка совершенно не укладывалось в привычные рамки.

Прежде всего — его горячность. Она не лезла ни в какие ворота. Оружием Марка всегда был холодный колючий сарказм. Это Варька с Прошкой могли себе позволить орать, метать громы и молнии, размахивать руками. Марк же во время их бурных дебатов лишь брезгливо морщился и отпускал язвительные замечания. Он вообще терпеть не мог кипящих страстей, уверяя, что у него от них изжога. Но сейчас Марка просто лихорадило от избытка эмоций. Причем Леша подозревал, что страх за Варвару — не единственная причина, по которой Марк выходит из себя. Эта, мягко говоря, несдержанность имеет отношение к Селезневу. «Ну что плохого в том, что на поиски Варвары отправился специалист?» — недоумевал Леша.

— Марк, если Селезнев не беспокоится за Варвару, зачем бы ему ехать в Питер? — помолчав, спросил он с мягкостью врача, беседующего с тяжелобольным.

— Пф-ф! — фыркнул Марк, раздраженный тупостью собеседника. — Разумеется, чтобы произвести на Варвару неизгладимое впечатление! Мол, бесстрашный опер благородно жертвует ловлей бандитов по месту несения службы ради вызволения дамы сердца из лап бандитов посторонних — вот как это будет выглядеть в глазах благодарной Варьки. По крайней мере, он на это рассчитывает.

— А зачем? — продолжал демонстрировать тупость Леша. — Варька и так к нему хорошо относится.

— Пока еще недостаточно хорошо. Вот когда она выставит всех нас за дверь, тогда будет в самый раз! Только он просчитался: Варвара отправилась вовсе не на увеселительную прогулку. С ней действительно что-то случилось. И для завоевания вечной признательности ее нужно сначала найти. Живой и, по возможности, невредимой. Вот мы этим и займемся, а доблестный опер пусть изображает кипучую розыскную деятельность. В общем так: на сборы пятнадцать минут. Поедешь к Генриху и привезешь его на квартиру Варвары.

— А разве Генрих не в Опалихе?

— На этой неделе — нет. У них там в институте заседает какой-то выездной семинар, приходится каждый день мотаться на заседания, поэтому он ночует в Москве. Только учти: до закрытия метро времени осталось немного. Если Генрих, по своему обыкновению, начнет копаться, вам придется добираться на такси. Кстати, возьмите с собой все деньги, какие есть. Мы едем в Питер.

— Сегодня уже не успеем, — сообщил Леша. — Пока я заеду за Генрихом, пока мы доберемся до Варькиного дома… Кстати, а зачем нам туда? Может, лучше встретимся на вокзале?

— Не лучше. Я хочу на всякий случай взглянуть на ее квартиру. Кроме того, нужно все обсудить в спокойной обстановке и не по телефону. Если сегодня уехать не получится, отправимся завтра первым поездом. Все, прения закончены. Мне еще предстоит извлекать Прошку из объятий очередной красотки, для этого понадобится весь запас моего красноречия.

— А как ты определишь, в объятиях которой из красоток Прошка пребывает? — живо заинтересовался Леша.

— Он сам по наивности сообщил мне об этом не далее как сегодня днем. Позвонил, похвастал новым знакомством «с потрясающей девушкой», сказал, что поживет у нее несколько дней, и оставил номер телефона.

— Сегодня? Ну-ну! Он тебя потом со свету сживет.

— Сначала ему нужно до меня добраться, а для этого — покинуть свою даму. Чего я, собственно, и добиваюсь. Ну все, пока. До встречи у Варвары.

Услышав требование Марка срочно приехать домой к Варваре, Прошка захлебнулся негодованием:

— Да ты что?! Ты соображаешь, что говоришь?! Я целую неделю, можно сказать, холил этот розовый кустик, а ты хочешь в одну минуту растоптать плоды моих усилий грязными сапожищами! Никуда я не поеду, слышишь? Забудь о моем существовании хотя бы на три дня. Боже, какой я идиот! Зачем, спрашивается, засветился? Кто меня дернул оставить тебе этот номер? Сам, собственными руками вырыл себе яму!

— Ты все сказал или у тебя есть что добавить? — холодно осведомился Марк.

— Я бы много чего добавил, да что толку метать бисер перед свиньей! Все равно ты не в состоянии оценить колорит моего языка, глубину образов, красоту риторики. Так что хватит с тебя и этого: я никуда не поеду! Все. Разговор окончен.

— Хорошо. Только не вздумай потом изображать безутешную скорбь на Варькиной могилке! — С этим напутствием Марк бросил трубку и приступил к сборам.

Через минуту телефонный аппарат ожил и залился трелью, но Марк и ухом не повел. Его замысел был прост и жесток. Прошка, возможно, и не воспримет всерьез его последнюю реплику, но совсем проигнорировать не посмеет. В попытке получить объяснение он сначала будет звонить сюда, потом Леше, потом — Варьке, а не дозвонившись никому, как миленький примчится на место встречи. Вероятно, это не самый гуманный способ добиться желаемого, но любой другой потребовал бы неописуемых нервных и временн'ых затрат.

Марк запихнул в рюкзак отобранные вещички, выскреб из жестянки, хранившейся в холодильнике, всю наличность, с сомнением повертел в руках складной нож с пружинным лезвием, бросил его обратно в ящик письменного стола, дождался паузы в надрывных воплях телефона и набрал номер Варвары.

— Привет, это Варвара! — сообщил знакомый голос, записанный на пленку. До пятницы я в Питере. Если вы уверены, что не ошиблись номером, можете сказать пару слов — после сигнала, разумеется.

— Это Марк. Мы едем в Питер расхлебывать заваренную тобой кашу. Если ты, не дай бог, отправилась на увеселительную прогулку, по забывчивости не предупредив об этом Сандру, я лично вышибу из тебя дух. Появишься в Москве раньше нас — не сочти за труд ей позвонить.

Возбуждение Софочки, вызванное появлением и стремительным побегом Селезнева, еще не вполне улеглось, когда ее чуткое ушко уловило характерный щелчок замка соседской двери. Не теряя ни секунды, она бросилась в прихожую, но успела заметить лишь моментально исчезнувшую черную щель. Дверь захлопнулась. Софочка, поколебавшись, вернулась в квартиру и приникла ухом к стене. Великолепная слышимость позволила ей определить, что поздний пришелец ведет себя вполне по-хозяйски. Вот щелкнул выключатель, вот глухо стукнула сброшенная обувь, шлепнулись на линолеум тапочки. Но шаги человека, нацепившего те тапочки, определенно принадлежали не хозяйке. Варвара обычно носилась по дому как угорелая, выбивая быструю дробь каблучками домашних туфель, а тот, кто разгуливал сейчас за стенкой, ступал тяжелее и шлепал подошвами.

• Предыдущая
• 14/66
• Следующая