Вожак санитарной упряжки - Коковин Евгений Степанович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/9
• Следующая

Вечером дозорный неожиданно услышал окрик часового. Это был сторожевой пост одной нашей части.

После возвращения из похода собакам был дан отдых. Быстро восстанавливались силы. Несколько дней оказалось достаточно, чтобы даже Снежок стал выглядеть почти совсем нормально. Шерсть его снова стала гладкой и белоснежной. Глаза смотрели весело, по-прежнему задорно.

От безделья собаки затевали игры, гонялись друг за другом и, видимо, чувствовали себя превосходно.

Но война продолжалась. И нужно было работать – перевозить раненых, доставлять боеприпасы, нести боевую службу. Анисимов подготовил волокушу и отремонтировал упряжь.

Малыш заметил вытащенную лодочку первым и немедленно бросился к ней. Он обежал вокруг волокуши, обнюхал ее и потом с готовностью встал на свое место, ожидая, когда вожатый займется запряжкой. Жук, Снежок и Шарик, по примеру вожака, тоже охотно и покорно встали в строй.

– Команды не было, – сказал Анисимов, засмеявшись. – Разойдись!

Но Малыш настойчиво повизгивал. Он соскучился без дела и требовал работы.

На первый раз упряжка Анисимова совершила небольшой рейс. Но на следующий день уже началась настоящая работа. И собаки были довольны, они тянули с необычайным пылом.

Был на исходе март. В теплых порывах ветра, в сгущающейся голубизне неба чувствовалось приближение весны.

В тот день упряжка долго ожидала приказания отправиться на передовую с боеприпасами. Наконец приказание было получено.

Дважды упряжка приближалась к огневым рубежам наступающего взвода. На третий раз пробираться стало труднее. Взвод прикрывал открытый фланг, быстро маневрировал и теперь выдвинулся вперед. Под жестоким огнем противника бойцы залегли.

Собаки ползком тащили волокушу, нагруженную патронами. Впереди, не поднимая головы, по-пластунски двигался Анисимов. Он на слух определял отставание упряжки и приглушенным голосом изредка подавал команду:

– Вперед! Малыш, вперед!

И Малыш, цепляясь за наст, напрягался изо всех сил. Слово «вперед» было для него магическим, оно влекло его, заставляло работать мускулы и забывать усталость.

У разрушенной траншеи Анисимов остановил упряжку. Здесь лежали раненые командир взвода и два солдата.

К траншее подползли подносчики патронов. Они забрали из волокуши коробки и отправились обратно – ползком по полю. Рвущиеся мины высоко вздымали перемешанный с землей снег.

Первым на волокушу был положен командир взвода. Ему требовалась немедленная операция.

Снова команда «Вперед!». И снова четвероногие труженики двинулись в путь. Несколько минут назад они спешили, чтобы доставить бойцам патроны. Теперь они спешили, чтобы вовремя привезти тяжелораненого командира в госпиталь, чтобы спасти ему жизнь.

Шум боя остался позади, но до медицинского пункта было еще далеко. Командир взвода лежал без сознания. Он был совсем молодой. Лицо его побледнело от страданий и усталости.

Теперь Анисимов поднялся и помогал собакам. Он придерживал волокушу на склонах и буграх. Он тоже устал, может быть, с непривычки после длительного отдыха, а может быть, этот дань был действительно необычайно напряженным. Почему он устал, об этом не смог бы сказать и сам вожатый.

Собаки тоже поднялись и торопились везти лодочку.

Вдруг вверху послышался знакомый свист. Вал минных разрывов закрыл лежащую впереди местность. Пулеметная стрельба усилилась. Над упряжкой ныли, визжали, посвистывали мины.

Почувствовав опасность, собаки прилегли. Анисимов глазами поискал укрытие, но ничего подходящего не увидел. Он побежал в сторону, за ним вскочили собаки.

Нужно было перебраться через разрушенную железнодорожную насыпь. Может быть, там найдется местечко, где удастся переждать артиллерийско-минометный обстрел. Очевидно, противник готовился к контратаке.

На нашей стороне тоже ожила артиллерия. Высоко над упряжкой царил невообразимый тревожный хаос. Вокруг все ревело, стонало, ухало.

