Новая Магдалина - Коллинз Уильям Уилки - Страница 36

• Предыдущая
• 36/68
• Следующая

— Я очень обязана вашему сиятельству. Я хотела бы остаться одна.

— Вы хотели бы? Никогда не слыхивала о подобном героизме — разве что читала в романах. Но если эта сумасшедшая тварь проберется сюда?

— На этот раз она не напугает меня, как прежде.

— Не торопитесь, милостивая государыня! Что если… Боже, мне теперь пришла в голову оранжерея. Что если она спряталась там? Джулиан обыскивает парк. Кто обыщет оранжерею?

— С позволения вашего сиятельства оранжерею обыщу я.

— Вы!!!

— С позволения вашего сиятельства.

— Едва верю ушам! Ну, «живи и учись» говорит старая пословица. Я думала, что знаю ваш характер. В вас произошла перемена.

— Вы забываете, леди Джэнет (если осмелюсь это сказать), что обстоятельства переменились. Я увидела ее нечаянно в первый раз, теперь я приготовлена к встрече с нею.

— Неужели вы так хладнокровно чувствуете, как говорите?

— Да, леди Джэнет.

— Так делайте как знаете. Однако я сделаю одно на случай, если вы слишком положились на мое мужество. Я поставлю одного человека в библиотеку. Вам стоит только позвонить, если случится что-нибудь. Он поднимет тревогу — и я поступлю, соображаясь с этим. У меня есть свой план, — сказала ее сиятельство, с удовольствием ощущая присутствие карточки в своем кармане. — Не смотрите так, как будто вы желаете знать, что это. Я не имею намерения говорить об этом, кроме того, что это будет хорошо. Еще раз, и в последний — остаетесь вы здесь или идете со мной?

— Остаюсь здесь.

Она почтительно отворила дверь библиотеки для леди Джэнет, когда ответила ей. Во время этого разговора она старательно показывала свое уважение, она ни разу не посмотрела в глаза леди Джэнет. Убеждение, что через несколько часов, по всей вероятности, она будет изгнана из этого дома, невольно связывало каждое слово, произносимое ею, нравственно разъединило ее уже с оскорбленной хозяйкой, любовь которой она заслужила под чужим именем. Совершенно неспособная приписать перемену своей молодой компаньонки настоящей причине, леди Джэнет вышла из комнаты позвать свой домашний гарнизон в совершенном недоумении и (как необходимое последствие этого состояния) в полном неудовольствии.

Все еще держа в руке дверь библиотеки, Мерси стояла и смотрела с тяжелым сердцем, как ее благодетельница проходила через всю комнату к большой передней. Она искренно любила и уважала добросердечную, вспыльчивую старушку. Сильно терзала ее мысль о том времени, когда даже случайное упоминание ее имени станет непростительным оскорблением в доме леди Джэнет.

Но теперь она не отступала перед пыткой признания. Она не только тревожилась, она с нетерпением ждала возвращения Джулиана. Она не заснет в эту ночь, прежде чем не заслужит доверия, оказанного ей Джулианом.

«Пусть она признается без малодушного опасения, что ее принудит к этому необходимость. Пусть она искупит вред, который нанесла этой женщине, пока та еще не имеет возможности обнаружить ее обман. Пусть она пожертвует всем, что получила благодаря этому обману, ради священной обязанности загладить свою вину. Если она может это сделать, тогда это раскаяние раскроет благороднейшие черты ее натуры, тогда эта женщина окажется достойна доверия, уважения, любви». Эти слова так живо вспоминались ей, будто она еще слышала, как он произносил их. Другие слова, последовавшие за ними, так же величественно, как и прежде, звучали в ее ушах: "Встань, бедное, раненое сердце! Прекрасная, очищенная душа, да возрадуются над тобою ангелы Господни! Займи твое место между благороднейшими созданиями Господа! " Есть ли на свете женщина, которая могла бы слышать это от Джулиана Грэя и не решиться ценой любых жертв, любых потерь оправдать его доверие?

"О! — думала Мерси тоскливо, следя глазами за леди Джэнет до конца библиотеки. — Если бы могли оправдаться ваши подозрения! Если бы я могла увидеть Грэс Розбери в этой комнате, как бесстрашно встретилась бы я с ней теперь! "

Она затворила дверь библиотеки в то время, как леди Джэнет отворяла другую дверь, которая вела в переднюю.

Когда Мерси повернулась назад в столовую, крик удивления вырвался у нее.

В ответ на желание, исполнения которого только что она так искренно хотела, на стуле, с которого она, только что встала, с торжеством сидела Грэс Розбери, в зловещем молчании ожидая ее.

Опомнившись от удивления, Мерси быстро подошла, с нетерпением желая сказать первые слова раскаяния. Грэс остановила ее, повелительно подняв руку.

— Не подходите ко мне, — сказала она, бросив на Мерси презрительный взгляд. — Оставайтесь на своем месте.

Мерси остановилась. Слова Грэс изумили ее. Она инстинктивно села на стул, ближайший к ней, чтобы удержаться на ногах. Грэс во второй раз подняла руку и отдала новое приказание:

— Я запрещаю вам сидеть в моем присутствии. Вы не имеете права сидеть в этом доме. Вспомните, пожалуйста, кто вы и кто я.

Тон, которым были произнесены эти слова, был оскорбителен сам по себе. Мерси вдруг подняла голову, сердитый ответ был на ее губах. Она удержалась и покорилась молча.

«Я буду достойна доверия Джулиана Грэя, — думала она, стоя терпеливо у стула, — я все перенесу от женщины, которой принесла вред».

Молча смотрели они друг на друга. Они были одни в первый раз после того, как встретились во французском домике. Странно было смотреть на контраст в их внешности. Грэс Розбери, сидящая на стуле, маленькая, худенькая, с нездоровым цветом лица, с суровым, угрожающим выражением на нем, одетая в скромное черное платье, казалась существом из какого-то низшего общества по сравнению с Мерси Мерик, стройной, в богатом шелковом платье. Высокая фигура Мерси возвышалась над маленьким существом, сидевшим перед нею, ее прелестная головка склонилась с покорностью. Это была милая, терпеливая, прелестная женщина, на которую смотреть было приятно, которой восхищаться можно было бесконечно. Если рассказать постороннему, что обе эти женщины играли ведущие роли в романе, вернее в драме, что она из них была связана узами родства с леди Джэнет Рой, а другая успешно выдавала себя за нее, он непременно, если бы ему предоставлено было угадывать, счел бы Грэс обманщицей, а Мерси настоящей героиней.

Грэс прервала молчание. Она не раскрывала рта, пока не осмотрела с ног до головы свою побежденную соперницу с подчеркнутым презрением.

— Стойте тут. Мне приятно смотреть на вас, — сказала она, безмерно наслаждаясь своими собственными жестокими словами. — Ни к чему падать тебе в обморок. Здесь нет леди Джэнет Рой, чтобы приводить вас в чувство. Здесь нет сегодня мужчин, я нашла вас наконец. Слава Богу, настала моя очередь! Вы не можете ускользнуть от меня теперь!

Вся мелочность ее натуры, обнаружившаяся в Грэс при встрече в домике, когда Мерси рассказала историю своей жизни, теперь проявилась опять. Женщина, которая в ту трагическую ночь не почувствовала побуждения взять страдающее и раскаивающееся существо за руку, была та самая женщина, которая теперь не могла чувствовать сострадания, воздержаться от злобного торжества. Мерси ответила ей терпеливо, тихо, умоляюще.

— Я вас не избегала, — сказала она, — я сама пошла бы к вам, если бы знала, что вы здесь. Я стремилась всем сердцем признаться, что виновата перед вами и загладить мою вину как только могу. Я так хотела заслужить ваше прощение, что не могла бояться видеть вас.

Как ни примирителен был ответ, он был произнесен с чувством собственного достоинства, которое распалило ярость Грэс.

— Как вы смеете говорить со мной как с равной? — вспылила она. — Вы стоите тут и отвечаете мне, как будто имеете право занимать место в этом доме. Дерзкая женщина! Я имею право занимать здесь место, и что я принуждена делать? Я принуждена шататься около дома, бегать от слуг, прятаться как воровка и ждать как нищая, для чего? Для того, чтобы иметь возможность поговорить с вами. Да! С вами, сударыня, пропитанной воздухом приюта и покрытой уличной грязью!

• Предыдущая
• 36/68
• Следующая