Лунный камень - Коллинз Уильям Уилки - Страница 64

• Предыдущая
• 64/118
• Следующая

Совершенно так, как со мною, мисс Клак! Я не могу признаться в этом никому другому. Но я чувствую себя обязанным признаться вам.

Я начала приходить в себя. Мне предлагалось разобраться в нравственной проблеме. Меня глубоко интересуют нравственные проблемы, и думаю, я довольно искусно их разрешаю.

— Лучший из друзей, изощрите ваш разум и помогите мне, — продолжал он.

— Скажите мне, почему настало время, когда мои матримониальные планы кажутся мне чем-то вроде сна. Почему мне вдруг пришло в голову, что мое истинное счастье в том, чтобы помогать моим милым дамам в исполнении скромных, полезных дел и чтобы произносить немногие убедительные слова, когда меня вызывает председатель? На что мне общественное положение? Оно у меня и без того есть. На что мне доход? Я и так могу заплатить за свой насущный хлеб, за свою миленькую квартирку и за два фрака в год. На что мне мисс Вериндер? Она призналась мне собственными устами (это между нами, милая мисс Клак), что любит другого человека и выходит за меня замуж только для того, чтобы скорее выбросить этого человека из головы. Какой ужасный союз! О боже мой! Какой ужасный союз! Вот о чем я размышлял, мисс Клак, когда узнал, что и она также передумала и предложила мне взять свое слово обратно. Я почувствовал (в этом не может быть ни малейшего сомнения) чрезвычайное облегчение. Месяц назад я с восторгом прижимал ее к груди.

Час тому назад радость, когда я узнал, что никогда более не прижму ее к груди, опьянила меня, как крепкий напиток. Это кажется невозможным, — этого как будто не может быть. А между тем это факты, как я имел честь сообщить вам, когда мы с вами сели на эти два стула. Я лишился прелестной невесты, прекрасного дохода и покорился этому без борьбы. Как вы можете это объяснить, милый друг? Самому мне объяснение недоступно, оно выше моих сил.

Его великолепная голова опустилась на грудь, и он с отчаянием отказался от разрешения нравственной проблемы.

Я была глубоко тронута. Болезнь стала для меня ясна, как день. Все мы по опыту знаем, что люди с высокими способностями часто опускаются до уровня самых ограниченных людей, окружающих их. Без сомнения, цель мудрого провидения заключается в том, чтобы напомнить великим мира сего, что и они смертны и что власть, давшая им их величие, может также и отнять его.

Теперь, как мне кажется, читателю легко различить в печальных поступках милого мистера Годфри, — которых я была невидимой свидетельницей, — одно из таких полезных унижений.

Я изложила ему свой взгляд в немногих простых и сестринских словах. На его радость приятно было смотреть. Он прижимал к губам попеременно то ту, то другую мою руку. Взволнованная торжеством при мысли, что он вернется к нам, я позволила ему делать, что он хочет, с моими руками. Я зажмурила глаза. В экстазе духовного самозабвения я опустила голову на его плечо.

Через минуту я, конечно, упала бы в обморок на его руки, если бы шум внешнего мира не заставил меня опомниться. Противное звяканье ножей и вилок послышалось за дверьми, — лакей пришел накрывать стол для завтрака.

Мистер Годфри вскочил и взглянул на часы, стоявшие на камине.

— Как летит время, когда я с вами! — воскликнул он. — Я опоздаю к поезду.

Я осмелилась спросить у него, почему он так торопится вернуться в Лондон. Его ответ напомнил мне о семейных затруднениях, которым еще предстояло наступить.

— Я получил письмо от отца, — сказал он. — Дела принуждают его ехать из Фризинголла в Лондон сегодня, и он намерен приехать сюда или сегодня вечером или завтра утром. Необходимо поставить его в известность о том, что случилось между Рэчель и мною.

С этими словами он поспешил уйти. Точно так же торопясь со своей стороны, я побежала наверх, успокоиться в своей комнате до того, как встречусь с тетушкой Эбльуайт и Рэчель за завтраком.

Мне хорошо известно, что все оскверняющее мнение света обвинило мистера Годфри в том, что он по каким-то своим соображениям освободил Рэчель от данного ею слова при первом же удобном случае, который ему представился.

До ушей моих дошло также, что его нетерпеливое желание восстановить себя в моих глазах было приписано некоторыми лицами корыстолюбивому намерению примириться (через меня) с одной почтенной дамой, членом комитета материнского попечительства, обильно одаренной благами мира сего и бывшей моим кротким и возлюбленным другом. Я упоминаю об этих гнусных сплетнях только для того, чтобы объявить, что они никогда не имели ни малейшего влияния на мою душу.

Я сошла вниз к завтраку, с нетерпением желая видеть, как подействовал на Рэчель разрыв с женихом.

Мне показалось (но признаюсь, я плохой судья в подобных вещах), что полученная ею свобода вернула ее к прежним мыслям о другом человеке, которого она любила, и что она злилась на себя за то, что не могла преодолеть чувства, которого в душе стыдилась. Кто был этот человек? Я догадывалась, — но бесполезно было тратить время на пустые соображения.

Если мне удастся обратить ее, она, разумеется, не будет иметь тайн от меня. Я услышу все об этом человеке, я услышу все и о Лунном камне. Если бы даже у меня не было высшей цели довести ее до высоты духовного сознания, — одного только желания освободить ее душу от этих греховных тайн было бы достаточно, чтобы поощрить меня действовать дальше.

Тетушка Эбльуайт делала вечером моцион в кресле для больных. Рэчель провожала ее.

— Хотелось бы мне самой тащить это кресло, — беспокойно произнесла она, — хотелось бы мне утомить себя до такой степени, чтобы свалиться!

Ее состояние не изменилось и к вечеру. Я нашла в одном из драгоценных изданий моего друга — “Житие, послания и труды мисс Джейн-Энн Стампер”, сорок пятое издание — места, чудесно подходившие к данному положению Рэчель. Но когда я предложила ей прочесть их, она отошла от меня к фортепиано. Как же мало она знала серьезных людей, если могла подумать, что мое терпение так быстро истощится. Я оставила при себе мисс Джейн Стампер и ожидала событий с неизменным упованием на будущее.

Старик Эбльуайт совсем не приехал в этот вечер. Но я знала, какое значение этот алчный мирянин приписывает браку своего сына с мисс Вериндер, и была твердо уверена, что (как бы ни мешал этому мистер Годфри) мы увидим его на следующий день.

И действительно, на следующий день, как я и предвидела, тетушке Эбльуайт, насколько позволила ей ее природа, пришлось выказать нечто вроде удивления при внезапном появлении ее мужа. Не успел он пробыть в доме и минуты, как вслед за ним явилось, к моему великому удивлению, неожиданное и запутанное обстоятельство в виде мистера Бреффа.

Не помню, чтобы когда-нибудь присутствие стряпчего было мне более неприятно, нежели в эту минуту. Он, по-видимому, приготовился к военным действиям.

— Какой приятный сюрприз, сэр, — сказал мистер Эбльуайт, обращаясь к мистеру Бреффу с обманчивой вежливостью. — Когда я выходил вчера из вашей конторы, я не ожидал иметь честь видеть вас в Брайтоне сегодня.

— После вашего ухода я мысленно перебрал весь наш разговор, — ответил мистер Брефф, — и мне пришло в голову, что, может быть, я буду здесь полезен. Я едва успел к поезду и не видел, в каком вагоне вы ехали.

Дав это объяснение, он сел возле Рэчель. Я скромно удалилась в угол, с мисс Джейн-Энн Стампер на коленях на всякий случай. Тетушка сидела у окна, спокойно обмахиваясь веером, по обыкновению. Мистер Эбльуайт стоял посреди комнаты; его плешивая голова была краснее обычного, когда он самым дружелюбным образом обратился к племяннице.

— Милая Рэчель, — сказал он, — я слышал от Годфри очень странные известия. Я приехал сюда узнать о них. В этом доме у тебя есть своя собственная гостиная. Проводи меня туда.

Рэчель не пошевелилась. Решилась ли она довести дело до кризиса, или ее побудил какой-нибудь секретный знак мистера Бреффа, не могу сказать.

Только она отказалась проводить старика Эбльуайта в свою гостиную.

— Все, что вы хотите сказать мне, — ответила она, — можно сказать здесь, в присутствии моих родственниц и (она посмотрела на мистера Бреффа) верного старого друга моей матери.

• Предыдущая
• 64/118
• Следующая