Приз - Джойс Бренда - Страница 8

Выпятив подбородок и напряженно улыбаясь, она двинулась вперед через вестибюль и банковский зал.

Кинг поднялся. Это был аккуратно одетый толстый мужчина в старомодном пудреном парике, завязанном сзади.

– Вирджиния! Дорогая моя, в какой-то момент я принял тебя за твою мать, да упокоит Господь ее бессмертную душу!

Отец часто говорил ей, что она похожа на мать, но Вирджиния не верила этому, потому что мама была очень красивой, хотя у обеих были почти черные волосы и необычные фиалковые глаза. Она протянула руку, которую Чарлз крепко сжал, явно обрадованный встречей с ней.

– Полагаю, это иллюзия света, – сказала Вирджиния, сама удивляясь собственной непринужденности. Но ей следовало убедить Чарлза, что она стала взрослой леди.

– Да, очевидно. Я думал, ты в школе в Ричмонде. Пришла повидать меня? – спросил он, подводя ее к своему столу и стульям с высокой спинкой.

– Откровенно говоря, да, – отозвалась Вирджиния, сжимая черный бархатный ридикюль матери.

Чарлз, улыбнувшись, предложил ей чай, но она отказалась.

– Как тебе понравился большой город, Вирджиния? – спросил он, заняв свое место за столом и глядя на нее с некоторым беспокойством. Очевидно, Чарлз наконец заметил, как она осунулась из-за постигшего ее страшного горя и тревоги по поводу финансов отца.

Вирджиния пожала плечами.

– Полагаю, он достаточно красив. Но вы знаете, что я обожаю Суит-Брайар, – для меня нет места лучше.

Чарлз помрачнел.

– Я знаю, что ты умная девушка, поэтому осознаешь, что твой дядя продает плантацию.

Вирджинии хотелось крикнуть, что граф не имеет права это делать. Но она не шевельнулась, стараясь взять себя в руки, и затем сказала:

– У него нет на это права.

– Боюсь, у него есть все права. В конце концов, он твой опекун.

Вирджиния выпрямилась на стуле.

– Мистер Кинг, я пришла сюда просить о займе, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар от продажи и возможной ликвидации.

Чарлз заморгал, и Вирджиния холодно улыбнулась:

– Я с детских лет помогала отцу управлять плантацией. Никто лучше меня не знает, как сажать и собирать табак, переправлять и продавать его. Уверяю вас, сэр, что верну долг с необходимыми процентами, как только смогу.

– Вирджиния… – начал Чарлз Кинг слишком любезно. Паника дала себя знать. Она вскочила.

– Хоть я женщина и мне только восемнадцать лет, я знаю, как управлять Суит-Брайар! Никто, кроме моего отца, не знал лучше меня, как это делать! Клянусь вам, сэр, я верну каждый цент! Какая сумма мне нужна, чтобы оплатить отцовские долги? – в отчаянии крикнула она.

Чарлз с жалостью смотрел на нее.

– Мое дорогое дитя, его долги составляют около двадцати двух тысяч долларов.

Вирджиния замерла, потрясение ее было столь велико, что колени подогнулись. Ей пришлось снова сесть.

– Нет!

– Я долго разговаривал с агентом твоего дяди. Его зовут Роджер Блаунт, и я думаю, он уже на пути назад в Британию, разобравшись с вашими делами здесь. Суит-Брайар не прибыльная плантация, Вирджиния. Твой отец нес одну потерю за другой, год за годом. Даже если бы я был достаточно глуп, чтобы одолжить молодой и неопытной девушке такую сумму, ты бы никогда не смогла выплатить ее мне с доходов от плантации. Сожалею, но продажа Суит-Брайар – единственный разумный и практичный выход.

Вирджиния поднялась с болью в сердце:

– Нет. Я не могу позволить продать ее. Она моя. Чарлз тоже встал:

– Я понимаю, как это неприятно для тебя. Не знаю, Вирджиния, почему ты не в школе, но тебе следует быть там. Хотя, если желаешь, я могу подобрать для тебя подходящую партию и поговорить об этом с твоим дядей. Это, безусловно, решило бы твои проблемы…

– Если только вы не рассчитываете выдать меня замуж за очень богатого человека, это ничего не решит. Я не могу допустить продажи Суит-Брайар! Почему вы не хотите помочь мне? Я обязательно верну вам долг! Я никогда не нарушаю слова, сэр! Неужели вы не понимаете, что, кроме этого, у меня ничего не осталось в целом мире?

– У тебя блестящее будущее, дорогая, – успокаивающе произнес Чарлз. – Я обещаю это.

Вирджиния посмотрела ему в глаза:

– Пожалуйста, одолжите мне денег. Если вы любили моих отца и мать.

– Сожалею, но это невозможно. Я просто не могу одолжить огромную сумму молодой девушке, которая ни разу в жизни не выплачивала банку кредит.

Вирджиния не сдавалась:

– Тогда одолжите мне ее лично. Чарлз заморгал:

– Вирджиния, у меня нет таких денег. Я очень сожалею.

Он стал убеждать ее смириться, но Вирджиния повернулась и выбежала из банка на улицу. Она налетела на столб, тяжело дыша, дрожа всем телом и пытаясь сдержать слезы паники и отчаяния. Этого не может произойти, говорила она себе. Должен быть какой-то выход!

– Мисс Вирджиния, с вами все в порядке? – Фрэнк оказался рядом с ней. В его голосе звучало беспокойство.

Она встретилась с ним взглядом, но не ответила, потому что ей в голову пришла идея. Ее дядя граф. Графы богаты. Она может одолжить денег у него.

– Мисс Вирджиния? – снова обратился к ней Фрэнк, слегка сжав ей локоть.

Вирджиния высвободила руку и уставилась на оживленную улицу, не видя ни фургонов, ни карет, ни пешеходов.

Она не сомневалась, что у ее дяди достаточно денег, чтобы спасти Суит-Брайар. Он был ее единственной надеждой.

Но он явно не желал спасать плантацию, иначе уже сделал бы это. Следовательно, она должна встретиться с ним лично. Письмо не поможет – ставки слишком высоки. Как-то ей нужно найти средства, чтобы пересечь Атлантический океан, даже если придется продать некоторые драгоценности матери, встретиться с дядей и убедить его не продавать Суит-Брайар, а спасти его. Вирджиния была готова умолять, доказывать, спорить, даже выйти замуж за незнакомца, если он согласится оплатить долги отца.

Она знала, что сможет это сделать. Как повторял ее отец, была бы воля, а выход найдется.

Воли ей всегда хватало. Оставалось найти выход.

Весть о его прибытии распространилась быстро. Приветствующие толпы заполняли берега Темзы, когда его корабль «Вызов» гордо следовал к военно-морским докам.

Девлин О’Нил стоял на шканцах, скрестив руки на груди, – его высокая мощная фигура была неподвижна как статуя. По случаю возвращения домой – если это можно так назвать – он был в полном флотском облачении. Голубой китель, золотые эполеты на плечах, белые бриджи и чулки, отполированные до блеска сапоги. Черная фетровая двууголка была надета краями вперед, так как только адмиралы обладали привилегией носить ее поперек. Слишком длинные золотистые волосы были собраны сзади в косичку. Толпа – мужчины, женщины и дети, энергичные и немощные, из беднейших слоев населения Лондона – бежала по набережной параллельно кораблю. Некоторые женщины бросали цветы в сторону судна.

Прибытие героя, невесело подумал Девлин. Героя, которого все называли «пиратом его величества».

Целый год его нога не ступала на британскую землю. Он не вернулся бы и сейчас, но у него не оставалось выбора – было невозможно игнорировать уже четвертый вызов из адмиралтейства. Его рот холодно скривился. Ему хотелось устойчивой кровати и женщины, которая не болела сифилисом и не была шлюхой, но исполнение желаний приходилось откладывать. Девлина не интересовало, что нужно адмиралам, – за прошедший год он не повиновался стольким приказам и нарушил столько правил, что они могли требовать его голову по множеству причин. Он также знал, что должен получить новые приказы, которых с нетерпением ожидал. Поэтому Девлин не задерживался ни в одном порту больше недели.

Его взгляд скользнул по кораблю. «Вызов» был тридцати-восьмипушечным фрегатом, славившимся скоростью и проворством, но более всего необычайной дерзостью капитана. Девлин хорошо знал, что вид его корабля вынуждал другие суда поджимать хвост и бежать, поэтому предпочитал плавать ночью. Марсовые находились наверху фок– и грот-мачты, зарифивая паруса. Пятьдесят морских пехотинцев в красных мундирах стояли смирно с мушкетами в руках, когда фрегат приближался к причалу. Другие матросы стояли рядом с ними в ожидании свободного времени. Люди на полубаке готовили массивные якоря. Всего на палубах фрегата находилось триста человек. За доками, где готовились к спуску на воду два трехпалубных корабля, несколько шлюпов, шхуна и две канонерки, лондонские шпили и крыши поблескивали на фоне ярко-голубого неба.