Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг - Страница 67
- Предыдущая
- 67/81
- Следующая
Похоже, что Ханссен добрый кок, у него пища не пригорит. Ложка непрерывно размешивает содержимое кастрюли. «Суп готов». Вот это реакция. Все как один уже сидят, держа в одной руке чашку, в другой ложку. И каждому наполняют чашку отличнейшим – да, да! – супом из овощей. Горячий, по лицам видно, и все же он исчезает с поразительной быстротой. Чашки снова наполняются, на этот раз более плотной пищей – пеммиканом. И снова их опустошают с завидной быстротой, после чего следует добавка. С аппетитом все в порядке. Наконец чашки аккуратно выскоблены, можно наслаждаться хлебом и водой. Именно наслаждаться: судя по счастливым лицам, хлеб и вода доставляют больше удовольствия, чем самые изысканные блюда. Они буквально ласкают галету, прежде чем съесть ее. Вода – все требуют ледяной воды! – поглощается в больших количествах, явно принося куда больше удовлетворения, чем вино высшей марки.
Примус продолжает гудеть, и температура в палатке очень даже приятная.
После еды кто-то требует ножницы и зеркало, и вот уже полярники полным ходом прихорашиваются к воскресенью. Каждую субботу бороды коротко подстригаются машинкой и не столько в погоне за красотой, сколько из чисто практических соображений. В бороде чуть что намерзают льдинки, а это подчас очень неудобно. По-моему, носить бороду в таком путешествии так же неудобно, как, скажем, цилиндр на ногах.
Машинка и зеркало обошли по кругу, обитатели палатки один за другим исчезают в спальных мешках, и после пятиголосого «доброй ночи» наступает тишина. И вот уже ровное дыхание дает знать, что трудный день сделал свое. А снаружи воет зюйд-ост и снег сечет палатку. Собаки свернулись калачиком, как будто им пурга нипочем.
Буран не унимался и на следующий день, и мы решили, что лучше подождать, чем рисковать. Наконец около полудня ветер поумерился, и мы немедленно собрались в путь. Несколько раз выглянуло солнце; мы воспользовались случаем измерить его высоту. Результат – 86°47 южной широты.
На этой стоянке мы расстались со своей замечательной меховой одеждой – все равно при такой высокой температуре воздуха она не понадобится. Оставили только капюшоны с оленьих парок. В них хорошо идти против ветра. В этот день мы немного прошли. Полуденное затишье оказалось, как говорится, шуткой природы. Она тут же снова настроилась на серьезный лад – подул штормовой зюйд-ост. Знай мы местность, пожалуй, можно бы продолжать переход. Но в такую пургу, когда глаз не открыть, лучше было воздержаться. Не то случится беда, и все пропало. Четыре километра – вот и весь наш переход. Когда мы остановились, температура воздуха была минус 21°. Определение высоты дало 2880 метров над уровнем моря.
За ночь зюйд-ост сменился нордом. Ветер стих, прояснилось. Очень кстати для нас, и мы не стали мешкать. Перед нами, отлого поднимаясь вверх, простирался зеркальный лед. Как и в предыдущие дни, я ковылял впереди на лыжах, а остальные шли без лыж, поддерживая сани. По-прежнему нам встречались закрытые трещины, правда, не так часто. Но вот на сверкающей глади начали появляться пятна снега. Их становилось все больше, и вскоре они слились, накрыв неприятный лед сплошным пластом. Можно было снова надеть лыжи, и мы в отличном настроении продолжали свой путь на юг.
Мы радовались тому, что коварный ледник побежден, и поздравляли друг друга с тем, что наконец-то вышли на истинное плато. И вдруг прямо по курсу вырос гребень, красноречиво свидетельствуя, что еще не все неприятности кончились. Начался небольшой уклон, и по мере приближения к гребню стало ясно, что по пути к нему надо пересечь довольно широкую, но неглубокую ложбину. Со всех сторон вырастали длинные гряды торосов и стоговидные ледяные глыбы. Мы поняли, что нужно глядеть в оба. И вот перед нами часть ледника, которую мы назвали Танцплощадкой дьявола.
Снежный покров, который мы так превозносили, постепенно исчез; перед нами простиралась сверкающая льдом широкая ложбина. Вначале все шло благополучно. На скользком уклоне мы развили хороший ход. Вдруг сани Вистинга резко затормозили и опрокинулись. Мы сразу поняли, что случилось: сани попали одним полозом в трещину. С помощью Хасселя Вистинг принялся поднимать сани и оттаскивать их подальше от опасного места. А Бьоланд тем временем достал свой фотоаппарат и приготовился снимать. Мы с Ханссеном привыкли к таким происшествиям и спокойно наблюдали эту сцену с того места, где были, когда сани провалились. Но фотографирование затянулось, и я решил, что речь идет о закрытой трещине, не представляющей серьезной опасности, просто Бьоланду захотелось получить еще один снимок, который напоминал бы о многочисленных трещинах и щекотливых ситуациях в нашем путешествии. На фотографии ведь не видно, что трещина закрытая… Я окликнул ребят, спросил, как дела.
– Все в порядке, – прозвучал ответ, – сейчас.
– Трещина какая?
– Обычная, дна не видно!
Я упомянул здесь об этом маленьком происшествии, чтобы показать, как человек ко всему на свете привыкает. Два человека, Вистинг и Хассель, висят над бездонным провалом, позируя фотографу, и совсем не отдают себе отчета в серьезности положения. Послушаешь этот смех и шутки, ни за что не догадаешься, как обстоит дело. После того как фотограф спокойно, не спеша закончил свою работу (снимок вышел превосходный), Вистинг и Хассель сообща подняли сани и поехали дальше.
Как раз после этой трещины началась Танцплощадка дьявола. На вид – ничего страшного. Правда, снег смело ветром и продвигаться было трудно, но трещин почти не было. Довольно много торосов, как уже говорилось, но даже рядом с ними мы не видели серьезных препятствий.
Первое предупреждение о том, что лед здесь более коварен, чем кажется с виду, мы получили, когда передовые собаки в упряжке Ханссена вдруг провалились, что называется, на ровном месте. Они повисли на постромках, и вытащить их было легко.
Мы заглянули в провал и решили, что не так уж тут опасно. В полуметре-метре от поверхности находился еще один пласт, как будто из ледяной крошки. Мы предположили, что нижний пласт достаточно плотен, поэтому не страшно провалиться. Однако Бьоланд убедил нас в обратном. Он провалился сквозь верхний пласт и уже пробил нижний, но в последнюю секунду ухватился за веревочную петлю на санях. Собаки проваливались снова и снова, люди – тоже. Из-за пустоты между двумя пластами каждый шаг отдавался зловещим гулом. Каюры изо всех сил нахлестывали собак и подбадривали их энергичными возгласами, торопясь пройти коварный участок.
К счастью, он тянулся недолго. Поднимаясь на гребень, мы сразу заметили, как грунт меняется к лучшему. Оказалось, что Танцплощадка дьявола – последний «поклон» ледника. Дальше все неровности кончились. Рельеф и скольжение заметно улучшились, и вскоре мы с удовлетворением отметили, что многочисленные трудности и препятствия окончательно побеждены. Ровный гладкий лед был покрыт плотным снегом; мы быстро продвигались на юг, чувствуя себя вполне уверенно и безопасно.
На 87° южной широты по счислению мы в последний раз видели на северо-востоке землю. Воздух казался кристально чистым, и мы были уверены, что нам все видно. Однако, как выяснилось позднее, мы и на этот раз были обмануты. За день прошли около 40 километров. Высота над уровнем моря 3070 метров.
Недолго стояла хорошая погода. На следующий день подул сильный норд, и вот уже по всему плато загуляла метель. Сильный снегопад слепил глаза, но на душе у нас было спокойно, и мы решительно и быстро продвигались вперед, хотя ничего не видели. В этот день нас ожидала новость – огромные заструги. Пробираться между ними отнюдь не приятно, тем более, когда их не видно. В таких условиях не было смысла высылать вперед направляющего. Все равно он не мог устоять на ногах. Сделает три-четыре шага и падает. Сугробы были высокие и крутые. Нужно было быть настоящим акробатом, чтобы, перевалив вслепую, удержаться на ногах.
И мы решили, что лучше всего пустить вперед упряжку Ханссена. Тяжело ему приходилось, да и собакам нелегко, но отряд продвигался неплохо. Конечно, не обходилось без того, чтобы сани не опрокидывались; ничего – понатужимся и поднимем их. Каюры основательно потрудились, поддерживая сани среди заструг. Правда, зато и сани служили им опорой. Хуже было нам, «холостякам», которые шли без саней. Впрочем, идя по пятам за нашими товарищами, мы видели все неровности и благополучно одолевали их. Ханссен заслуживал особой похвалы: он отлично вел упряжку по такой местности, в такую погоду. Нелегко заставить эскимосских собак идти вперед, когда они ничего не видят. Ханссен не только справлялся с собаками, но и держал верный курс по компасу. Казалось бы, это практически невозможно, когда компасная стрелка от частых толчков то и дело обегает кругом всю розу ветров, не успеет остановиться – опять сорвалась с места. И однако, когда нам наконец удалось определить свои координаты, оказалось, что Ханссен правил идеально: данные наблюдения и счисления сошлись с точностью до одной мили.
- Предыдущая
- 67/81
- Следующая
