Карты судьбы - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая

– Пошли приглядеть, чтобы торговец не обидел нашу сестру! – ничуть не смутившись, доложил тот, что повыше.

Второй подтолкнул его локтем в бок:

– Хотя тот и дня не проживет, кто тебя обидит!

– Убирайтесь!

Парни с хохотом отступили.

– Ладно, пойдем скажем маме, чтоб готовилась к свадьбе!

Они отправились прочь, то и дело оглядываясь и посмеиваясь. Гейджи смотрела им вслед.

– Я пойму, если ты откажешься от женитьбы, когда поближе познакомишься с моими братцами! – убито сообщила она.

– От меня так легко не отделаться. В конце концов, и у меня есть кое-какой навык – с семью-то братьями… И вообще, нас перебили на очень важном месте!

– Насколько важном? – она охотно вернулась к нему, и Саймон, наконец, поцеловал ее так, как ему давно хотелось. Он был совсем не против продолжить, но девушка выскользнула у него из рук. Саймон с удовлетворением увидел ее раскрасневшееся лицо, блестящие глаза – поцелуи ей понравились тоже. О чем она и заявила со своей обычной прямотой:

– Это гораздо лучше, чем с Кейджем!

Саймон нахмурился.

– Уверен, что лучше. Кто такой Кейдж?

– Ты не знаешь! – отмахнулась она.

– Но узнаю! – пригрозил он. Он не собирался делить свою женщину еще и с людьми.

Ему хватало драконов.

– Идем. Я все-таки покажу тебе нашу Гавань, – Гейджи протянула ему руку. – Конечно, она тебя недостойна – такой жалкий клочок земли… У тебя еще есть время передумать!

Она пошла впереди. Саймон машинально оглянулся на море. Он уже предчувствовал, что теперь это станет его постоянной привычкой…

Море сияло.

– Ну вот, – с удовлетворением сказала Санни. – Мне нравится, когда истории хорошо кончаются… Какая там карта следующая?

Она уже не протестовала, когда Дайяр пошел к очагу за новой порцией пива. Гадалка увидела, что девушка с интересом разглядывает его крепкую ладную фигуру.

– Хорош, правда?

– Симпатичный, – пробормотала Санни.

– А он и вовсе с тебя глаз не сводит.

– Ну уж!..

Санни уставилась в стол, когда Дайяр возвратился и поставил перед ней кружку. Лишь поблагодарила негромко.

– Ты убрала цветок! Зачем? – Дайяр вертел в руках карту. Показал ее Санни. Красное на черном. – Роза… Разве цветок – не благоприятный знак?

Гадалка мягко забрала карту из его пальцев.

– Только не этот. Мое счастье, что я еще ни разу не открыла ее. Или счастье того, кому я гадала. Но я знала человека, кто выложил разом двести таких карт…

– И что произошло?

– Произошло предсказанное. Вы никогда не слыхали об Отряде Судьбы, или Картежниках, как их еще называли? Ну да, вы ведь слишком молоды и ту войну не застали…

Она обвела сощуренным взглядом спящую корчму.

– Все началось – или продолжилось – или закончилось в такой же корчме, здесь, в Сунгане, может, где-то совсем недалеко отсюда, а может, даже прямо здесь. Был такой оке морозный вечер, и…

– …этот парень раздражал меня до смерти…

Этот парень раздражал меня до смерти. Он уже битый час играл с самыми отъявленными драчунами в округе – и беспрерывно выигрывал. С таким каменным лицом мог играть только шулер – или заядлый картежник. Мне в корчме не был нужен ни тот, ни другой.

Наконец один из игроков вскочил, отшвыривая карты.

– Он жульничает! – завопил Самюэль во всю глотку, а глотка у него луженая. Видно, он проигрался больше других, но и остальные с облегчением побросали карты и нестройно его поддержали. Пальцы и кулаки мелькали в опасной близости от лица счастливчика, со стола летела посуда и кое-кто уже хватался за ножи…

– Пиво за счет Гвенды! – рявкнула я, грохнув о стол кружками. – Дэнни, лапушка, помоги выкатить бочонок из погреба, ты у нас такой сильный, пятерых заменишь. Гасс, не забыл, тебе с утра на ярмарку? Твой парень, Бэн, растет не по дням, а по часам, здоровяк, весь в тебя!

