Кабаны города Каннута - Валин Юрий Павлович - Страница 50

Пустой загон нагонял печаль, но бурная жизнь в городе заставляла забыть о многом.

– Чувствительной меня назвать нельзя, но меня с этих людских развлечений воротит, – заметила Эле по возвращению с рынка.

– Садизм фашистский, – пробормотала Даша. Ее ощутимо подташнивало. Содранная окровавленная кожа, подвешенная на столбе посреди рыночной площади, выглядела ужасно. Мальчишки, с гиканьем и свистом швыряющие в нее грязь, тоже глаз не радовали. Бабуины злобные.

– Забили толпой, и даже не поняли, кого прикончили, – с осуждением сказала Эле, и принялась выкладывать из корзины кочаны молодой капусты.

– Это был гроган, – сказал Мин.

Даша вздрогнула. Ходил полукровка так тихо, что девушка вечно натыкалась на него совершенно неожиданно, даром что и дом, и дворик крошечные.

– Я тебе, мелкому, говорила, чтобы не пугал? – строго спросила Эле. – Не заставляй девочку подпрыгивать. И с чего ты взял, что ободрали грогана? То тварь конечно страхолюдная, и овец-то ему не каждый доверит, но гроганов сроду к диким даркам не причисляли.

– Перепутали, – мрачно объяснил Мин. – В амбар загнали, а там уже поздно было. Люди боятся. Кстати, Аша, извини что пугаю. Я нарочно топаю, но ты все равно не слышишь.

– Эле, вы бы меня научили слушать, – сказала Даша. – Ты же шаги Мина слышишь? А я дергаюсь как дура.

– Вот подергаешься-подергаешься, и сама слышать будешь, – утешила хозяйка. – После обеда дубинками помашем. Он подкрадется, а ты его хлоп, промеж ушей. И он красться отучится, и ты руку натренируешь.

– Это как-то не по-товарищески получается, – улыбнулась Даша. – Вдруг я попаду? Лечи его потом от сотрясения мозга.

– Ничего, у меня голова крепкая, – заверил полукровка. – Эле, а нельзя ли мне тоже с дубинкой учиться? А то я, кроме камней, ничего не умею.

– Ты же сам ростом с дубинку, – хозяйка с сомнением оглядела Мина. – Как ты ею махать будешь?

– Я справлюсь, – пообещал полудикий. – Я сильный, хоть и короткий.

– Да, пожалуйста, – Эле ухмыльнулась. – Хочешь синяки получать – милости просим. Только сначала вы с Ашей штаны закончите шить. Если ты полуголый у меня между ног шнырять начнешь, я сама от смеха свалюсь.

Полукровка засмущался. Дома лохматую шкурку хозяйка ему носить запретила, а старые штаны, купленные на рынке, никак не удавалось подогнать по размеру. Пока наряженный в них Мин походил на шимпанзе, играющего роль незалежного запорожца. Или наоборот? Даша захихикала.

– Ой, дети вы, – вздохнула хозяйка. – Вроде уже не маленькие, а всё как будто забавляетесь. Времена-то на дворе какие непонятные.

Времена действительно были не из лучших. Даша, слушавшая беседы хозяйки с Костяком, и частенько, Мина, вставляющего в разговор свое полудикое слово, поневоле была в курсе событий. После объявления войны, часть войск выступила в поход. Ушла армия вниз по Оне, дабы не дать пиратам пройти мели у Сожженных башен. Командовал экспедиционным корпусом принц Берн. К корпусу примкнул сильный отряд из союзного Калатера. Даша успела вдоволь налюбоваться на бело-голубые цвета воинов города, стоящего где-то далеко на юго-востоке. Дисциплинированные солдаты, этого не отнять. И вид боевой, и к женщинам не пристают. С расхлябанным воинством Каннута никакого сравнения. Корпус принца Берна отправился в поход на спешно собранной многочисленной флотилии барок, и с тех пор наступила непонятная тишина. Даша понимала, что ни радио, ни телевидение сводок о ходе героических военных действий передавать не будет, но уж такое абсолютное отсутствие новостей выглядело странно. В городе увлеченно охотились на дарков-людоедов, хотя нападения на горожан почти прекратились. Эле ворчала, критикуя неразумные действия короля. По мнению хозяйки, совершенно незачем было идти куда-то, дробя силы. Вряд ли пираты рискнут подняться до самого Каннута. А если и рискнут, разгромить их у стен города будет куда легче, чем биться на неукрепленных берегах реки в двадцати днях пути от столицы. У Даши возникло впечатление, что бывшая Перчатка волнуется за принца Берна. Вот уж зря, Даша сроду бы не стала переживать за такого бессердечного гада. Впрочем, это дело самой Эле.

У Даши дел и так хватало – и по хозяйству, и с «боевой физкультурой». Да и с Мином, пока руки заняты работой, было интересно поболтать. Еще Даша раз в три-четыре дня ходила в «Треснувшую ложку». Пила пиво (не больше кружки), слушала разговоры «деловых», злила своим присутствием Ресничку. Была еще одна причина – в «Треснутой ложке» Дашу уважали, и совсем не потому что девчонка подружка «делового». Подробности схватки с йиеной уже стали легендой улицы. И хозяин трактира, в молодости исходивший на барке всю длинную Ону, и прислуга, вдоволь повидавшая воров и бандитов, относились к невысокой светлоглазой девчонке с симпатией и уважением. Что скрывать, такое отношение Даше нравилось. Еще в «Треснувшей ложке» можно было посидеть с лохматым. Костяк вел себя хорошо, не приставал, о ненужных вещах не вспоминал. С ним было спокойно. Немного смущало, что он по-прежнему жаждет секса – Даша научилась это чувствовать, даже не глядя в глаза парня. Вообще-то, можно было и уступить. Девушка не видела особых причин отказывать, самой было бы интересно попробовать еще разок и в спокойной обстановке. Но тут только начни, потом отбиваться каждый день придется. Кроме того, лохматый, как его не подпирало, инициативы не проявлял. Не может же нормальная девушка сама ему в штаны лезть? Так что поцелуй на прощание, и хватит. Целоваться Даше нравилось – губы у лохматого были нежными, а страсть, что он давил в себе, пьянила сильнее пива. Да и обнимать шею парня было приятно – пах он по-прежнему кожей, но следить за собою стал куда как лучше. Даша слышала, как его поддразнивают по этому поводу товарищи.

– Пьянствовать сегодня пойдешь? – поинтересовалась Эле, сбрасывая пропотевшую рубашку. Полукровку она совершенно не стеснялась. Мин поспешно отвернулся, на него производили сильное впечатление упругие достоинства бывшей Перчатки. Вероятно, статная женщина казалась полукровке настоящей великаншей.

– Мы с Костей на завтра договорились, – сказала Даша.

Переименование лохматого произошло как-то непроизвольно, но и Эле, и Мин восприняли трансформацию воровской клички как совершенно естественную. Появилось у парня домашнее имя, ну и хорошо.

– Завтра, так завтра, – сказала Эли. – Я тогда сегодня пойду, погуляю.

Гуляла хозяйка довольно часто, но возвращалась обычно не в самом хорошем расположении духа. Очевидно, подобрать достойного партнера по постели было не так-то просто. Даше казалось, что подруга заслуживает кого-то поинтереснее, чем самоуверенные приказчики и десятники городской стражи. Впрочем, в кратких комментариях Эле по поводу бездарно проведенного времени, мелькали такие странные выражения, что у Даши закрадывалось подозрение, что дело не в неумелости случайных любовников, а в их недостаточном количестве. За время своей однорукости Эле порядком истосковалась по плотским удовольствиям.

Умывшись, Даша убрала свои новые дубинки на место. Оружие вырезал Мин из мимозного дерева. Дубинки пришлись идеально по руке девушки, – это даже взыскательная к оружию Эле признала. Костяк притащил бутыль какого-то специального лакирующего масла. Теперь, имея эту пару темно-коричневых «игрушек», Даша начала испытывать даже некоторое удовольствие от тренировок. Тем более, основным объектом для шлепков и подначивания теперь стал коротколапый Мин. Впрочем, полукровка был страшно доволен, что с ним занимаются как с человеком, и своим удвоенным прилежанием обещал весьма скоро искупить свой физический «минимализм».

– Пообедаем, потом… – Эле на полуслове повернулась к улице и замерла. У Мина на макушке шерсть встала дыбом. На улице раздавался непривычный шум: звяканье боевого железа, стук копыт. В калитку крепко ударили:

– Хозяева, открывайте!

Эле мгновенно оказалась у забора, глянула в щель: