Черная ряса - Коллинз Уильям Уилки - Страница 38

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая

— Какую?

— Когда мистер Ромейн представил меня вам, вы встретили меня, как незнакомого, и мне ничего не оставалось более, как последовать вашему примеру.

— Я не хочу, чтобы вы были нашим знакомым… Ее резкие ответы не заставили его изменить тон. Он продолжал ласково и терпеливо, как прежде:

— Вы забываете, что два года назад вы и ваша матушка были моими гостями в Бопарке…

Стелла поняла, что он хотел сказать. В ту же минуту она вспомнила, что отец Бенвель недавно был в Бопарк-Гаузе.

Знает ли он о ее пребывании там? Она всплеснула руками в неизъяснимом ударе.

Винтерфильд ласково успокоил ее.

— Не бойтесь, — сказал он. — Мало вероятно, чтобы мистер Ромейн когда-нибудь узнал, что вы бывали у меня. А если он узнает, и вы отречетесь от этого, то я сделаю то, чего не сделал бы ни для кого, — я тоже отрекусь от этого. Вы можете быть уверены, что все останется в тайне. Будьте счастливы и забудьте меня.

В первый раз в ней как будто пробудилась нежность — она отвернулась и вздохнула. Хотя в душе она осознавала всю необходимость предостеречь его от отца Бенвеля, но не могла настолько справиться со своим голосом, чтобы спросить, как он познакомился с патером. На минуту она остановилась, чтобы овладеть собою. В эту минуту Ромейн вернулся с акварелью в руках.

— Вот она, — произнес он. — На ней изображены несколько детей, собирающих цветы на опушке леса. Что вы думаете об этом рисунке?

— То же, что думал о большой картине, — отвечал Винтерфильд. — На эти произведения я мог бы смотреть по целым часам.

Он посмотрел на часы и прибавил:

— Но время идет и сообщает мне, что моему визиту пора закончиться. Благодарю вас от всей души.

Он поклонился Стелле.

Ромейн подумал, что Винтерфильд мог бы воспользоваться английским свободным обращением и подать руку Стелле.

— Когда же вы снова приедете посмотреть на картины? — спросил он. — Пообедайте с нами и посмотрите на них при вечернем освещении.

— Мне очень жаль, но я должен просить у вас извинения: со вчерашнего дня произошло изменение в моих планах. Приходится уехать из Лондона.

Ромейну очень не хотелось расставаться с ним.

— Вы дадите мне знать, когда опять вернетесь в город?

— Конечно!

С этим коротким ответом он поспешно удалился.

Ромейн минуту постоял в зале, прежде чем вернуться к жене.

Прием, оказанный Стеллой Винтерфильду, нельзя было назвать нелюбезным, но он вовсе не поощрял к дальнейшему знакомству. Вследствие какого странного каприза она осталась равнодушна к столь приятному человеку? Не удивительно, что любезность Винтерфильда исчезла при холодном приеме, оказанном ему хозяйкой дома. Некоторым оправданием Стелле могло служить состояние ее слабого здоровья.

Ромейн боялся огорчить ее, прямо спросив о причине такого холодного приема, оказанного Винтерфильду, но не мог избавиться от чувства, что это было не совсем приятно ему.

Когда он вернулся к Стелле, она лежала на диване, повернувшись к стене. Она беззвучно плакала и боялась, что он заметит это.

— Я не стану мешать тебе, — сказал он, направляясь в кабинет.

Драгоценная книга, так любезно предоставленная Винтерфильдом в его распоряжение, лежала на столе, ожидая его.

Отец Бенвель много потерял, не присутствуя при представлении Винтерфильда Стелле. Волнение их высказалось еще яснее, чем при неожиданной встрече в картинной галерее лорда Лоринга. Но если б он видел, как Ромейн читал в кабинете, а Стелла тайком плакала, лежа на диване, он, вероятно, в тот же день написал бы в Рим, что видел первые семена разлада между мужем и женой.

В последних, наскоро набросанных строках я мог только сообщить вам о неожиданном возвращении мистрис Ромейн, в то время как Винтерфильд был в гостях у ее мужа. Если вы помните, я просил вас не придавать значения моему отсутствию в этом случае. Мое настоящее донесение послужит преподобным братьям удостоверением того, что я не выпустил из рук интересы, вверенные мне.

Я сделал три визита, отделенные друг от друга известными промежутками. Первый — к Винтерфильду — о нем я вскользь упоминал в своем прошедшем письме, второй — к Ромейну и третий — к больной мистрис Эйрикорт. Всюду я получил важные результаты, вознаградившие меня.

Сначала вернусь к Винтерфильду. Я застал его в гостинице, среди облака табачного дыма. С большим трудом мне удалось вывести его на разговор о посещения Тен-Акр-Лоджа, и я спросил, понравились ли ему картины Ромейна.

— Я завидую ему, — это все, что он ответил.

— А как вы находите мистрис Ромейн? — спросил я затем.

Он положил трубку и внимательно посмотрел на меня. На моем лице — по крайней мере я льщу себя этой надеждой — нельзя было ничего прочесть. Он еще раз затянулся и начал играть с собакой.

— Если отвечать на ваш вопрос, — вдруг заговорил он, — то придется признаться, что мистрис Ромейн не особенно любезно встретила меня.

Он вдруг остановился. Я видел его насквозь, в его глазах отражалась вся его душа. Я заметил, что он сказал мне только часть, очень небольшую часть.

— Можете ли вы объяснить подобный прием? — спросил я.

Он коротко ответил:

— Нет.

— Может быть, я смогу объяснить его вам, — предложил я. — Сказал ли мистер Ромейн своей жене, что познакомился с вами через меня?

Он снова устремил на меня испытующий взор.

— Может быть, мистер Ромейн и сказал это жене, выйдя ей навстречу.

— В таком случае, дело ясно, как божий день: мистрис Ромейн — строгая протестантка, а я католический священник.

Он схватился с поспешностью, которая не обманула бы и ребенка, за это объяснение нелюбезного приема, оказанного ему мистрис Ромейн.

Таким образом я избавил его от необходимости вдаваться в дальнейшие объяснения поведения мистрис Ромейн!

— Благоразумный человек никогда серьезно не огорчается религиозными предрассудками женщины, — продолжал я самым любезным тоном. — Вы обязали мистера Ромейна, и он желает сойтись с вами поближе. Вы опять собираетесь в Тен-Акр-Лодж?

Он снова коротко ответил:

— Не думаю.

Я сказал, что мне жаль это слышать.

— Но, конечно, — прибавил я, — вы всегда можете видеть его у себя, когда приезжаете в Лондон.

Он пустил клуб дыма и не ответил.

Но я решил не отступать.

— А может быть, вы окажете мне честь и отобедаете с ним запросто у меня?

Как джентльмену, ему, конечно, пришлось ответить на этот вопрос.

— Благодарю вас, но я бы не желал этого. Лучше поговорим о чем-нибудь другом.

Мы заговорили о другом. Он был любезен, как всегда, но, видимо, не в духе.

— Мне кажется, я уеду в Париж еще в этом месяце, — сказал он.

— Надолго? — спросил я.

— О, нет! Если заедете через неделю или дней через десять, опять найдете меня здесь.

Когда я стал собираться, он сам заговорил о предмете, к которому не хотел возвращаться. Он сказал:

— Я хочу просить вас оказать мне двоякое одолжение. Во-первых, не говорить мистеру Ромейну, что я еще в Лондоне, а во-вторых, не спрашивать никаких объяснений.

Результат нашего свидания можно выразить несколькими словами. Я продвинулся на шаг к своему открытию. Голос, взгляд и поведение Винтерфильда подсказали мне, что он завидует человеку, женившемуся на мисс Эйрикорт. Говоря прямо, компрометирующие обстоятельства, сбившие с толку моего агента, сводятся к любовному приключению. Припомните, что я говорил вам о странном характере Ромейна, и представьте себе, если можете, каковы будут последствия такого открытия, когда мы будем в состоянии сообщить его владельцу аббатства Венж!

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая