Еще одна блондинка - Мэй Сандра - Страница 7

• Предыдущая
• 7/31
• Следующая

Джон лишь мельком посмотрел на них и стал высматривать такси. Рядом с ним в один миг оказался худенький паренек в бандане и безразмерных джинсах, чудом державшихся на бедрах. Из-под банданы на лоб падал клок соломенных волос, зеленые глаза горели на чумазом и хищном лице. Голос у паренька оказался под стать внешнему виду.

– Ух ты, какой законный кентяра, ребя! Сдается мне, он не прочь меня усыновить. Папочка, купи мне сигаретку?

С этими словами малец нахально подскочил к Джону и повис у него на руке. Джон был настолько ошеломлен, что некоторое время вообще не двигался, а потом опомнился и стряхнул этого неуместного Гавроша. Парнишка отлетел в сторону и немедленно заныл плаксивым голосом:

– Ребя, вы видели, как этот фраер меня ударил! Нехорошо обижать маленьких, дядечка. За это Боженька наказывает... камушком по кумполу.

Джон Ормонд ощутил некоторое беспокойство. Нет, физически и теоретически ему ничего не стоило справиться хоть с двумя десятками этих малолеток, но он не представлял, как это сделать на практике. Не бить же детей? С другой стороны, от этих волчат исходил острый запах агрессии, настоящей, звериной злобы. Так стая одичавших собак окружает одинокого путника и ждет, когда он дрогнет хотя бы на долю секунды, чтобы вцепиться ему в горло и разорвать на клочки. Едва подумав об этом, Джон Ормонд ощутил первый приступ паники. Это не было настоящим страхом, нет, ведь он все же был потомком воинов и рыцарей, но идиотизм ситуации заключался в том, что противника было просто неприлично бить...

Спас его официант. Он выскочил из кафе и разразился гневными воплями, призывая на голову шпаны одновременно гнев Господний и всю парижскую полицию. Недовольно бурча и ворча под нос грязные ругательства, подростки обтекли стоявшего столбом Джона с двух сторон и скрылись во тьме. Кто-то на прощание ухитрился пройтись ему по ногам тяжеленным ботинком, и Джону показалось, что это был тот самый, с соломенным клоком волос на лбу.

Официант энергично замахал руками, подзывая такси, и вскоре Джон уже ехал к гостинице. Настроение было испорчено, и потому молодому человеку хотелось спать. У ярко освещенного подъезда гостиницы такси остановилось, и шофер повернулся к пассажиру. Джон полез в один карман. В другой. В карман брюк. Портмоне не было.

Он точно помнил, что спрятал его в карман, расплатившись с официантом. Потом тот еще посоветовал переложить портмоне из внешнего кармана, и Джон тогда машинально похлопал себя... да, именно по правому карману пиджака. Портмоне было на месте.

Джон нагнулся и пошарил на полу машины. Портмоне не было. Граф Лейстерский выпрямился и некоторое время посидел без всякого движения. Шофер терпеливо ждал. Счетчик тикал.

Этот парень повис у меня на правой руке. Обхватил мою ногу ногами, вцепился в рукав. Нет, я бы почувствовал. Или нет?

Джон перевел взгляд на таксиста.

– Мсье извинит меня? Мне нужно подняться в свой номер и взять чековую книжку. Потом портье даст мне наличные, и я... Разумеется, за простой я тоже оплачу.

На смуглом лице таксиста-араба выразилась вся скорбь его многострадального народа. Джон почувствовал, как предательский румянец стыда наползает откуда-то из-под воротничка, и торопливо продолжил:

– Я... на меня напали... Банда подростков украла у меня портмоне. Я уважаемый человек, я не стану вас обманывать. Хотите – пойдемте вместе?

Таксист поджал губы и покачал головой, а затем лаконично изрек:

– Залог давай. Гостиница ходить – черный ход уходить. Али знает, не первый год работать.

– Но... у меня документы остались в портмоне.

– Часы давать. Ключи давать. Пиджак давать. Все равно залог Али. Иначе звать ажан. Иначе жулик.

Семивековая гордость Ормондов вскипела в груди Джона, и он царственным жестом сдернул с запястья золотой «Ролекс». Молча вышел и отправился в гостиницу. На все манипуляции с чековой книжкой и охами-вздохами портье ушло около десяти минут, по истечении которых Джон Ормонд направился к выходу, намереваясь заплатить недоверчивому негодяю-таксисту исключительно по счетчику и ни сантимом больше.

