Новая Магдалина - Коллинз Уильям Уилки - Страница 54

• Предыдущая
• 54/68
• Следующая

— К мистеру Джулиану Грэю? — спросила она.

— Точно так, мисс.

— Дайте мне.

Она сделала слуге знак уйти и сама подала телеграмму Джулиану.

— Она адресована к вам по моей просьбе, — сказала она. — Вы узнаете имя той особы, которая посылает вам ее, и найдете в конверте телеграмму ко мне.

Орас вмешался прежде, чем Джулиан успел распечатать телеграмму.

— Опять секретное соглашение между вами, — сказал он. — Дайте мне эту телеграмму.

Джулиан, посмотрел на него с нескрываемым презрением.

— Она адресована ко мне, — сказал он и распечатал конверт.

Депеша, лежавшая в конверте, заключалась в следующих выражениях:

«Я принимаю в ней такое же глубокое участие, как и вы. Скажите, что я получила ее письмо и от всего сердца приму ее обратно в приют. У меня сегодня вечером есть дело по соседству. Я сама заеду за ней в Мэбльторн».

Депеша объяснялась сама собою. Добровольно Мерси совершила полное искупление! Добровольно возвращалась она к своей прежней мученической жизни! Хотя Джулиан знал, что обязан не проронить ни одного компрометирующего слова не совершить поступка в присутствии Ораса, восторг засверкал в его глазах, когда они остановились на Мерси. Орас уловил этот взгляд. Он бросился вперед и старался выхватить телеграмму из руки Джулиана.

— Дайте мне, — сказал он. — Я хочу прочесть!

Джулиан молча отстранил его рукой.

Обезумев от бешенства, Орас с угрозой поднял руку.

— Дайте мне, — повторил он сквозь зубы, — или худо будет вам!

— Дайте мне! — сказала Мерси, вдруг становясь между ними.

Джулиан отдал ей. Она повернулась и подала Орасу, смотря на него твердо и подавая ему телеграмму твердою рукой.

— Прочтите, — сказала она.

Великодушная натура Джулиана пожалела человека, оскорбившего его. Великое сердце Джулиана помнило только друга прежних времен.

— Пощадите его! — сказал он Мерси. — Вспомните, что он не приготовлен!

Она не отвечала и не двигалась. Ничто не могло вывести ее из страшного оцепенения безропотной покорности своей судьбе. Она знала, что время настало.

Джулиан обратился к Орасу.

— Не читайте! — закричал он. — Прежде выслушайте, что она скажет.

Рука Ораса отвечала ему презрительным движением.

Глаза Ораса пожирали слово за словом депешу смотрительницы.

Он поднял глаза, когда прочел ее всю. На лице его была страшная перемена, когда он повернул его к Мерси.

Она стояла между мужчинами как статуя. Жизнь как будто замерла в ней и светилась только в глазах. Глаза ее смотрели на Ораса твердо и спокойно.

Тишина нарушалась тихим шепотом Джулиана. Лицо его было закрыто руками — он молился за Ораса и Мерси.

Орас заговорил, положив палец на телеграмму. Голос его переменился, как и лицо. Он был тихий и дрожащий. Никто не мог бы узнать в нем прежнего голоса Ораса.

— Что это значит? — спросил он Мерси. — Это не может иметь отношения к вам!

— Это ко мне.

— Какое отношение имеете вы к приюту?

Без малейшей перемены в лице, все также стоя между ними, она произнесла роковые слова:

— Я вышла из приюта и возвращаюсь в приют. Мистер Орас Голмкрофт, я Мерси Мерик.

Наступило молчание.

Минуты проходили — и никто из троих не пошевелился. Никто не пошевелился — и никто из троих не заговорил. К несчастью, слова утешения замерли на губах Джулиана. Даже его решительность и настойчивость были подавлены происшедшим. Первое легкое движение, показавшее перемену и принесшее с собой первое смутное чувство облегчения, было сделано Мерси. Будучи не в состоянии дольше держаться на ногах, она отступила немного назад и села. У ней не проявилось ни малейшего признака волнения. Она села — с отупением безропотной покорности судьбе на лице, молча ожидая приговора от человека, которому она открыла всю страшную правду одной фразой.

Джулиан поднял голову, когда Мерси пошевелилась. Он взглянул на Ораса, сделал несколько шагов и опять взглянул. На лице его был страх, когда он вдруг обернулся к Мерси.

— Заговорите с ним! — сказал он шепотом. — Расшевелите его, пока еще не поздно!

Она машинально повернулась, на стуле, она машинально посмотрела на Джулиана.

— Что еще я могу сказать ему? — спросила она слабым, утомленным голосом. — Разве я не сказала ему всего, когда назвала свое имя?

Настоящий звук ее голоса, может быть, не поразил бы Ораса. Изменившийся тон пробудил его. Он подошел к Мерси с выражением тупого удивления на лице и как-то неуверенно положил руку на ее плечо. В таком положении он стоял некоторое время молча, смотря на нее.

Единственная мысль, выраженная им, относилась к Джулиану. Не отнимая своей руки, не отводя глаз от Мерси, он заговорил в первый раз после того, как удар, нанесенный признанием, ее поразил его.

— Где Джулиан? — спросил он очень спокойно.

— Я здесь, Орас, возле вас.

— Вы окажете мне услугу?

— Конечно. Чем я могу вам помочь?

Он подумал немного, прежде чем ответил, снял руку с плеча Мерси, поднес ее к голове, потом опустил. Следующие слова произнес он грустно, беспомощно, как ошеломленный:

— Мне сдается, Джулиан, что я в чем-то виноват. Я сказал вам несколько жестоких слов. Это было несколько минут назад. Я не очень хорошо помню, о чем это было. Расположение моего духа подвергалось большим испытаниям в этом доме. Я не привык к тому, что происходит здесь, — к секретам, таинственностям и ненавистным низким ссорам. У нас дома нет секретов и таинственностей, а ссоры просто смешны. Моя мать и сестры высокообразованные женщины, вы знаете их. Женщины благородные в лучшем значении этого слова. Когда я с ними, у меня беспокойства нет. Дома меня не терзают сомнения, как здесь, о том, кто такие присутствующие здесь люди, я не путаюсь в именах и тому подобное. Я подозреваю, что такой контраст немножко тяготит мою душу и расстраивает меня. Здесь во мне возбуждают подозрения, и это кончается сомнениями и опасениями, которых я не могу преодолеть. Сомнением насчет вас и опасением насчет себя. Теперь я боюсь за себя. Я прошу, чтоб вы помогли мне. Не следует ли мне прежде извиниться?

— Не говорите об этом ни слова. Скажите мне, что я могу сделать.

Орас повернулся лицом к Джулиану в первый раз.

— Посмотрите на меня, — сказал он, — не поражает ли вас, что я не в своем уме? Скажите мне правду, старый дружище.

— Ваши нервы несколько расстроены, Орас. Больше ничего.

Он опять подумал после этого ответа. Глаза его оставались тревожно устремленными на лицо Джулиана.

— Мои нервы несколько расстроены, — повторил он. — Это правда, я чувствую, что они расстроены. Мне хотелось бы, если вы не прочь, удостовериться, что ничего нет хуже этого. Поможете ли вы мне испытать, в порядке ли моя память?

— Я сделаю все, что вам угодно.

— Ах! Вы добрый человек, Джулиан, и человек со светлой головой, что очень важно именно теперь. Послушайте. Я говорю, что неприятности начались в этом доме неделю тому назад. Вы тоже это говорите?

— Да.

— Неприятности начались с приездом одной женщины из Германии, неизвестной нам, которая очень запальчиво вела себя в столовой. Прав я до сих пор?

— Совершенно правы.

— Женщина эта повела себя высокомерно. Она говорила, что полковник Розбери, нет, я хочу быть вполне точным, что покойный полковник Розбери ее отец. Она рассказала какую-то скучную историю о том, что у ней украла ее бумаги и ее имя какая-то самозванка, выдававшая себя за нее. Она сказала, что самозванку эту зовут Мерси Мерик. Потом довершила все это, указав на девицу, которая должна стать моей женой, объявив, что Мерси Мерик она. Скажите мне опять, прав я или нет?

Джулиан отвечал ему как прежде. Он продолжал, говоря с большим волнением и с большей уверенностью, чем говорил до сих пор:

— Теперь послушайте, Джулиан. Я перенесу из моей памяти то, что случилось неделю назад, к тому, что случилось пять минут назад. Вы были при этом. Я хочу знать, слышали ли и вы это также.

• Предыдущая
• 54/68
• Следующая