Девушка из провинции - Мэй Сандра - Страница 24
- Предыдущая
- 24/31
- Следующая
— Она согласна! Милочка, вы отправляетесь на аборт!
Айрин тяжело вздохнула и покачала головой.
— Вы сумасшедшая, миссис Райз. С сумасшедшими разговор бессмыслен. Прощайте. Разумеется, мы больше никогда не увидимся ни с вами, ни с вашим мужем, и я, поверьте, этому очень рада.
С этими словами она направилась к дверям, но тут ей в спину ударил свистящий смешок.
— Беременность — штука опасная. Неловко наступишь на ступеньку, упадешь, потеряешь сознание — а очнешься уже практически девственницей. Не боитесь, мисс Вулф? Полгода — срок долгий, а осложнения после выкидыша могут привести даже к летальному исходу.
Айрин очень медленно и очень крепко взялась рукой за дверной косяк, повернулась и посмотрела прямо в холодные змеиные глаза. Изумруд подернулся ледком, а в голосе зазвучали стальные нотки.
— Миссис Райз, вы мне угрожаете?
— Ну что вы, милочка! Просто предупреждаю. Мы, девочки, должны быть внимательны друг к другу.
— Благодарю вас, но в ВАШИХ предупреждениях я не нуждаюсь. Кстати…
— Да?
Айрин ехидно прищурилась.
— А что это вы так напираете на эту ужасную генетическую экспертизу? Ведь мой ребенок в любом случае младше вашего. Или, быть может, результаты анализов ВАШЕГО сына способны внести свежую струю в генеалогическое древо Райзов?
Вот это был удар, так удар! Джефф Райз с грохотом опрокинул низкий столик, вскочил, стиснув кулаки, а потом истерически расхохотался и опрометью выбежал из комнаты.
Фарфоровое личико Киры Райз превратилось в гипсовую маску Медузы Горгоны — даже волосы, казалось, зашевелились на плечах, точно змеи. Потом Кира неожиданно расслабилась, махнула рукой.
— Пошла вон, проститутка. После тебя я прикажу провести дезинфекцию и поменять ковры.
И уже у самого выхода Айрин услышала:
— Ты только что подписала своему ублюдку смертный приговор…
Она не помнила, как добралась до машины, как вставила ключ зажигания, как вырулила со стоянки. Айрин трясло, по спине тек холодный пот, а самое страшное — резко и болезненно заныл низ живота. Липкий ужас ослеплял, омерзение толкалось спазмами в горле.
Она доехала до самого дома и разрыдалась, уронив голову на руль. Когда неожиданно открылась дверца машины и чьи-то сильные руки обхватили плечи Айрин и стали ее вытаскивать, она заорала в голос, начала бить наугад, вслепую, лягаться и только вечность спустя расслышала удивленный и встревоженный голос Дика Хоука:
— Айрин! Айрин, это я, Дик! Девочка, что с тобой? Приди в себя, не бойся, это же я…
Облегчение было таким же огромным, как до этого страх. Айрин повисла на шее Дика, обхватила его трясущимися руками, спрятала лицо у него на груди и заревела с новой силой. Дик ногой захлопнул дверцу машины и на руках внес Айрин в дом, осторожно опустил на диван в гостиной, хотел сходить за водой и валерьянкой, но она не отпускала, цеплялась за него, как насмерть перепуганный котенок, и тихо скулила. Пришлось снова брать ее на руки и идти за водой вдвоем.
Постепенно истерика отступила. Айрин всхлипывала и вздрагивала всем телом, но уже не плакала и смотрела на Дика вполне осмысленно. Он осторожно отвел с заплаканных глаз мокрые пряди волос и тихо спросил:
— Ты была у него, да?
Она коротко кивнула. Лицо Дика потемнело, стало страшным.
— Он тебя ударил?
Она затрясла головой.
— Обидел? Напугал?
— Не… он… Же… на…
— Ха! Этот слизняк наябедничал супружнице, и та примчалась спасать фамильную честь. Айрин, забудь про них, как про ночной кошмар. Все кончилось, все ушло, ничего больше страшного не будет. Надеюсь, теперь ты не сомневаешься в отношении своего бывшего?
Она подняла на него покрасневшие, тоскливые глаза.
— Дик… Я боюсь.
— Джеффа Райза? Плюнь. Он никогда в жизни не осмелится ничего тебе сделать. Это же скандал, а в их кругу скандалы не приняты.
— Я боюсь его жену. Она говорила ужасные вещи. Про ребенка… про выкидыш…
Ее измученное лицо вдруг залила такая мертвенная бледность, что Дик охнул и торопливо схватил тонкое запястье, считая пульс. Давление стремительно падало. Глаза Айрин закатились, она захрипела. Дик в ужасе затряс ее, начал хлопать по щекам, звать, потом решительно стащил ее на ковер и рванул блузку на ее груди.
Он был врач, врач женский, и обнаженная женская плоть никогда не была для него предметом вожделения. Никогда — если дело касалось работы. Он знал, какой красивой может быть женская грудь, видел и совершенные пропорции, и стареющие, обвисшие женские тела, со всеми их целлюлитами, складками и растяжками. Это не имело значения. Женщина была прекрасна всегда — ибо она дарила жизнь. Дик никогда не оскорбил ни одну свою пациентку нескромным взглядом и даже нескромной мыслью.
Вот и сейчас, осторожно делая Айрин непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, припадая к ее нежным губам и касаясь обнаженной груди, он не испытывал ничего, кроме тревоги за ее жизнь и жизнь ее ребенка. Но когда через полчаса Айрин пришла в себя, когда выпила горячего чая с ромашкой и мелиссой, когда приняла теплый душ и переоделась в ночную рубашку и домашний халат, Дик занервничал.
Она была не просто красива — прекрасна. Он сидел и думал о том, что мог бы смотреть на нее часами. Опухшая от слез, непричесанная, бледная и перепуганная, шмыгающая носом, Айрин была для него богиней, совершенством, и Дик боялся собственных мыслей и чувств, совершенно неожиданно обрушившихся на него лавиной.
Она боялась оставаться одна, и он ночевал в ее спальне. Сел на полу, прислонился спиной к кровати. Маленькая прохладная ручка Айрин робко скользнула по его шее, плечу, нашла его руку, и Дик возблагодарил темноту, потому что от этого легкого прикосновения вся кровь у него вскипела и бросилась в лицо.
Он рассказывал ей сказки и читал стихи, даже пел шепотом полузабытую колыбельную, которой двадцать восемь лет назад убаюкивал своего младшего братишку Клиффа…
Айрин заснула тихо и незаметно, крепко — на лбу выступила испарина, как у маленьких детей, — но руку его не выпустила, и Дик так и спал: сидя у ее кровати.
Утром он осторожно высвободил руку, поцеловал Айрин в лоб и ушел на работу. Весь день думал о ней, вспоминал ее вчерашний ужас, ее истерику, ее обморок — и хмурился озабоченно. Потом вспоминал ее обнаженное тело, красивой формы налившуюся грудь с маленькими сосками, уже чуть округлившийся живот — и хмурился еще сильнее.
Дик Хоук готов был умереть за счастье этой женщины и ее ребенка.
СНЕЖНЫЙ КОМ
Если Дик Хоук и полагал, что Джефф Райз не осмелится причинить Айрин вред, то сама Айрин убедилась в обратном буквально через несколько дней.
Во-первых, ее впервые в жизни отчитали за прогул — на следующий день после посещения квартиры Райза она чувствовала себя все еще слабой и на работу не пошла.
Во-вторых, через пять дней ее уволили.
Приказ о сокращении и слиянии штатов вышел утром, а уже после обеда Айрин вызвали к самому главному начальству и довольно холодно сообщили, что в ее услугах фирма больше не нуждается. В кабинете сидело аж три юриста, и Айрин поняла, что ее секрет перестал быть таковым. Поэтому она просто кивнула и спокойно попрощалась. Видимо, такое самообладание произвело впечатление на шефа, потому что при расчете она получила все-таки вдвое больше денег, чем полагалось по закону. Вторая часть суммы лежала в запечатанном конверте без всяких опознавательных знаков, но именно такими, голубоватой мраморной бумаги конвертами пользовался обычно шеф.
Потрясенные и рассерженные подруги наперебой сочувствовали, помогали собираться, сдавать дела, а Айрин ничего не чувствовала. Ни горечи, ни разочарования.
Кошмарный визит к Райзу вымотал ее сильнее, чем мог предположить даже опытный врач Дик Хоук. Айрин впала в самую настоящую депрессию. К тому же с каждым днем беременности гормональная перестройка в ее организме проявлялась все более причудливо.
- Предыдущая
- 24/31
- Следующая