Лорд в серой шинели - Конторович Александр Сергеевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая

– Попробую быть кратким. Пленник назвал свою должность в Ордене – Наблюдающий. Это как – серьезно? Или так себе?

– Переводя на армейский ранг – приблизительно равно капитану, – делает пометку в тетради брат Иан.

– Ага! Далее – они пользуются замком не менее десяти лет – во всяком случае, он сюда ездил все это время. Среди людей графа Дарена были адепты Ордена. Надо полагать – тайные. И они занимали серьезные посты, ибо могли прикрывать все свои делишки здесь в течение долгого времени.

Отец Варшани кивает. Видать, для них эта информация не нова.

– Деньги, положенные графом на хранение в орден святого Вайта, – частично получены им именно от Молчащих братьев. Официально – на подготовку восстания. Неофициально – тут можно долго гадать...

Монахи оставляют этот момент без внимания.

– В своей деятельности Орден вовсю использует наркоту...

О как! Озадачился народ!

– Простите, милорд, что используют? – это уже седой монах, брат Манрике.

– Э-э-э... дурман-траву...

– Понятно! – кивает он мне.

– Этой травою и препаратами, полученными из нее, обрабатывают неофитов и некоторых адептов из более высокой касты. Под ее воздействием человек видит фантастические зрелища, слышит голоса и смех людей.

– Ну... это не так страшно, – разочарованно произносит брат Иан.

– Угу... и еще он попадает в полную зависимость от данного препарата. До такой степени, что уже перестает отличать реальный мир от вымышленного. И ради того, чтобы еще раз испытать подобные ощущения, готов пойти на все, что угодно. Такому человеку можно внушить все – и он свято поверит в это. Одурманенные люди могут стать страшным оружием в руках своих руководителей. Зелье вызывает стойкое привыкание, и, попробовав несколько раз, уже невозможно от этого отвыкнуть. Да, это может дать человеку новые ощущения, увеличить его силу и сообразительность, снизить порог чувствительности к боли... да и много чего еще.

– А вылечить такого человека можно?

– Нет. Это как смерть – нельзя умереть на чуток. Начавший принимать эти препараты человек умрет неминуемо и очень мучительной смертью.

– Но неужели это не отвращает от зелья остальных?

– Не отвращает, ибо они уже не в состоянии правильно оценивать происходящее. Все эти люди живут там – в воображаемом мире, и все окружающее воспринимают не так, как мы с вами.

Наступает молчание – присутствующие переваривают услышанное и пытаются вообразить себе описанную мною картину.

– Это все? – спрашивает хитропоп.

– Не все. Замок зачем-то о ч е н ь нужен им. Зачем – выяснить не удалось. Что тут можно сделать за один день? Вывезти их мастерскую?

– Нет, – отвечает брат Манрике. – Это невозможно! Ни за день, ни даже за неделю – там слишком много всего надо унести. Запасы препаратов, записи...

– Запасы препаратов? А посмотреть на них можно? Сколь они велики? И как все это выглядит?

– Это бочонки с какой-то темной массой... как сироп... Не очень большие – примерно на пару ведер. Их много – только в прилегающих комнатах я насчитал более сотни таких бочонков.

– Пусть один принесут сюда!

По знаку отца Варшани один из спецмонахов, дежуривший у двери, спускается вниз. А я продолжаю свой рассказ:

– Пленный дал мне указание на то, где я могу найти их связного...

Видя недоумение на лицах окружающих, поправляюсь:

– ...человека, который передаст Молчащим мои слова.

– Так! – встает с места брат Рон. – Ваше преподобие, – обращается он к отцу Варшани, – я бы не стал обсуждать э т о т вопрос сейчас. Лучше...

– Согласен! – поднимает раскрытую ладонь тот. – Милорд, вы уж сами определитесь, кто будет занят решением этой конкретной проблемы, хорошо?

– Не вопрос, святой отец! Вы совершенно правы. Два-три человека решат такую задачу эффективнее, нежели десяток.

Еще минут двадцать отвечаю на всевозможные вопросы окружающих. Приятно удивлен, ибо вопросы оказались весьма грамотными и по делу. Да-а-а... хитропоп явно привез с собою лучших специалистов. Их интересуют даже интонации в голосе пленного.

Топот ног – на башню приволокли бочонок.

Отгоняю всех в сторону и велю поставить его в угол. Надев на руки перчатки Мирны, сворачиваю с бочонка крышку. Рунный тест... опаньки! А цвет-то знакомый! Меня здесь такою пищей уже угощали...

Внимательно разглядываю содержимое... темно-коричневая вязкая масса с характерным лакричным запахом...

Опиум!

Точно, я же его еще там, у себя, видел...

– И откуда тут взялось такое количество этой дряни? – сержант Шадрин озадаченно почесал в затылке.

Ему никто не ответил – бойцы молча рассматривали помещение, сплошь заставленное пятилитровыми пластиковыми флягами. Одна из них сейчас лежала на полу, около ног сержанта, и из ее распоротого бока медленно вытекало тягучее маслянистое вещество с характерным запахом.

– Да тут его тонны две! – присвистнул Володька Кикоть, осветив фонарем дальние углы. – Нефигово местные «духи» затарились!

Скрипя подошвами ботинок по песку, вошел старший лейтенант.

– Ну, что здесь у вас интересного? – оглядев бойцов, спросил он.

– Хреновое дело, товарищ старший лейтенант. Полная пещера наркоты, – ответил Шадрин.

– Точно?

Вместо ответа сержант толкнул ботинком разбитый бочонок. Голованов присел и посветил себе фонарем.

– Опиум?

– Он самый, товарищ старший лейтенант.

– И сколько ж его здесь?

– В каждом таком бочонке – не менее пяти килограмм. А бочонков этих тут, – Шадрин показал рукой в глубь пещеры, – не менее нескольких сотен. Вот и посчитайте.

Командир сплюнул на пол и выматерился. Да и было с чего. Мы все прекрасно понимали, что такие места «духи» охраняют как зеницу ока. А значит, где-то совсем рядом должно сидеть не менее двух-трех десятков вооруженных басмачей. А нас всех и на отделение не набиралось. Наверняка «духи» уже слышали стрельбу и успели об этом дать знать своему командованию. Так что и помощь к ним подоспеет достаточно быстро, это и к бабке не ходи. Бросить склад на произвол судьбы и в темпе сделать отсюда ноги – затея не самая лучшая, нас просто перещелкают по дороге. Склад здоровенный, и быстро его с этого места не вывезти – накроют в пути с воздуха, караван-то будет немаленький! Стало быть, тем, кто про него что-то знает, уйти просто так не дадут – слишком велик риск того, что по нашим данным сюда нагрянет парочка рот из ДШБ. У этих ребят с юмором фигово, и полученные приказы они обычно исполняют буквально. Скажут им: «Сровнять с землей эту горку» – и сровняют. Вместе со всеми, кто под руку попался...

– Сидорчук!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Радио в штаб! Открытым текстом! Доложишь всю обстановку и потребуешь подкрепления.

– А что не кодом, товарищ старший лейтенант? Нагорит же нам опосля!

– Нагореть, Сидорчук, может только живому. Мертвому строгач до фонаря. Зато, если открытым текстом передашь, нас не только в штабе услышат. И потом уже очень трудно будет придумать такую отмазку, что наша радиограмма не прошла. «Духи» и так про все уже знают. А чем больше наших ребят тебя услышат, тем выше шанс, что хоть кто-нибудь сюда да припрется. Шадрин, собери всю взрывчатку, заминируй эту проклятую яму так, чтоб здесь все завалило – к чертям собачьим! Остальным наверх, занять оборону, времени у нас мало.

Мы все очень хорошо понимали Голованова. Шансов уйти отсюда живыми было не то чтобы мало – совсем не оставалось. То, что лежало в пещере, по самым приблизительным прикидкам, стоило чертову уйму денег. Ясно было и ежу, что за просто так никто такую уймищу бабла нам не отдаст. Для командира «духов», провалившего задачу по транспортировке этой дряни, проще было бы в таком случае застрелиться самому. Поэтому жалеть своих солдат он не станет. А про нас – и говорить нечего.

Да и наше командование от такой находки будет не в восторге. Не в том, конечно, плане, что с наркотой мы не боролись. Боролись. И вроде бы серьезно. Ловили и сдавали местным наркокурьеров, еще какую-то шушеру – все так. Да и не мы этим занимались, откровенно говоря, были для этого специальные люди. Мы о них только краем уха и слышали. Говорили, что и там воевали не по-детски.

• Предыдущая
• 37/54
• Следующая