Такси перед гостиницей не было. Джон стоял, глупо вертя головой по сторонам и постепенно понимая, что...

Сзади за плечом сочувственно вздохнул портье.

– Что вы ему оставили, мсье Ормонд?

– Часы.

– Дорогие? Хотя, что я спрашиваю...

– «Ролекс». Отличные часы.

– Да, согласен. Приблизительно... десять лет работы этого парня, без выходных и перерывов на сон и еду. Мне очень жаль, мсье Ормонд.

– Но как же...

– Боюсь, что так. Это не красит Париж, но такова правда жизни. Не расстраивайтесь. Вы запомнили улицу, на которой вас обокрали?

– Да. Кажется. Это Монмартр, маленькая улочка неподалеку от ратуши.

– Участок Сен-Мартен. Вам стоит позвонить туда.

– Зачем?

– У вас пропали документы. Эти подонки возьмут деньги, а остальное выкинут в ближайший бак с мусором. Если повезет, полицейские смогут их найти.

Джон вышел из ступора и устало кивнул.

– Да, вы правы. Я плохо соображаю. Трудный день. Завтра я позвоню в полицию. Ужасно глупо все вышло. Не жаль денег, но вот сама ситуация...

– Понимаю вас и сочувствую. Лет десять назад я вез маме домой свою первую зарплату. Скрутил ее трубочкой, заколол булавкой и спрятал в самый дальний карман сумки. Не поверите – в метро разрезали так, что я ничего и не почувствовал. Денег было – кот наплакал, но обидно и противно – до слез.

Джон почувствовал небывалое. Ему захотелось топать ногами и грозить кому-то неведомому кулаками. Возможно, немного повизжать от ярости. Последний раз он испытывал такое в пять лет, когда тетя Гортензия отобрала у него Атлас звездного неба и отправила спать.

Джон Ормонд повернулся и молча прошествовал в свой номер, сухо кивнув портье на прощание. Через десять минут в номере погас свет, а еще через две минуты Джон заснул мертвым и черным сном смертельно усталого и ошеломленного бедами мира сего человека.

В половине девятого утра следующего дня Джон Ормонд сидел в ресторане своего отеля и с отвращением смотрел на яичницу. Яичница в ответ робко и подслеповато таращилась на него желтыми глазками и тихо скворчала. Джон Ормонд тяжело вздохнул и отодвинул от себя сковороду. Кофе заставил его скривиться, ну а круассаны он сроду не любил. Одним словом, утро не принесло облегчения после вчерашних событий, и молодой граф Лейстерский чувствовал себя совершенно разбитым и каким-то... растерянным, что ли? Это было новое для него чувство – обычно он привык к тому, что жизнь катилась по отличным рельсам, ровной колее, четкой лыжне и – по чему там еще катится жизнь?

Он залпом выпил грейпфрутовый сок, съел мандарин, проглотил косточку и окончательно расстроился. Поднявшись в номер, он сделал пару деловых звонков, а потом с некоторым озлоблением набрал номер мсье Жювийона, намереваясь сделать тому замечание. Велел звонить в любое время, а сам не появляется дома!

Однако из телефонной трубки зажурчал настолько чарующий голос, а извинения мсье Жювийона были столь искренни и живописны, что Джон решил повременить с нотациями. Они договорились встретиться в одиннадцать в конторе мсье Жювийона. На вопрос Джона, почему бы им не встретиться прямо в особняке дяди Гарри, поверенный немного замялся и уклончиво ответил, что на то есть некоторые деликатные причины. Человек с более подвижной психикой и развитым воображением был бы заинтригован. Возможно, он даже позволил бы себе пофантазировать на тему безутешной молодой любовницы старого флибустьера, которая искренне оплакивает своего благодетеля и собирает нехитрые пожитки, так как не имеет отныне никаких прав... Человек с более циничным складом ума предположил бы, что означенная любовница торопливо прибирает к рукам все, что плохо лежит, а душка-поверенный с ней в сговоре... Однако Джон Ормонд не принадлежал ни к тому, ни к другому типу личности. Он любил порядок во всем, он уважал размеренное течение жизни и потому рассудил, что встреча с поверенным – то есть лицом официальным – и должна проходить в официальной обстановке, ничего особенного.

• Предыдущая
• 7/31
• Следующая