Бедная мисс Финч - Коллинз Уильям Уилки - Страница 30

• Предыдущая
• 30/98
• Следующая

— Обладавший ими когда-то, — ответил Оскар, — но теперь далеко не обремененный дарами фортуны.

— Как!!! — вскричал мистер Финч с испугом.

— Нюджент прожил свое состояние, — продолжал Оскар совершенно спокойно. — Я дал ему денег на поездку в Америку. Брат мой — гений, мистер Финч. Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы гений был способен сдерживать себя в тесных житейских границах? Нюджент не довольствуется такой скромной жизнью, как я. У него княжеские запросы. Деньги для него ничего не значат. Это не беда. Он наживет новое состояние своими картинами, а пока я ведь всегда могу дать ему денег взаймы на прожитие.

Мистер Финч встал с видом человека, справедливые ожидания которого не были оправданы, невинная доверчивость которого была возмутительно обманута. Какова перспектива! Другой человек, вечно нуждающийся в деньгах, поселится около приходского дома, другой человек будет обращаться к Оскару за ссудой денег, и человек этот — его брат.

— Не могу смотреть так легко на расточительность вашего брата, — проговорил ректор уже на пороге, обращаясь к Оскару со всею величественною строгостью, на какую только был способен. — Жалею и порицаю мистера Нюджента за злоупотребление дарами, ниспосланными ему всеблагим Провидением. Советую вам подумать, прежде чем решитесь поддерживать расточительность вашего брата, давая ему деньги взаймы. Что говорит великий поэт человечества о дающих взаймы? Бард Авонский гласит: «Заем губит часто и себя, и друга». Запомните, Оскар, это высокое изречение. Луцилла, воздерживайся от беспокойства, на которое я уже имел случай обратить твое внимание. Я принужден оставить вас, мадам Пратолунго. Забыл свои приходские обязанности. Мои приходские обязанности ожидают меня. До свидания! До свидания!

Он оглядел нас всех троих с весьма кислым лицом и вышел из комнаты. Нехорошо, однако, начинает этот брат Оскара, думала я про себя. Сначала дочь гневается на него, а потом и отец следует ее примеру. Даже из-за Атлантического океана мистер Нюджент Дюбур производит на нас неблагоприятное впечатление и смущает семейное спокойствие, еще не успев показаться в доме.

Ничего заслуживающего внимания не случилось более в этот день. Вечер провели мы очень скучно. Луцилла была не в духе. Что касается меня, то я не успела еще привыкнуть к отвратительному цвету Оскарова лица. Я была задумчива и молчалива. Вы никак не угадали бы, что я француженка, если б увидели меня в первый раз в день возвращения в приходский дом.

На следующее утро случилось небольшое событие, которое следует отметить.

Наш димчорчский доктор, давно уже недовольный жизнью в глухом захолустье, получил назначение в Индию, представлявшее большие выгоды честолюбивому человеку. Он заехал проститься с нами перед отъездом. Я улучила минуту поговорить с ним об Оскаре. Он полностью согласился со мной, что старание скрыть от Луциллы перемену, произведенную в его прежнем пациенте нитратом серебра, просто нелепо. Не пройдет и нескольких дней, говорил он, как она об этом узнает. С этим предсказанием, высказанным мне наедине, он нас оставил. С его отъездом исчезал, не забудьте, главный свидетель лечения Оскара. Это обстоятельство оказалось впоследствии настолько важным, что следует обратить на него внимание. Прошло еще два дня, и ничего не случилось. На третий день утром предсказание доктора едва не сбылось при помощи нашей Цыганки, забавной маленькой Джикс. Пока мы с Луциллой и Оскаром гуляли в саду, ребенок внезапно выскочил из-за дерева и, обхватив Оскара за ноги, ласково закричал ему во весь голос: «Синий человек!» Луцилла тотчас же остановилась и спросила:

— Кого ты называешь синим человеком?

Джикс отвечала смело:

— Оскара.

Луцилла схватила ребенка на руки.

— Почему же ты называешь Оскара синим человеком? — спросила она.

Джикс указала на лицо Оскара, но потом, вспомнив что Луцилла слепа, обратилась ко мне:

— Вы скажите ей! — воскликнула Джикс радостно.

Оскар схватил меня за руку и поглядел на меня умоляющим взглядом. Я решилась не вмешиваться. Довольно и того, что я позволяла ее обманывать, я дала себе слово не принимать, по крайней мере, деятельного участия в этом обмане. Краска проступила на лице Луциллы. Она поставила ребенка на землю.

— Что же вы оба онемели? — спросила она. — Оскар! Я требую, чтобы вы объяснили мне, как получили прозвище синего человека?

Предоставленный себе самому, Оскар возмутительным образом прибегнул ко лжи, да еще ко лжи неловкой. Он объяснил, что получил это прозвище в детской во время отсутствия Луциллы за то, что однажды представлял синюю бороду и окрасил лицо, чтобы потешить детей. Если бы Луцилла хоть сколько-нибудь подозревала истину, она теперь открыла бы ее, несмотря на свою слепоту. Но рассказ Оскара только раздражил ее. Я заметила, что она лишь усилием воли над собою подавила шевельнувшееся в ней чувство презрения к нему.

— Забавляйте впредь детей как-нибудь иначе, — сказала она. — Хотя я и не вижу вас, мне все-таки неприятна мысль, что вы уродуете лицо свое, окрашивая его синею краской.

С этими словами она отошла от нас, очевидно, недовольная женихом в первый раз с тех пор, как узнала его.

Оскар опять поглядел на меня умоляющим взглядом.

— Вы слышали, что она сказала о моем лице? — шепнул он.

— Вы упустили отличный случай рассказать правду, — отвечала я. — Полагаю, что вы будете горько раскаиваться в безрассудном и жестоком старании обмануть ее.

Он покачал головой с непреклонным упрямством слабого человека.

— Нюджент так не думает, как вы, — сказал он, подавая мне письмо своего брата. — Прочтите вот это место, Луцилла теперь не услышит.

Место, на которое он указывал, заключало в себе лишь следующие строки:

«Твое последнее письмо успокаивает меня насчет твоего здоровья. Я совершенно согласен с тобою, что благоразумие велит принести какую бы ни было жертву, чтобы только излечиться от этих ужасных припадков. Относительно желания твоего скрыть от твоей невесты происшедшую в тебе перемену могу лишь сказать, что ты, вероятно, лучше знаешь, как следует поступать в данных обстоятельствах. Я воздерживаюсь от высказывания всякого мнения до свидания с вами.»

Я возвратила письмо Оскару.

— Тут нет еще особенно теплого одобрения вашего образа действий, — сказала я. — Вся разница во взглядах между вашим братом и мною заключается в том, что он мнение об этом еще не составил, а у меня оно уже сложилось.

— Я знаю моего брата, — сказал Оскар. — Он примет во мне участие, он поймет меня, когда приедет в Броундоун. А пока это не должно повторяться.

Он наклонился к Джикс. Ребенок, пока мы разговаривали, лег на траву и весело напевал отрывки из детских песен. Оскар поднял девочку на ноги довольно резко. Он сердился на нее, так же как и на себя.

— Что вы хотите делать? — спросила я.

— Повидаться с мистером Финчем и просить его, чтобы впредь Джикс не пускали в Луциллин сад.

— Мистер Финч одобряет ваше молчание?

— Мистер Финч, мадам Пратолунго, предоставляет мне решать по своему усмотрению вопросы, касающиеся исключительно Луциллы и меня.

После такого ответа кончились, разумеется, всякие замечания с моей стороны. Оскар ушел со своею пленницей к дому. Джикс бежала подле него, не подозревая, что наделала, и продолжая напевать детскую песенку. Я догнала Луциллу, решив в уме своем, как буду действовать впредь. Если б Оскару удалось скрыть от нее истину, я дала себе слово до свадьбы вывести ее из заблуждения во что бы то ни стало. Как! После того, что я обещала хранить тайну? Да! Что значит обещание, заставляющее меня обманывать человека, которого я люблю? Я презираю такие обещания от всей души.

Прошло еще два дня. Была получена телеграмма в Броундоуне. Оскар прибежал к нам с вестью, что Нюджент прибыл в Ливерпуль. Он уведомляет, что будет завтра в Димчорче.

До сих пор я забыла упомянуть об одном из выдающихся качеств достопочтенного Финча. Он в совершенстве владел тем орудием пытки, которое называется чтением вслух, и испытывал искусство свое на своих домашних при каждом удобном случае. Не стану описывать, как мы страдали, достаточно сказать, что ректор вполне наслаждался своим великолепным голосом. Нельзя было спастись от мистера Финча, когда им овладевало желание читать. То под одним предлогом, то под другим он кидался на нас, несчастных женщин, с книгой в руках, усаживал нас в одном углу комнаты, сам садился в другом, раскрывал ужасный рот свой и по целым часам бросал в нас слова, словно пули в цель. Иногда он выбирал поэтические произведения Шекспира или Мильтона, иногда парламентские речи Борка или Шеридана. Но что бы ни читал, он так шумел и жестикулировал, так выдвигал на первый план свою собственную личность и так отодвигал на задний план поэтов и ораторов, слова которых передавал, что они решительно утрачивали все своеобразие и становились невыносимыми отражениями мистера Финча. Первые сомнения относительно безусловного совершенства шекспировской поэзии поселены были во мне чтениями ректора. Той же зловещей причине приписываю я мою враждебность политике Борка во всех вопросах.

• Предыдущая
• 30/98
• Следующая