Новая Магдалина - Коллинз Уильям Уилки - Страница 6
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
Мерси вынула письмо из незапечатанного конверта. Первые строчки показали ей, что это рекомендательное письмо полковника, поручающего свою дочь ее покровительнице по приезде в Англию.
Мерси прочла все письмо. Писавший называл его последним посланием умирающего. Полковник Розбери с любовью писал о достоинствах своей дочери и с сожалением о ее небрежном воспитании — приписывая последнее денежным потерям, принудившим его переселиться в Канаду с репутацией бедняка. Затем следовали горячие выражения признательности леди Джэнет.
— Я обязан вам, — говорилось в письме в заключение, — что умираю спокойный относительно будущего моей милой девочки. Вашему великодушному покровительству поручаю я единственное сокровище, оставляемое мною на земле. Во всю вашу продолжительную жизнь вы благородно употребляли ваше высокое звание и огромное богатство на то, чтобы делать добро. Думаю, что не меньшей вашей добродетелью будет считаться и то, что вы утешили последние часы старого воина, раскрыв ваше сердце и ваш дом его осиротевшей дочери.
Тут кончалось письмо. Мерси положила его с тяжелым сердцем. Какого случая лишилась молодая девушка! Женщина знатная и богатая ждала ее — женщина такая сострадательная и великодушная, что ее отец был спокоен на смертном одре за свою дочь, и эта дочь лежала, не нуждаясь ни в доброте, ни в помощи леди Джэнет!
Письменные принадлежности французского капитана остались на столе. Мерси перевернула письмо, чтобы написать известие о смерти мисс Розбери на пустой странице в конце. Она еще соображала, какие выражения употребить, когда звук жалостных голосов из смежной комнаты долетел до ее слуха. Оставленные раненые просили помощи — брошенные солдаты лишились наконец твердости.
Она вошла в кухню. Крик восторга встретил ее появление — один вид ее успокоил больных. От одной соломенной постели к другой она переходила со словами утешения, словами, подававшими им надежду, с искусными и нежными руками, от прикосновения которых утихала их боль. Они целовали подол ее черного платья, называли ее ангелом-хранителем, когда это прелестное создание двигалось между ними и наклоняло над их жестким изголовьем свое кроткое, сострадательное лицо.
— Я буду с вами, когда придут немцы, — сказала она оставляя их, чтобы вернуться к своему ненаписанному письму. — Мужайтесь, бедняжки! Ваша сиделка не бросила вас.
— Мужайтесь, сударыня, — отвечали раненые, — и Господь да благословит вас!
Если бы стрельба опять началась в эту минуту, если бы граната убила ее, когда она помогала несчастным, какой христианин поколебался бы объявить, что место этой женщины будет на небесах? Но если война кончится и оставит ее в живых, где будет место ее на земле? Где будут ее надежды? Где будет ее дом?
Она вернулась к письму. Вместо того, однако, чтобы сесть писать, она стояла у стола, рассеянно смотря па бумагу.
Странная фантазия зародилась в ее голове, когда Мерси вошла в комнату, она сама слабо улыбнулась сумасбродству этой фантазии. Что если она попросит леди Джэнет позволить ей занять место мисс Розбери? Она встретилась с мисс Розбери в критических обстоятельствах и сделала все, что женщина может сделать, чтобы помочь другой женщине. Это обстоятельство давало ей некоторое право, может быть, если леди Джэнет не имела в виду другой компаньонки и чтицы. Что если она отважится сама попросить за себя — что сделает благородная и сострадательная дама? Она ответит:
— Пришлите мне аттестат, и я посмотрю, что могу сделать. Аттестаты! Мерси горько засмеялась и села написать в коротких словах все, что требовалось от нее, — простое изложение фактов.
Нет! Ни одной строчки не могла она написать. Фантазию свою она не могла прогнать. Мысли ее были теперь целиком заняты воображаемой картиной красоты Мэбльторнского дома, удобством и изяществом жизни, которую там вели. Опять подумала она о случае, которого лишилась мисс Розбери. Несчастное существо! Какой дом был бы для нее открыт, если бы граната упала у окна, а не на дворе!
Мерси отодвинула от себя письмо и стала нетерпеливо ходить взад и вперед по комнате.
Тревожное направление ее мыслей нельзя было преодолеть таким образом. Воображение ее рисовало одну бесполезную картину для размышлений только для того, чтобы заняться другой. Она теперь заглядывала в свое будущее.
Каковы были ее надежды (если она доживет), когда кончится война? Прошлая опытность обозначала с безжалостной верностью печальную сцену. Куда бы она ни отправилась, чем бы ни занялась, все кончится одинаково. Красота ее возбудит любопытство и восторг, станут расспрашивать о ней; узнают историю прошлого, общество сострадательно пожалеет о ней, общество великодушно составит подписку для нее, а все-таки в конце окажется один результат — тень прежнего бесславия окружит ее, как чума, разъединит ее с другими женщинами, заклеймит, даже когда она вымолит прощение в глазах Божьих, печатью неизгладимого бесславия в глазах людских — вот ее надежды! А ей только двадцать пять лет. Она находится в полном расцвете здоровья и силы. Она может прожить по закону природы еще пятьдесят лет!
Мерси опять остановилась у кровати. Она опять посмотрела на лицо погибшей.
Почему граната убила женщину, имевшую надежды в жизни, и пощадила ту, у которой не было никаких? Слова, сказанные Грэс Розбери, вспомнились ею.
"Если бы у меня была возможность вести такую жизнь! Если бы я имела вашу репутацию и ваши надежды! "
И вот такая возможность пропала! Завидная надежда уничтожена осколком гранаты! Можно было сойти с ума, глядя на тело Грэс, осознавая свое положение так, как она осознавала его. С горькой насмешкой отчаяния наклонилась Мерси над безжизненной фигурой, заговорила с ней, как будто та могла ее слышать.
— О, — сказала она с завистью, — если бы ты могла сделаться Мерси Мерик, а я Грэс Розбери теперь!
Как только эти слова сорвались с ее губ, Мерси вздрогнула и выпрямилась. Она стояла у постели, дико устремив глаза в пустое пространство, мозг ее пылал, сердце так билось, что она задыхалась.
"Если бы ты могла сделаться Мерси Мерик, а я Грэс Розбери теперь! "
В одно мгновение эта мысль приняла новое развитие в ее голове. В одно мгновение убеждение в реальности такого плана поразило ее как электрическая искра. Она может сделаться Грэс Розбери, если осмелится. Решительно ничто не могло помешать ей явиться к леди Джэнет Рой под именем Грэс Розбери.
В чем состоял риск? Где была слабая сторона этого плана?
Грэс сама ясно сказала, что она и леди Джэнет никогда не видели друг друга. Друзья ее были в Канаде, родственники в Англии умерли. Мерси знала место, где она жила, место, называемое Порт-Логан, так же хорошо, как знала его Грэс. Мерси стоило только прочесть рукописный дневник, чтобы иметь возможность отвечать на все вопросы, относившиеся до поездки в Рим и до смерти полковника Розбери. Ей не нужно было представлять образованную девушку. Грэс сама говорила — в письме отца также говорилось в ясных выражениях — о ее небрежном воспитании. Все, буквально все, было в пользу сиделки Мерси. Люди, которые знали ее в госпитале, уехали и не возвратятся более. Ее белье с ее меткой было в эту минуту на мисс Розбери. Белье мисс Розбери с ее меткой сушилось в смежной комнате и находилось в распоряжении Мерси. Способ избавиться от нестерпимого унижения ее настоящей жизни открылся перед нею наконец. Какая это была перспектива? Новая личность, в которой она может быть признанной повсюду! Новое безупречное имя! Новая прошлая жизнь, которую все могут разыскивать сколько угодно!
Румянец вспыхнул на щеках Мерси, глаза ее засверкали. Она никогда не была так привлекательно прекрасна, как в эту минуту, когда новое будущее открылось перед нею, сияя новой надеждой.
Она подождала с минуту, чтобы взглянуть на свой смелый план с другой точки зрения. Что в нем было дурного? Что говорила ее совесть?
Во-первых, относительно Грэс. Какой вред делала она умершей женщине? Вопрос сам давал ответ. Никакого вреда ни ей, ни ее родным. Ее родные также умерли.
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
