Рыцари из балконной палатки - Чарков Дмитрий - Страница 12
- Предыдущая
- 12/17
- Следующая
Сейчас, лёжа в постели и перебирая в памяти эти летние забавы, ему отчего-то не было так же весело, как и тогда, всего-то месяц назад. Он и забыл про это совсем – мало ли чего приключается в жизни! Но сон не приходил, и Бориска не мог ему ничем помочь. Ведь если бы сейчас уснуть быстро-быстро, то утро наступит гораздо скорее, чем если просто лежать и ворочаться в кровати.
И неожиданно он подумал: а что, если этот случай стал известным Деду Морозу, и его список потерял всякое значение? И ему не видать ни то чтобы компьютер, и даже не сумку-поколенку, а вообще… Саша в ужасе зажмурил глаза. Но даже в темноте перед ним как будто здесь и сейчас стояло лицо Оленьки. Теперь он был уверен, что она тогда плакала. Молча и совсем бесшумно плакала. Как-то даже по-мужски плакала девочка – не от боли, а просто от обиды. «Но девчонки же всегда плачут», - попытался он себя убедить, но, должен был тут же признаться самому себе, что в этом случае этот аргумент совсем не звучал убедительно.
«Ну и ладно! - подумал он и перевернулся на другой бок. – Буду считать облака на небе – тогда точно быстро засну».
Но не тут-то было. В каждом воображаемом облаке ему виделись лица ребят – радостные и беззаботные, а в самом большом, белом и пушистом, его собственное – грустное и озадаченное. И счёт никак не получался: ему удавалось посчитать Ваню, Пашу, Лену, Машу, но как дело доходило до Олиного облака, то Саша сразу сбивался. Ну почему ему вспомнился этот случай именно сегодня, перед праздничным днём? Он уже не думал про подарки, и не думал, что, наверно, затукитакал тогда Олю не совсем честно… вернее, совсем не честно… Он вспомнил, как Артём из соседнего подъезда в прошлом году на свой день рождения принёс во двор шоколадные батончики с соком, всех угощал, а ему, Саше, достался какой-то помятый – ему было обидно, прямо до слёз, но он не показал своей обиды, хотя расплакаться очень хотелось, но ведь он мужчина.
Наверно, Оле тоже было обидно, и ей тоже хотелось расплакаться…
- Ты не спишь? – вдруг услышал он шепот отца.
Папа стоял в проёме двери и неуверенно вглядывался в полумрак детской комнаты.
- Нет,- буркнул в ответ Саша и зарылся под подушкой.
Отец подошёл ближе.
- Эй, мужичок, ты что так невесел?
А у мальчика, как назло, слёзы сами брызнули из-под ресниц. Ему так стало жалко – и себя, и Олю, и Артёма, который тогда растерянно протягивал ему помятый батончик в свой день рождения, неловко переминаясь с ноги на ногу, а остальные ребята ехидно переглядывались за спиной именинника... Обидно до слёз.
- Расскажи мне, что приключилось, - отец присел на краешек кровати – там же, где совсем недавно спокойной ночи пожелала ему мама.
Подушка перевернулась, и Саша, запинаясь и путаясь в словах, рассказал о том, что не давало ему сегодня заснуть. Отец молча слушал, поглаживая рукой свой подбородок. Когда сын притих, он спросил:
- Тебе стыдно?
В ответ мальчик всхлипнул.
- Это хорошо, что стыдно, - сказал папа и взял Сашу за руку. – Теперь нужно что-то предпринять, что бы этот стыд прошёл. Половину ты уже сделал правильно – ты честно сам себе признался, что поступил некрасиво и даже скверно.
Саша повернул к нему заплаканное лицо:
- Но ведь это было уже давно?
- Но раз ты об этом помнишь, то, наверно, не так давно всё-таки. К тому же разве не вдвойне обидно, что девочка знает, что ты сжульничал? Как ей смотреть в глаза, или дальше прятаться от неё будешь?
- А что делать?
- Подумай сам. Ты же знаешь правильный ответ.
- Извиниться? – сама мысль казалась ужасной.
- Наверно, да. Так поступил бы настоящий мужчина.
- Но ведь настоящий мужчина – это тот, кто… - «защищает девочек» хотелось ему добавить, но он сразу почувствовал, что в данной ситуации это как-то не совсем верно, и потому закончил:
- … защищает Родину?
- Да. Но ведь Родину защищают и девочки, и женщины тоже. Мужчины сильнее обычно своими мускулами, но иногда оказываются слабее, когда нужно признать свою неправоту. Тогда они гораздо слабее. Ты же чувствуешь уже, что нужна смелость, чтобы признаться ей и извиниться?
- Наверно.
- Тогда нужно всё-таки принять верное решение. Думай о том, насколько тебе станет легче потом, насколько больше ты сам себя станешь уважать – и тогда первый шаг окажется не таким уж страшным, поверь.
Миша задумался.
- А у тебя были такие случаи? – немного погодя спросил он.
Теперь уже была очередь папы задуматься. Наконец, он ответил:
- Наверно, были. Ошибаются все, и не это страшно. Человек так устроен, что ему помнятся, в основном, приятные моменты из жизни, и если я когда-то сделал что-то некрасивое, но потом исправил и извлёк из этого правильные выводы, то, наверно, я тоже прошёл через обиды и стыд – все люди когда-нибудь оказываются в сложных ситуациях, и очень важно принять правильное решение, чтобы эти обиды и недосказанности не собирались внутри тебя в большой и горький комок. Из таких вот комков и получаются злые дяди, - добавил с улыбкой он.
- Ты у нас не злой, - удовлетворенно заметил Саша.
- Вот и хорошо. Я знаю, что ты примешь правильное решение. А теперь спокойной ночи, завтра у тебя очень ответственный день!
Когда папа ушёл, прикрыв за собой дверь в комнату, Саша некоторое время смотрел на потолок, на радужные круги от ночного абажура, и постепенно чувство уверенности и спокойствия заставило его ресницы сомкнуться, и он уснул, прижимая к себе Бориску.
Засыпая, он точно знал, что завтра утром он встретится во дворе с Олей, когда она пойдёт в школу, и что ему не нужно будет больше стыдливо избегать её – Саша сам к ней подойдёт первый. И что он будет рад любому подарку в свой Первый Школьный день, потому что подарки – всегда от чистого сердца и с добрыми пожеланиями.
Уже поздно ночью, когда даже Валера в своей постели перестал перебирать в памяти перипетии минувшего дня, в комнату тихо вошли родители и положили возле Сашиной кровати, у изголовья, большую и очень серьёзно выглядевшую коробку, перевязанную весёлой ленточкой с огромным красным бантом.
7
Начинать учиться после каникул – дело нелегкое. А именно это первое сентября для Валеры было особенным: ещё в мае они договорились с Кузей, что «первого числа будут биться». Раньше в своём классе он никогда ни с кем не «бился» – не было достойного соперника.
Учился Валера неплохо, и спортом любил заниматься, так что в школе его даже привлекали выступать на соревнованиях. Умение хорошо бегать он приобрёл ещё в раннем детстве, когда спасался от старшего брата Марины, с которой сидел тогда за одной партой: чем-то однажды он ей не угодил, девочка и пожаловалась своему старшему брату, и Валерка как-то сразу понял: бить будет. Встретившись лицом к лицу, он дожидаться этого не стал – как припустил со всей прыти, а старший на шесть лет преследователь так и не смог его настигнуть. Тогда Валерке вроде как пришло откровение свыше: вся прыть, оказывается, хранится у мальчишек в кончиках пальцев ног – если бежать только пальцами, а не всей ступней, то можно обойтись без синяков и подзатыльников. Оттого и пятки, говорят, сверкают. Тогда они у него, поди, сверкали так, что и освещения во дворе не требовалось. Потом, в школе, Маринкин брат всё равно прижал его к стенке в туалете, но бить не стал – с Маринкой к тому времени они уже помирились, сразу после этого бегового упражнения: Валера не без оснований подозревал, что долго в беге от её братца упражняться всё равно не выйдет, так что лучше какой-никакой мир, чем регулярные «наутёки» от кулаков взрослого детины. Да, положение старшего брата обязывает, этот вывод он сделал сразу.
Валера считался среди сверстников и учителей парнем не конфликтным, но и не тихоней, несмотря на свои успехи в учебе, участие в олимпиадах и школьных конференциях. И силы, и ума хватало, а это прибавляло уверенности и, конечно, определенных рейтингов среди одноклассников. Нельзя было сказать, что класс у них был дружный: почти сорок лоботрясов, и у каждого свои пентиумы в голове. У кого они на одной частоте движутся – те собираются в группы и дружат компьютерами; у кого герцы вразброд – те в эммы или в готы: тихо с ума сходят по подъездам или в парках, а то и в одиночку. Родители у всех выросли прямиком из пионеров, но через комсомольцев, и все его сверстники наслышались баек про гитару у костра и красные галстуки со смешным «виндзорским» узлом, но в реальности его, Валеркино, поколение коллективизмом никто особо не напрягал; да и как родителям и учителям с ними со всеми бороться – тоже никто не знал, по большому-то счету, даже самые главные педагогические министры, потому что капиталистической матрицы воспитания школьников в России ещё не придумали. Но зато ЕГЭ родилось нормально, в срок, даже обидно.
- Предыдущая
- 12/17
- Следующая
