Верность сердца - Уолкер Кейт - Страница 16
- Предыдущая
- 16/22
- Следующая
Но периодически проскальзывала тень, тяготил осадок, ощущался привкус горечи. Он не мог полностью изолировать свое профессиональное сознание от вопросов, которые не давали ему уснуть накануне.
Его тяготило воспоминание о собственной вчерашней невоздержанности, когда он, поддавшись сиюминутным эмоциям, буквально накинулся на Кассандру с допросом. Не удивительно, что женщина смешалась и, вынужденная оправдываться, не могла убедить его в своей правоте. И это после того, как она днями и ночами не отходила от его больничной койки, переживала за него всей душой, жертвовала сном и комфортом ради того, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Разве этим она уже не доказала ему свою преданность? Какие основания у него были подозревать ее в чем бы то ни было?
Хоакин чувствовал острую потребность загладить свою вину перед ней.
Он пытался понять, что могло встать между ними перед тем, как с'ним произошел несчастный случай. Хоакин даже не догадывался о причинах ее отдаления, но после вчерашнего приступа ярости уже мог делать предположения. Он сам, остыв после препирательства в коридоре, удивился той стремительности, с какой в нем вспыхнули всяческие претензии и подозрения. Им двигала ярость, а не разум. Оставалось только догадываться о том, как он обращался с этой женщиной прежде…
— Признаю, что повел себя по-свински, — виновато проговорил Хоакин. — Относительно раздельного ночлега… Я не имел права выговаривать тебе. Знаю, что ты, в отличие от меня, строго следуешь всем врачебным рекомендациям. Я благодарен тебе за терпение и за то, что ты так радеешь о моем здоровье. Поверь, я очень ценю это и вряд ли заслуживаю такого доброго отношения с твоей стороны. Не знаю, что на меня вчера нашло… — все так же виновато пробормотал Хоакин в свое оправдание, поглядывая на Кассандру из-под насупленных бровей.
Для женщины впечатление от его покаянного монолога было равноценно шоку. Кассандра скорее поверила бы, что он ее разыгрывает, чем в то, что Хоакин Алколар способен признавать свою вину и испрашивать прощения. Она предпочла сдержанно принять его извинения.
— Рада, что ты все верно понял. Я действительно стараюсь поступать так, как лучше для тебя, Хоакин.
— Знаю, Кэсси. И верю тебе. Я не стану больше давить на тебя. Если у тебя есть основание полагать, что нам лучше спать в разных комнатах, я не намерен это оспаривать, как и не собираюсь допытываться до истинных причин. Хотя мне бы искренне хотелось, чтобы все обстояло иначе. Я чувствую непонятное напряжение в наших отношениях, и меня это угнетает, как и то, что я не знаю этому объяснения. Но если ты не хочешь говорить об этом открыто, у меня нет права принуждать тебя… Ради тебя, — загадочно закончил он свою дипломатическую тираду.
— Что значит, ради меня? — изумленно переспросила Кассандра.
— А то, что если ты думаешь отмолчаться ради моего спокойствия, то это ошибка. Поскольку меня тревожит именно непонимание ситуации. Но если ты не желаешь говорить со мной об этом по личным причинам, то обещаю быть терпеливым и не донимать с расспросами. Но, подчеркиваю, Кэсси, меня убивает эта неясность…
Хоакин сделал очень эмоциональное объявление. Кассандра почти поверила в его искренность… Почти… Потому что перед ней сидел тот самый человек, которые заставлял ее страдать. И вот теперь он, как в мечте, говорит с ней человеческим языком, чуткий и трепетный, а она в это не верит.
— Ладно… — вновь начал Хоакин после долгой паузы. — Оставляю это целиком на твое усмотрение. Дай мне знать, когда будешь готова к серьезному разговору. Знай, что я жду этого с нетерпением.
— Спасибо, — выдавила из себя изумленная Кассандра.
Эти тихие слова признательности она произнесла со слезами на глазах. Она уже привыкла ко всему в этом доме относиться либо как к временному, либо как к миражу. Очередной мираж…
— Кэсси, я знаю, ты стоишь того, чтобы ждать сколь угодно долго. Для этого не нужно иметь память, достаточно слышать свое сердце, — нежно проговорил Хоакин, и Кассандра сглотнула ком в горле.
Никогда прежде она не слышала ничего подобного.
Ведь Хоакин воспринимал ее не более чем очередную аппетитную блондинку в своей постели, с которой ему настолько удобно, что он готов терпеть ее рядом. Не более года, впрочем…
— Я знаю, нас связывает нечто большее, чем постель. Иначе ты не сидела бы круглые сутки в больнице. И то, что ты сейчас со мной, подтверждает это. Скажи, Кэсси, только честно, мой вчерашний выпад очень тебя расстроил? — вкрадчиво спросил Хоакин.
— Нет. Выбрось из головы. Считай, что я уже обо всем забыла, — кротко проговорила женщина,
Хоакин тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия.
— Не уверен, что смогу выкинуть это из головы, но рад, что ты не помнишь зла, — отозвался он. — Догадываюсь, что терпение — не мой конек. Я не оправдываю себя за вчерашний поступок, но даже теперь сложно сдержаться. Понимаешь, Кэсси? Я привык думать о тебе, как о своей женщине. Конечно, это примитивное собственничество. Но я хочу тебя. Должно быть, я невыносимый человек, — подытожил Хоакин.
Кассандра смиренно выслушивала его странную исповедь.
Она не могла поверить, что самые ее смелые грезы нашли свое воплощение. Что такого чудесного произошло в момент его падения? Он не только запамятовал то, что, возможно, и помнить не стоило, но также и переменил свою сущность. Это ли не фантастика?
Впрочем, Кассандра не могла подолгу думать об одном и том же, отсутствие правдоподобных ответов вызывало головную боль. И эта головная боль изводила ее с самого утра, то затухая ненадолго, то вспыхивая с новой силой.
— Кассандра! Где ты? — звал ее Хоакин, нигде не находя, — Кэсси, милая, куда ты подевалась?
— Я тут, — раздалось где-то совсем близко. Хоакин завернул в гостиную на голос.
— Я накрыла. Ты готов поужинать? — спросила Кассандра.
— С удовольствием, дорогая, — охотно отозвался мужчина. Он осмотрелся и, указав на третий прибор, которым был сервирован обеденный стол, спросил: — С нами еще кто-то ужинает?
— Да, Рамон должен приехать с минуты на минуту.
— Нет! — недовольно воскликнул Хоакин и энергично замотал головой.
— Но я пригласила его. С этим уже ничего нельзя поделать. Придется терпеть, — ласково возразила Кассандра.
— Я его не пушу, — сообщил хозяин дома.
— Не глупи. Рамон твой брат, кроме того, он печется о тебе, — принялась убеждать его Кассандра.
— Тогда скажи ему, чтобы прекратил это бесполезное занятие, поскольку по части заботливости ты вне конкуренции, — льстиво проговорил Хоакин, прижавшись щекой к щеке Кассандры.
— А мы с ним и не соревнуемся, просто каждый на своем месте, — прошептала она.
— Я сказал «нет»! — резко выпалил Хоакин, учтивые доводы которого иссякли.
— Хочешь, чтобы я позвонила твоему брату и сказала, что ты не желаешь его видеть? — сухо спросила Кассандра.
— Именно, — подтвердил он. — В этом доме я хозяин, и не желаю принимать посетителей, по крайней мере, сегодня вечером. Если тебя что-то смущает, я сам могу сказать это Району. Когда я говорю «нет», я имею в виду только «нет» и ничего кроме!
— Что все это значит? — взволнованно спросила Кассандра.
— Никаких гостей!
— Это я уже поняла. Но что за бес в тебя вселился? Твои перепады настроения совершенно сбивают меня с толку! — посетовала женщина, которая, видимо, успела отвыкнуть от его обыденных вспышек гнева.
— Позволь тебе напомнить, что это мой дом. И я не потерплю возражений в своем доме! — разъяснил свою непримиримую позицию Хоакин.
— Это наш дом, если ты еще хочешь, чтобы я оставалась здесь с тобой. Или у тебя изменились планы? — с нехарактерной для себя твердостью проговорила Кассандра. — Я хотела повидаться с твоим братом и не вижу причин, чтобы воздерживаться от этого.
— Только не сегодня вечером, — процедил Хоакин.
— Это еще почему? — ободренная сошедшей с рук дерзостью, возмутилась Кассандра.
— Просто… у меня были другие планы на этот вечер, — вынужден был объяснить Хоакин, и вся его спесь разом сошла на нет, приоткрыв страдальческое лицо запоздалого раскаяния.
- Предыдущая
- 16/22
- Следующая