Представление имело успех, хоть и не полный. Парни отвлеклись, слегка расслабились. Только Самюэль продолжал вопить как резаный.

– Погоди, Гвенда! – орал он, пытаясь дотянуться до моего постояльца – тот сидел неподвижно, опустив глаза, пряча под столом руки, и мне очень не нравилась эта неподвижность: так цепной пес, выжидая, готовится для решающего броска, который порвет и железную цепь и прочный ошейник…

– Этот сукин сын пытался нас надуть! У него крапленые карты!

Я мельком взглянула на каменное лицо постояльца.

– Да? Ты сам видел? Где? Покажи!

– Ну если не крапленые, то еще какой фокус! Отдай мои деньги, ворюга!

Парень продолжал молчать, что еще больше выводило Самюэля из себя. Зарычав, он бросился через стол к горлу игрока, я вздохнула и со всей силы опустила кружку на его глупую пьяную голову. И кружка и голова выдержали – только Самюэль ткнулся носом в стол и затих.

– В другой раз не играй с тем, кто играет лучше! – сказала я. Огляделась. Народ радостно скалил зубы. Нет чтобы помочь слабой женщине… Я стянула пьянчугу за ремень со стола – он мешком свалился на мокрый пол. Сказала устало:

– Все, представление окончено! Вы, картежники, расплачивайтесь и тащите его домой. Корчма закрыта.

Начала убирать посуду. Парень, по-прежнему сидевший на своем месте, сказал негромко:

– Спасибо, хозяйка, но я бы справился сам.

Я посмотрела на него. Худое смуглое лицо, черные, коротко стриженные волосы, черная строгая одежда – монах, да и только, если б не эта красная эмблема на его левом плече… Отозвалась с той же ледяной учтивостью:

– Не за что, солдат. Я пеклась не о тебе – о своем заведении.

Он поднял глаза – черные, чуть отливающие коричневым, вроде слегка недозрелой смородины. Мне всегда казалось, что такие глаза должны быть яркими, горячими, живыми, как сами южане. Эти, казалось, были подернуты ледком, как темные осенние лужи…

Я наклонилась к нему.

– У нас здесь редко бывают богатые купцы или лорды, если ты промышляешь картами, парень. Учти это.

Его губы едва шевельнулись.

– Учту, – сказал он.

Кивнув, я вернулась к очагу. В конце концов, он платил мне за комнату наверху, а не за ненужные советы.

Постояльцы разбрелись по своим комнатам, завсегдатаи – по домам. Служанка, убрав посуду и вымыв пол, давно спала в своей каморке. Я сидела у очага, довязывая безрукавку. Но дело не шло. Путались петли, путались мысли. Отбросив вязанье, я подошла к окну. Прижалась лбом к холодному стеклу, вглядываясь в темноту, откуда, как бабочки на свет, летели снежинки. Было тихо, так тихо, что можно было услышать слабую песню ветра за стенами: он обегал корчму, шуршал по обледенелым бревнам сухой крупкой – и летел дальше, сдувая снег с черных скал Сунгана. Я не находила себе места. В такую ночь чудилось: явись кто из темноты, позови, помани – пойду, не оглядываясь, не задумываясь…

– Не спится, хозяйка?

Вскрикнув от неожиданности, я оглянулась. Этот дьявол черный дьявол! Он по-прежнему сидел в своем углу, сливаясь с темнотой; при свете гаснущего камина можно было различить лишь блеск его глаз. Я вздохнула, успокаивая испуганное сердце. Подошла к нему.

– И тебе не спится, солдат?

Сейчас он держал руки на столе – жилистые сильные руки. Между сдвинутыми ладонями покоилась колода карт. Не та, потрепанная, вечерняя, – ночная. Черно-лаковая, с пылающей розой на «рубашке». Такая же роза, по слухам, была вытатуирована на плече каждого Картежника. Кому-то, может, и казалось смешным прозвище солдат Сагвера, или что двести здоровых мужиков выкололи на своих мускулистых руках нежный цветок… Кому-то – но не мне.

Поэтому я сказала:

– Если хочешь задержаться в наших краях, сними свою форму, парень. Люди Сагвера оставили после себя недобрую славу.

Он едва поднял темные веки.

– Даже после того, как они полегли на перевале?

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая