Девушка из провинции - Мэй Сандра - Страница 17

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая

Коридор перед кабинетом был пуст, и Айрин, секунду поколебавшись, нажала ручку. Улыбчивая молодая женщина в белом халате и аккуратной шапочке приветливо кивнула ей из-за стола.

— Проходите. Можете раздеться за ширмой, а карточку я заполню позже.

Она быстро и ловко осмотрела Айрин, немного задержавшись взглядом на подживших синяках и ссадинах на внутренней стороне бедер. Честно говоря, сама Айрин была удивлена, что от бурных свиданий с Джеффом осталось столько следов. Впрочем, на лице докторши никаких чувств не отразилось. Она улыбнулась и кивнула Айрин, после чего оставила ее за ширмой одеваться, а сама села писать карточку.

Айрин оделась и вышла в кабинет. Села перед столом, выжидающе глядя на доктора. Та дописала строчку, закрыла карточку и спокойно посмотрела на Айрин.

— Срок — девять недель, состояние матки удовлетворительное. Обычно я всегда поздравляю пациенток, однако в случаях, подобных вашему, должна задать вопрос: вы собираетесь оставить ребенка?

Айрин вспыхнула и немедленно возненавидела улыбчивую докторшу. Воинственно выпятив подбородок, поинтересовалась с вызовом:

— Вы спрашиваете это, потому что у меня на руке нет кольца? Может, я его не ношу?

Женщина в белом халате спокойно покачала головой.

— Вы ошибаетесь. Семейное положение пациентки меня совершенно не волнует, хотя, к слову, из ваших документов я знаю, что вы не замужем. А вопрос этот я должна задать, потому что на вашем теле и половых органах явственно видны следы насилия. Честно говоря, с моей точки зрения беременность может быть нежелательной только в одном случае: если женщину изнасиловали.

Айрин залилась краской еще пуще.

— Простите.

— Ничего страшного. Так как же? Вы хотите оставить ребенка?

— Я…

И тут она испугалась. Очень живо представила себе свой огромный живот… некрасивые пятна на коже… неуклюжую походку… собственные муки во время родов — все говорят, что эта боль ужасна… И еще одиночество. Полное и окончательное одиночество, безработицу, бессонные ночи у постели болеющего малыша. Молчащий телефон. Неоплаченные счета за свет и газ.

Серый призрак Аллентауна заглянул в чистое окно кабинета, припорошил все пылью. Айрин вспомнила свою мать, которая умерла сорока шести лет отроду, выглядя при этом на все семьдесят.

Она молчала и кусала губы, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы.

Докторша сочувственно накрыла ее руку своей теплой мягкой ладонью.

— Я знаю, это нелегко. Нелегко признаться чужому человеку, нелегко принять решение. Сделаем вот что. Времени для раздумий у вас не так уж много, но все же оно есть. Пока сделайте УЗИ, сдайте все анализы, а дня через три придете ко мне. Возможно, возникнут медицинские показания для прерывания беременности, а возможно, все будет наоборот. Договорились?

— Да…

— Вот и отлично. Ультразвук в последнем кабинете по коридору. Доктор Хоук сейчас на месте. Я выпишу направление…

Уже у самых дверей докторша вновь окликнула Айрин, вернее, просто сказала ей вслед:

— Поверьте, вам нечего стыдиться, если вы стали жертвой насилия. Не держите это в себе. На свете есть много людей, способных вам помочь. Главное — не оставайтесь со своей бедой один на один.

Айрин торопливо кивнула и вышла. Липкий, холодный ужас потихоньку отпускал, разум торопливо рвался в предоставленную лазейку.

Надо смотреть правде в глаза. Любовь Джеффа давно превратилась в насилие, это — чистая правда. Она уже давным-давно не испытывала ничего, кроме боли, стыда и отвращения, а значит… значит, она — жертва. И нет ничего зазорного, если она немного повременит с ребенком. Все успокоится, уляжется, она придет в себя, съездит в отпуск. А потом все еще случится в ее жизни, и настоящая любовь, и настоящий мужчина, и тогда у нее родится ребенок, зачатый не в грехе и боли, а в любви и радости…

Доктор Хоук оказался мужчиной.