Пожалуй, в такую переделку Анисимову никогда не приходилось попадать. Едва об этом подумал вожатый, как в тот же момент земля круто пошла под ним вниз. Он упал, может быть, сбитый волной, а может быть, по инстинкту самосохранения. Но боли не чувствовалось.

Впрочем, первая мысль у него была не о себе, а о раненом командире и о своих питомцах, о своей упряжке. Еще не успев ничего разглядеть среди дыма и клубящегося снега, он услышал жалобный собачий стон и взвизгивания.

Анисимов хотел встать и не мог. Только сейчас он заметил, что брюки на колене разорваны, и ощутил острую боль в ноге. Он пополз к упряжке, и то, что он увидел, заставило его на секунду закрыть глаза. Неужели это действительность?

На черном от крови снегу распластался бездыханный Жук. Живот его был разорван, и только кровь и снег скрывали огромную страшную рану.

Невдалеке от Жука лежал Снежок. Его блестящая белая шерсть даже не была запачкана кровью. Должно быть, осколок ударил ему в голову. Запутавшись в ремнях, извивался на снегу Шарик. У него были перебиты передние лапы.

И только Малыш молча смотрел на вожатого, не понимая, что случилось. Из разорванного уха, заливая морду, сочилась кровь.

Носовая часть волокуши была раздроблена. Анисимов перерезал ремни и освободил Шарика. Собака вскочила и тут же упала, зарывшись мордой в снег.

Вожатый работал лежа. Он перевязал разбитые лапы Шарика и осторожно уложил собаку в лодочку, к ногам раненого лейтенанта. Собака не противилась и с благодарностью тоскливо смотрела на вожатого.

– Малыш, ко мне! – тихо сказал Анисимов, испытующе глядя на вожака.

Малыш с готовностью занял свое место у волокуши. Анисимов связал ремни. И, таким образом, в упряжке остался один вожак.

Осилит ли? Анисимов уперся в заднюю часть лодочки и привычно скомандовал:

– Малыш, вперед!

То, что раньше тащили четыре собаки, сейчас досталось на долю одного Малыша. Проваливаясь в разрыхленном снегу, оставшийся одиноким в упряжке, вожак натянул потяг. С помощью Анисимова он стронул лодочку и потащил. Он крутил головой, словно стараясь отмахнуться от назойливой мухи. То была боль кровоточащей раны.

Никогда еще Малышу не было так тяжело. Кровь заливала правый глаз, и вожак им ничего не видел.

Тело собаки вытянулось, шерсть на животе касалась земли. Тяжело дыша, высунув язык, Малыш напрягал все силы, короткими шагами продвигаясь вперед. Силой своих мускулов он словно вырывал у невидимого противника каждый сантиметр пути. Тяжелое и упорное движение действительно походило на борьбу. Казалось, даже зубы Малыша участвуют в этой борьбе.

Но как ни тихо двигался Малыш, за ним все же Анисимов не поспевал. Нога одеревенела, и вожатому приходилось ползти, работая только руками. Иногда ему удавалось дотянуться рукой до волокуши и подтолкнуть ее, и тем облегчить работу выбившегося из сил Малыша.

Огневой вал отошел в сторону. Но потрясающие землю разрывы снарядов все еще слышались.

Так двигались они – медленно, но с необычайным упорством.

Их нашли санитары невдалеке от медицинского пункта. Вожатый отстал и лежал, потеряв сознание, уронив голову в снег. Волокуша застряла у разбитой сосны. Собака выла и в ярости рвала зубами колючие хвойные ветви, тщетно пытаясь вырвать лодочку из ловушки.

Прошло много, очень много времени с тех пор, как лейтенант и красноармеец увели с собой Малыша. Изредка почтальон приносил Игорю письма. И тогда в квартире Жигаловых собирались ребята со всего дома.

Это были счастливые дни, дни получения писем с фронта. Вначале Игорь читал их вслух, а ребята молча слушали, боясь пошевелиться и испытывая нетерпеливое любопытство. Потом письма переходили из рук в руки. Каждому хотелось подержать развернутый треугольник, собственными глазами увидеть в нем имя Малыша, прочитать хотя бы одну строчку.

• Предыдущая
• 8/9
• Следующая