На острове Колибрия - Кофмен Реджинальд - Страница 19

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая

– Ваше высочество, его величество одновременно и пылкий поклонник и добрый государь. Он жаждет поскорее стать вашим супругом и жаждет успокоить народ счастливым союзом двух ветвей королевского дома Колибрии. В уважение этих двух желаний церковь ускорила срок свадьбы, назначив ее через неделю от нынешнего дня.

Барон улыбался; на стене над ним ухмылялся амур. Билли взглянул на принцессу. Бледная, в венце своих черных волос, стояла она перед ним.

– Мистер Копперсвейт, – сказала она, – я сожалею, что вам приходится немедленно уехать из Колибрии. Будьте здоровы и… прощайте!

Неделя?

Как ему уговорить ее, как заставить изменить свое понятие о долге? Как видеться с ней, фактической пленницей, настолько часто, чтобы переубедить ее за эту неделю? Он думал, что помолвка у коронованных особ – это долгая политическая история, и рассчитывал на время, которое всегда таит в себе благоприятные возможности. Но одна неделя? Да, король мог усмехаться, и Раслов – улыбаться. Они выиграли игру!

Оставаясь здесь, он был бы только посмешищем для них. Да он и не мог оставаться, ведь он получил отставку…

Мрак. Он бормотал какие-то слова, неуклюже кому-то кланялся – благословенные правила вежливости, заставляющие нас делать то, что нужно, в самые невыносимые минуты! Потом бесшумно закрылась дверь.

Билли очутился за ней. Ничего не видя перед собой, он натолкнулся на стоявшего здесь человека.

Да, Загос, конечно! Лейтенант ждал его в проходе и теперь отдал честь.

– Не беспокойтесь, я выберусь сам, – со смутным раздражением буркнул Билли.

Он не хотел быть грубым с Загосом. Нет. Но он был не в таком настроении, чтобы спокойно переносить дальнейший надзор.

– Очень сожалею, – сказал лейтенант. – Но моя обязанность…

Он просунул рукав своего безукоризненно сшитого мундира под руку Билли.

«Ну, ладно, пусть показывает дорогу в этой проклятой темноте. А потом…»

Они прошли, казалось, несколько миль по лестницам вниз и вниз, словно в горную шахту. А, может быть, это вовсе не были лестницы? Снова закрылась дверь. Свежий воздух.

– Теперь отпустите меня.

– Вы когда-нибудь были на военной службе? – спросил Загос.

– Я обучался.

– Я так и думал. Тогда вы должны понимать, что такое приказ. Мне дан приказ не расставаться с вами.

Они шли по парку. Билли сердито рванулся, но ему не удалось освободиться.

– Вы получили приказ от этой жирной жабы Раслова?

– Нет, от принцессы. Это было лучше.

– Но ведь мне не грозит опасность.

– Не будьте так уверены. Я видел короля, когда он входил к принцессе. У него свои недостатки, но к их числу не принадлежит умение скрывать свои чувства. Его выражение не понравилось мне.

Что ж, в конце концов это был союзник. Никакой союзник не мог теперь помочь ему, но… Билли сжал пальцами руку своего спутника:

– Вы действительно за нее?

– Стою ли я на стороне принцессы? – Юный воин свободной рукой отдал честь. – Если ее высочество пожелает, чтобы я умер за нее, я готов.

Эти слова вырвались в честном искреннем порыве. После этого у Билли уже не было сомнений.

– Тогда вы уже должны знать мое положение. Скажите же мне, как она попала в Америку?

Много ли знал Загос из того, что произошло в комнате с амурами? Кое о чем он, несомненно, догадывался. Во всяком случае он больше не уклонялся от вопроса об этой американской экспедиции.

– Она убежала, – засмеялся офицер. – Цензор работал, как это называется, «в сверхурочное время», разбирая ее бумаги. Тайная полиция трудилась день и ночь, чтобы найти ее.

– А потом послали капитана Корвича?

– Это дело рук короля. Раслов выбрал бы более мягкого человека. Его величество предпочитает решительный образ действий, и они с Корвичем старые друзья.

Теперь Билли и Загос покинули парк и шли по бульвару к центру современного города. Их обогнал трамвай, а рядом круторогие быки медленно тащили на рынок крестьянскую повозку с овощами. Монахи из горного монастыря святого Бориса встречались в толпе со светскими щеголями. Ножи, сверкавшие, как колючки дикобраза, за поясом разбойничьего вида детины, чуть не задевали за шапку сидевшего у дверей лавки бессарабского купца. Бараний тулуп, шагавшего в высоких сапогах пастуха, забрызгивался грязью из-под шин автомобиля, мчавшего шикарную даму.

Разговор был невозможен в такой давке, но Билли испытывал жажду человеческого общения. Он направился к площади Святого Иоанна Дамаскина.

Здесь друг против друга возвышались собор и театр. С третьей стороны площади была расположена простонародная таверна Синего Краба, а с четвертой стороны, за широкой, уставленной столиками террасой, поднимался перегруженный украшениями фасад «Сплендид-отеля». Копперсвейт подумал, выбирая между двумя увеселительными местами, затем, как истый американец, он решительно направился к более дорогому.

– Куда вы? – спросил Загос. Билли мотнул головой вперед.

– Подождите! – закричал лейтенант. Копперсвейт так решительно врезался в толпу, что

Загос отстал на два шага и должен был бегом догонять американца.

Приближался час завтрака; терраса «Сплендид-отеля» была полна народу. Оркестр исполнял «Птичку-колибри». Но даже это не задержало Билли.

Все же офицер нагнал его у входа.

– Не ходите туда, – предостерегающе шепнул Загос.

– А в чем дело?

– Вам не следует находиться в местах скопления публики. Мало ли что может случиться в густой толпе!

– Эта толпа, по-видимому, развлекается, – ответил Билли, хмурым взглядом окидывая пирующих.

– Мы, колибрийцы, все наши праздники справляем за столом.

– А что вы празднуете сегодня?

– Вы знаете сами! – Загос запнулся, потом докончил: – Обручение короля.

– Что ж, будем праздновать и мы, – мрачно произнес Билли и стиснул зубы.

Его лицо выражало решимость, и, желая избежать публичной сцены, Загос только пожал плечами. Они поднялись на террасу и увидели единственный незанятый столик, освободившийся как раз в минуту их прихода. Кругом сидела нарядная публика: дамы в парижских туалетах, мужчины в военной форме и визитках. Ленты пестрели в петличках, ордена сверкали на офицерских мундирах.

В голове Билли зародилась безумная мысль. Но он не мог сосредоточиться на ней. Несмотря на то, что весь этот блеск и веселье действовали на его натянутые нервы, он не мог допустить, чтобы его личные чувства помешали ему исполнить свою роль радушного хозяина. Отказавшись, по просьбе гостя, от коктейля, вновь пришедшие вскоре увидели перед собой ломти маслянистой морской рыбы, тушеной с лавровым листом и гарнированной белыми dragasami, правда, не румынскими, но колибрийского происхождения, что представляло собой неплохую имитацию. Копперсвейт отказался от одобести, с которым он впервые познакомился в тот же самый день, когда впервые увидел принцессу Ариадну.

– Здесь недурно, – сказал он.

Загос откровенно наслаждался едой. Для худощавого человека он ел удивительно много. Тем не менее, он все еще страдал от угрызений совести.

– Я не должен был соглашаться, – сказал он.

– На что? На то, чтобы я угостил вас завтраком?

– На то, чтобы мы оставались здесь. Послушайте! – он не донес основательно нагруженную вилку до рта. – Принцесса сказала мне, что вы должны уехать.

– Я не хочу.

– Она хочет этого.

Копперсвейт отодвинул почти нетронутую тарелку.

– Вы сказали, что готовы умереть за нее?

– Без сомнения! – это было сказано самым деловым тоном. – Наша семья всегда – целых девять веков – служила Стратилатосам.

– Так вы стали бы сражаться за нее?

– Само собой разумеется.

– Отлично, – сказал Билли. – Два бойца лучше одного; я – второй.

Он сказал это коротко и просто, но после минутного молчания лейтенант, восхищенными глазами глядевший на него, протянул ему через стол руку и обменялся с ним крепким пожатием.

• Предыдущая
• 19/38
• Следующая