Когда он обернулся от стола, Айрин едва не вскрикнула от потрясения. Нет, через секунду стало ясно, что она ошиблась, что виноват просто яркий свет лампы, освещающий доктора Хоука сзади и не дающий разглядеть его лицо, но в самый первый момент ей показалось, что навстречу ей повернулся…

Худощавый и невысокий. Жилистый, свитый из тугих мышц и стальных мускулов. Хищноглазый, стремительный, уверенный. Спокойный и сильный. Немногословный. Нежный и терпеливый. Похожий на степного ястреба.

Клифф…

Она шагнула к столу, доктор развернулся, и оцепенение отпустило ее. Хоук был похож на Клиффа разве что резкими чертами лица да телосложением. К тому же Клиффу было немного за двадцать, когда он погиб, доктору же явно исполнилось тридцать с лишним, возможно, тридцать шесть или тридцать семь… В любом случае, в переселение душ верят только буддисты.

Айрин протянула доктору карту и поискала глазами кушетку. Ее внимание привлекли большие фотографии, развешанные по стенам кабинета.

Проросшая горошина. Беленькая фасолина. Смешная бело-розовая закорючка, похожая и на морского конька, и на маленького слоника. Крошечный гном с сердитым личиком и зажмуренными глазками. Человечек с изумленно вскинутыми бровками, сосущий крошечный пальчик…

Все они плавали в межзвездном пространстве — по крайней мере, так это выглядело. Сходство с космосом усиливалось тем, что все герои фотографий были окружены прозрачной сферой, от стенки которой к ним тянулись трубки и проводки, как в космическом скафандре…

Из созерцания Айрин вывел довольно резкий окрик доктора Хоука:

— Мадам, я не могу ждать так долго. Если захотите, сможете полюбоваться на настоящего. После операции. У нас это практикуется.

Айрин вздрогнула и резко развернулась. Доктор Хоук смотрел на нее… нет, не с ненавистью. Со жгучим презрением. При этом лицо его было профессионально спокойно, но настроение выдавали глаза.

Горящие, серые, с желтыми крапинками вокруг зрачка, ястребиные глаза хищника.

Айрин разозлилась. Что ж за день такой! Все решают за нее, плохая она или хорошая! Не знают ничего, не выслушали, а туда же.

— Почему вы так… Неважно. Что это — на снимках?

— Это — дети, которые так и не родились.

— Вот эти закорючки?

— Не задирайте нос. Вы были такой же. Я тоже. К тому же на клеточном уровне эта «закорючка» помнит динозавров, а возможно, и сотворение мира.

— А почему они сфотографированы…

Она еще не договорила, а уже знала ответ на свой вопрос, но доктор Хоук не собирался щадить ее чувств.

— Это — зародыши человека на разных стадиях развития. От всех от них избавились существа, биологически принадлежащие к женскому полу.

— Вам не кажется, что вы перегибаете палку, мистер Хоук?

— Нет, мисс… Вулф. Я, к вашему сведению, не практикующий гинеколог и не обязан соблюдать политкорректность. Мне бы хотелось исключительно поздравлять тех, кто сюда приходит, но с чем я могу поздравить, например, вас? С решением убить человека?

У Айрин задрожали губы.

— С чего вы это взяли?

Он презрительно кивнул на карту. Здесь все написано.

— Я еще ничего не решила…

— Бесполезно. Такие, как вы, всегда решают одно и то же. Через три дня вы придете на аборт.

— Вы ведь совсем меня не знаете!

— Я знаю холеных дамочек вроде вас. Престижная работа, кругленькая сумма на счету, шелка, меха, бриллианты. Зачем обременять себя неприятным довеском? В самом лучшем случае такие, как вы, рожают ребенка и забывают о нем, не успев приложить к груди. Зачем? Ведь от этого портится товарный вид. А за пищащим и пачкающим пеленки детенышем отлично присмотрит няня.

Айрин внезапно указала на фотографии.

— Какой из них у меня?

Доктор Хоук замолчал, потом с деланным равнодушием бросил:

— Номер пять. Только немного поменьше.

— И… ручки?

— И ножки, и глазки. Крошечные. Но он уже сжимает и разжимает пальцы. Знаете, как выглядит извлеченный во время аборта эмбрион? У него на лице гримаса ужаса.

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая