Возвращение - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/98
- Следующая
– Эх ты, верный друг и сторож! Чем же она тебя купила, сухариками или колбасой?
За соленые сухарики Эдик и правда готов был отдать собачью душу, ибо обожал их до самозабвения, а колбасу, если, конечно, она правильная, а не туалетная бумага пополам с опилками, не только зверюшки любят. Вступившись за собачью честь, я объявила:
– Никаких сухариков и колбасы! Чего я, по-твоему, совсем с катушек съехала – в магазин продукты носить стала, вместо того чтобы их оттуда вытаскивать? Твой пес мне просто бескорыстно рад, в отличие от меркантильной хозяйки он способен на альтруистические поступки!
– Ладно, ладно, Ксюх, не злись. – Ленка поняла меня по-своему и, вытащив из кармана сотню, протянула. – Вот, спасибо, и извини, завертелась, забыла, с кем не бывает. Возьми!
– Это чего, взятка? – непонимающе нахмурилась я.
– Здрасте, приехали, – фыркнула Ленка, засовывая пакет под мышку и перехватывая поданный мною поводок. – Сама ж на позапрошлой неделе мне сотню дала, когда мне на пельмешки и масло не хватало. Забыла?
– Забыла. – Я пожала плечами, приняла денежку и засунула в карман. Никогда не вела скрупулезного счета деньгам, отданным друзьям и знакомым. Крупных сумм у меня сроду не водилось, а мелочовку народ отдавал и так. Чего ж дергаться и нудить? Не голодаю, и ладно, как смогут – вернут, будет приятный сюрприз.
– Так что ж ты сразу не сказала, что забыла, я б тогда и отдавать не стала! – шутливо возмутилась приятельница.
– Ха, не стала бы! – фыркнула я. – Не клевещи! Тебе бы непременно перед Эдиком совестно сделалось!
Ленка взглянула на бегающего между нашими ногами счастливого щенка и согласилась почти серьезно:
– А ведь права! Ну ладно, Оса, бывай! Мы побежали домой, пока Макс Кешу с голодухи не схарчил.
Максом звали второго мужа Ленки, а Кешами всех попугаев, которых соседка заводила на своем веку. Честно признаться, которым был по счету данный экземпляр, я бы не смогла ответить и под дулом пистолета.
– Попугайчика жалко, поторопись, – бросила уже вслед подруге, та подавилась смешком, а Эдик весело тявкнул, то ли тоже сочувствуя птичке, то ли просто радуясь жизни.
Дверь магазина раскрылась, впустив меня и выпустив парочку занятых собой говорливых бабулек в сопровождении пожилого кавалера. Дедуля придержал створку не только для своих спутниц, но и для меня, сопроводив сие действие церемонным кивком. Я улыбнулась седовласому джентльмену и поблагодарила:
– Очень признательна!
Тот приподнял черную фетровую шляпу.
Покупателей в субботний денек было достаточно. Но одна из продавщиц, Олеська, вечно экспериментировавшая с цветом своих волос (сейчас она была ярко-розовой с зелеными перышками), махнула рукой. Я заспешила к прилавку.
– Как тебе причесон? – вместо «здравствуй» нетерпеливо спросила девушка.
– На себе я бы такое лишь в страшном сне вообразить смогла, а тебе идет, – ответила дипломатично. – На фламинго похоже!
Чистые серо-голубые глаза Олеськи заволокло облачко дум, девушка явно не знала, что такое фламинго, поэтому никак не могла сообразить, оскорбляю я ее или делаю комплимент. Пока у девчонки что-нибудь внутри не переклинило, пояснила:
– Это птица такая, красивая и романтичная, про нее еще Алена Свиридова пела, помнишь: «Розовый фламинго, дитя заката…» – Я намурлыкала мелодию.
– А, точно! – разулыбалась приятельница, контакты перестали искрить. – Так тебе чего?
Принялась перечислять, попутно достав из кармана джинсов четыреста пятьдесят рублей.
Олеська зашустрила по магазину, собирая мой заказ в бесплатный пакет с символикой торговой точки. (Это нововведение нашим бабулькам очень нравилось, и, чтобы получить побольше прочных пакетов, они ходили в «Лидию» по несколько раз в день.) Потом наманикюренные розовые пальчики Олеськи (вот по части маникюра я ее точно переплюнула, сейчас, например, мои ноготки были черного цвета с красными и зелеными звездочками!) застучали по клавишам кассы, и девушка выдала:
– Четыреста сорок восемь семьдесят!
Я протянула заготовленные купюры, Олеська завистливо вздохнула:
– Опять все точно рассчитала, а я вот весь день у кассы, а хоть убей, никак не могу прикинуть на глазок, что сколько стоит, когда сама за покупками отправляюсь!
– Рассчитывай не рассчитывай, а если тугриков нет, взять их неоткуда что мне, что тебе, – философски отметила я.
– Это верно, – снова блеснула улыбкой Олеська и, подмигнув, таинственно шепнула: – Между прочим, в подсобке миндальное печенье и трюфели еще не распаковывали! Тебе отложить, возьмешь?
– Искусительница, – томно простонала я и, не в силах устоять перед тающим во рту наисвежайшим лакомством, выложила на прилавок Ленкин должок. – Накидай на все!
Олеська юркнула в подсобку и вернулась с парой небольших свертков, сунула их в отдельный пакет, взвесила, потом бросила сверху на уже собранные продукты. Получив сдачу семь копеек, я сгребла продукты и, махнув продавщице рукой, направилась к выходу. Сзади, буквально в нескольких сантиметрах за моей спиной, кто-то громко фыркнул.
Я подскочила от неожиданности, едва не рассыпав по полу весь продуктовый набор, обернулась и икнула от неожиданности. Прямо на меня смотрела хитрая морда Дэлькора. Конь, рыжий хулиган с черным фингалом под глазом, стоял посреди магазина, тело по контуру светилось искристым сине-зеленым цветом, а вокруг и… сквозь него как ни в чем не бывало сновали люди.
– Забыла чего? – крикнула Олеська.
– Нет, на тебя еще разок посмотреть решила, фламинго, – помотала головой, в которую только что, подняв дыбом волосы, забрела жуткая мыслишка: «А что, если я все-таки сумасшедшая?»
В магазине стояла лошадь, моя лошадь из другого мира, только никто, кроме меня, ее в упор не видел и не слышал. Дэлькор стукнул копытом, проржал что-то нежное и попытался ткнуться мордой мне в плечо. Голова прошла насквозь, и я ничего не почувствовала, зато словно очнулась.
Блин! Да какая, на фиг, разница, в своем ли я уме, если мои друзья лишь видение, я хочу быть чокнутой! Очень хочу! Пусть никто ничего не видит, главное, чтобы видела я. Самое главное! Реальность для каждого человека своя, даже если мы живем рядом и ежедневно общаемся друг с другом. Это давным-давно известно философам. Вот я и применю этот постулат к практике! Сердце мое радостно забилось, соглашаясь с головой.
– Дэлькор, хороший мой, как здорово, что ты пришел, пойдем домой! – Украдкой смахнув что-то мокрое с глаз, я вышла из магазина.
Конь фыркнул мне в ухо трепетно и ласково, потом послушно проследовал к дверям. Сделав вид, что выпускаю из магазина полную даму с сумками (такое тело надо питать!), придержала для Дэлькора дверь. Жеребец прошел сквозь витрину, а толстуха благодарно запыхтела. Так, вдвоем с призрачным конем, мы и побрели к подъезду. Я ежесекундно оглядывалась, проверяя, не исчез ли мой друг так же внезапно, как появился. Но нет, эльфийский «подарочек» шел рядом. Пусть он не мог больше катать меня на себе, зато я видела и слышала его весьма отчетливо. После нескольких недель удушающей тоски и метаний Дэлькор стал рыжим лучиком, осветившим мою жизнь. Я взахлеб рассказывала, как рада его видеть и как скучала по друзьям и по нему, как хотела вернуться. Рыжик сочувственно вздыхал и пытался облизать мне руки и лицо.
Вместе мы поднялись в лифте к моей квартире. Я уже освоилась и нашла массу преимуществ в необычном Дэлькоровом состоянии. Ведь только такого коня можно было держать на восьмом этаже в однокомнатной квартире! Куда всем тамагочам мира до моего необыкновенного жеребца! А уж если лошадь смогла прийти ко мне, неужели я не найду дорожку к друзьям? Надежда вновь запылала в душе костром!
Перед дверью в квартиру Семенчиковых пыхтел Паша, выискивал ключ по карманам, Степа сидел на коврике и терпеливо ждал.
– Маришка с Саньком сегодня по поликлинике болтаются, – обернувшись ко мне, повинился сосед. – А в кармане у меня дырка, вот ключи и ухнули. Надо все-таки подкладку зашить.
- Предыдущая
- 3/98
- Следующая
