Маршал Тухачевский - Коллектив авторов - Страница 42

• Предыдущая
• 42/56
• Следующая

Почему полезнейшее начинание Тухачевского не получило поддержки и развития? Почему ни тогда, ни в дальнейшем не были учтены заключения аттестационной комиссии?

Не берусь ответить на эти вопросы. Возможно, тут многое связано с неожиданным перемещением самого Михаила Николаевича и его ближайших помощников. Тухачевский был вдруг послан командовать войсками Ленинградского военного округа, Пугачева назначили на пост начальника штаба войск Украины и Крыма.

Это перемещение Тухачевского, как шепотом говорили в то время, было произведено по указанию Сталина.

Трудно не только описать, но даже более или менее полно представить себе все многообразие военной деятельности Михаила Николаевича. У него до всего доходили руки, все он умел рассматривать с точки зрения перспектив. И проницательность его была воистину поразительной.

Как-то в начале 30-х годов В. И. Шорин, находившийся уже в отставке, написал мне, что продолжает работу, связанную с военным делом. Оказывается, он увлекся деятельностью созданной в Ленинграде Группы изучения реактивного движения (ГИРД), которая искала пути осуществления на практике гениальных идей Циолковского. Она построила и запустила две первые опытные пороховые ракеты, разработала и рассчитала ракеты с жидкостным реактивным двигателем для подъема на высоту до 300 километров. Но у нее были большие материальные затруднения, и Шорин просил меня «по старой памяти» похлопотать о помощи со стороны Тухачевского.

По распоряжению Михаила Николаевича ГИРДу были отпущены значительные денежные суммы на постройку специального ракетодрома. Тухачевский выразил искреннее сожаление, что к нему обратились так поздно. Он понимал значение идей Циолковского, принимал их близко к сердцу и обещал в дальнейшем внимательно следить за опытами ГИРДа.

К великому сожалению, полезная и перспективная деятельность ленинградских энтузиастов была вскоре свернута из-за беззаконных репрессий. Но в истории отечественного ракетостроения навсегда сохранится эта славная страница. И совсем не случайно среди имен тех, кто стоял у колыбели советского ракетостроения, оказалось имя М. Н. Тухачевского.

Мои заметки подходят к концу, к тем дням, когда я служил в одном из управлений по снабжению РККА и в последний раз виделся с Михаилом Николаевичем.

Он позвонил ко мне на службу и в очень корректной форме осведомился, действительно ли я собираюсь в командировку в Белорусский военный округ. Получив утвердительный ответ, Тухачевский продолжал:

– У меня есть небольшое дело к Уборевичу. Не смогли бы вы заехать не надолго ко мне на квартиру?

Я, разумеется, заехал к Тухачевским и застал всю семью за завтраком. Михаил Николаевич представил меня жене, познакомил с дочкой Светланой, пригласил к столу.

– Моя просьба к вам не совсем обычна, – объяснил он за стаканом чая. – Как начальник вооружений, я непосредственно не занимаюсь вопросами военно-хозяйственного снабжения. Но как заместитель наркома, заинтересован в том, чтобы наши войска не терпели никаких лишений. Меня беспокоит одно нововведение – короткие шинели. Экономия – дело нужное, но вряд ли следует экономить на полах шинели. Ведь вы же понимаете, что значит для солдата хорошая шинель!..

Далее Михаил Николаевич сказал, что со слов Д. И. Косича ему стало известно о недовольстве «шинельной реформой» некоторых командующих военными округами, и в связи с этим его очень интересует мнение Уборевича.

– Уборевич – бывалый солдат. Он отлично понимает нужды бойцов. Выяснив точку зрения Иеронима Петровича и других столь же авторитетных командующих, можно будет смело ставить вопрос о шинелях перед правительством.

После завтрака я принялся рассматривать висевшие на стене картины.

– Осторожнее в оценках! – предостерег Тухачевский. – Художник перед вами. А главное, жена художника рядом. Она-то уж не даст его в обиду.

– Если здешний художник со своей женой заедет ко мне, то они окажутся в таком же положении, – в тон ему ответил я.

Михаил Николаевич прямо расцвел.

– Меня очень радует, когда я узнаю, что кто-либо из командиров увлекается живописью, или музыкой, или литературой. Мне кажется, таким и должен быть наш командир: с широким кругом интересов, с любовью к искусству. Истинным советским интеллигентом!

На том мы и расстались. Будучи в Белоруссии, я, конечно, зашел к Уборевичу. На вопрос, интересовавший Тухачевского, он ответил с присущей ему определенностью:

– Плохая шинель! Не пиджак, не пальто. Черт знает что… Боец должен на ночлеге укрываться шинелью, как одеялом. А такой кургузой разве укроешься?! Говорят, будто полы при ходьбе мешают. Ерунда! Так и доложите Михаилу Николаевичу, а Косичу я напишу записку…

Командировка моя затянулась надолго. А когда я вернулся в Москву, то сразу же услышал ехидные вопросы:

– Почему это вам звонил враг народа Тухачевский? Какую записку привезли от врага народа Уборевича для врага народа Косича?

И последовали «оргвыводы».

Не так давно я совершил поездку по Волге и Каме. На бортах встречных теплоходов с удовлетворением читал имена героев гражданской и Великой Отечественной войн. Но имя Тухачевского мне не встречалось. И это показалось странным. Ведь здесь, в приволжских городах и в Приуралье, он одерживал такие громкие победы! Да и вообще, разве мало городов связано со славным именем Тухачевского? Разве его забыли, скажем, в Сибири, на Северном Кавказе, в Белоруссии или в Кронштадте?

Справедливость восстановлена. Она торжествует. Память о герое-полководце Михаиле Николаевиче Тухачевском живет в народе. И можно не сомневаться, что каждый советский человек отдаст дань своего уважения и городу, и колхозу, и теплоходу, носящему это славное имя.

Когда начальник штаба Ленинградского военного округа Б. М. Фельдман представлял нам нового командующего войсками Михаила Николаевича Тухачевского, мы все смотрели на этого внешне спокойного и сосредоточенного человека с нескрываемым любопытством и глубоким уважением. Очень уж велика и разностороння была слава, сопутствовавшая ему на протяжении последнего десятилетия.

При этой первой встрече с работниками окружного аппарата М. Н. Тухачевский сказал то, что, вероятно, сказал бы каждый на его месте: о своем желании оправдать доверие, о надежде на нашу помощь, о необходимости дружной совместной работы. Лишь заключение его краткой речи прозвучало несколько необычно:

– А что сделано в области обучения и воспитания войск, какова боеготовность округа, проверим в ближайшее время. Тогда и определим, главные направления в нашей дальнейшей деятельности.

Всем нам понравилась эта немногословность и деловитость Тухачевского. На всех произвели впечатление его собранность, подтянутость, корректность. И, ках показало потом более близкое знакомство с ним, мы не ошиблись.

На следующий день командующий объявил мне, что некоторое время я должен буду выполнять обязанности начальника оперативного отдела. И тут же дал первое поручение:

– Составьте, пожалуйста, учебное задание по этому наброску и доложите завтра в шестнадцать часов. Хочу поближе познакомиться с начальствующим составом штаба и начальниками родов войск…

Назавтра ровно в 16.00 я доложил командующему свою разработку. Он внимательно проверил ее, одобрил и приказал оповестить весь командный состав о дне, часе и месте сбора на первое занятие.

Собрались мы в зале заседаний Военного совета, Командующий сразу же объяснил цель занятия:

– Мне важно проверить вашу подготовленность к решению практических задач. Ознакомьтесь с заданием, примите решение, оформите боевые документы. Время на выполнение… – он посмотрел на часы, что-то прикинул про себя и лишь после этого закончил фразу: – сто минут.

Разбирая результаты занятия, М. Н. Тухачевский подробно анализировал все варианты решения, давал им оценки, указывал недостатки. Потом сообщил о «кафедральном» решении и сделал общий вывод:

• Предыдущая
• 42/56
• Следующая