Женщина в белом - Коллинз Уильям Уилки - Страница 28

• Предыдущая
• 28/149
• Следующая

Если мисс Голкомб и мистер Гилмор, которые помнят содержание анонимного письма, находят, что его объяснения нельзя считать исчерпывающими или захотели бы узнать дополнительные подробности о лечебнице (адрес он упомянул, так же как и фамилии двух докторов, давших заключение, на основании которого пациентка была принята в сумасшедший дом), он готов ответить на любой вопрос и пролить свет на любую неясность. Он исполнил свой долг в отношении несчастной, дав указания своему поверенному найти ее и снова поместить под медицинский присмотр. Он чрезвычайно желал исполнить теперь свой долг по отношению к мисс Фэрли и ее семье так же прямодушно и честно.

Я был первым, кто ответил ему. Мой собственный долг был для меня ясен. В том-то и состоит красота юриспруденции, что она может оспаривать любое заявление любого человека, при каких бы обстоятельствах и в какой бы форме оно ни было сделано.

Если бы мне официально предложили возбудить дело против сэра Персиваля Глайда на основании его собственного заявления, я несомненно мог бы это сделать. Но долг мой состоял не в этом. Мои обязанности в данном случае были чисто юридическими. Я должен был взвесить объяснение, только что выслушанное нами, учитывая высокое общественное положение и безупречную репутацию джентльмена, представившего нам это объяснение. Я должен был честно решить, были ли обстоятельства, изложенные сэром Персивалем, за него или против него. Лично я был глубоко убежден, что они были за него; сообразно с этим я объявил во всеуслышание, что с моей точки зрения его объяснение является бесспорно исчерпывающим.

Устремив на меня серьезный взгляд, мисс Голкомб сказала со своей стороны несколько слов в том же роде, однако как-то неуверенно, что, по-моему, было не совсем уместно и оправданно. Я не могу с достоверностью сказать, заметил ли это сэр Персиваль или нет. Думаю, что заметил, ибо он снова вернулся к предмету нашей беседы, хотя с полным правом мог уже не касаться его.

– Если бы я излагал все эти факты только перед мистером Гилмором, – сказал он, – я считал бы дальнейшее упоминание об этом печальном случае неуместным. Я знаю, что мистер Гилмор, как джентльмен, поверил бы мне на слово и обсуждение этой темы было бы закончено. Но с дамой я должен вести себя иначе и считаю своим долгом сделать для нее то, чего не сделал бы ни для одного мужчины: представить ей доказательства, подтверждающие истину моих слов. Вам неудобно просить у меня такие доказательства, мисс Голкомб, поэтому мой долг по отношению к вам и в особенности к мисс Фэрли самому представить их. Покорнейше прошу вас немедленно написать миссис Катерик, матери этой несчастной женщины, с просьбой подтвердить то объяснение, которое я дал вам сейчас.

Я увидел, что мисс Голкомб изменилась в лице, по-видимому, ей стало неловко. Предложение сэра Персиваля, хотя он и сделал его чрезвычайно любезно, очевидно, показалось ей (как и мне) намеком, весьма тонким, что он заметил неуверенность, которая сквозила в ней несколько минут назад.

– Надеюсь, сэр Персиваль, вы не настолько несправедливы ко мне, чтобы заподозрить меня в недоверии к вам? – быстро сказала она.

– Конечно, нет, мисс Голкомб, я предложил сделать это только в знак моего уважения к вам. Простите ли вы мое упрямство, если я все-таки буду настаивать на своем?

С этими словами он подошел к письменному столу, придвинул к нему стул и открыл ящик с письменными принадлежностями.

– Прошу вас, напишите короткую записку из любезности ко мне. Это отнимет у вас всего несколько минут. Вы можете задать миссис Катерик два вопроса: была ли ее дочь помещена в сумасшедший дом с ее ведома и одобрения? Второе: заслуживало ли мое участие в этом деле ее благодарности? У мистера Гилмора уже не осталось сомнений, у вас – тоже, но успокойте мои собственные сомнения и напишите эту записку!

– Вы заставляете меня уступить вашей просьбе, сэр Персиваль, хотя я предпочла бы отказать вам. – С этими словами мисс Голкомб встала со стула и подошла к письменному столу.

Сэр Персиваль поблагодарил ее, подал ей перо и отошел к камину. Маленькая левретка мисс Фэрли лежала на ковре перед камином. Он протянул к ней руку и добродушно поманил собаку.

– Подойди, Нина, – сказал он. – Мы с тобой помним друг друга, правда?

Маленькая собачонка, трусливая, капризная, какими обычно бывают эти избалованные собачки, злобно огрызнулась на него, отпрянула от его руки, зарычала, задрожала и забилась под кушетку. Трудно предположить, чтобы такой пустяк, как прием, оказанный ему собакой, мог вывести сэра Персиваля из равновесия, однако я заметил, что он сразу же быстро отошел к окну. Возможно, временами он бывает вспыльчив. Если так, то я ему сочувствую. Я тоже иногда могу вспылить.

Мисс Голкомб недолго писала записку. Закончив ее, она встала и подала ее сэру Персивалю. Он поклонился, взял записку, тут же, не читая, сложил ее, запечатал, надписал адрес и вернул ей. Это было сделано с такой учтивостью и с таким достоинством, что, право, ничего подобного я в жизни не видывал!

– Вы настаиваете, чтобы я отослала письмо, сэр Персиваль? – спросила мисс Голкомб.

– Умоляю вас об этом, – отвечал он. – А теперь, когда письмо написано и запечатано, разрешите задать вам один или два вопроса относительно несчастной женщины, которой оно касается. Я прочитал заявление мистера Гилмора, любезно посланное им моему поверенному, с описанием обстоятельств, при которых была установлена личность автора анонимного письма. Но есть подробности, о которых не упомянуто. Виделась ли Анна Катерик с мисс Фэрли?

– Конечно, нет.

– А с вами, мисс Голкомб?

– Нет.

– Она не видела никого из домашних, кроме некоего мистера Хартрайта, который случайно встретил ее на здешнем кладбище?

– Никого больше.

– Мистер Хартрайт был в Лиммеридже, кажется, в качестве учителя рисования? Он принадлежит к одному из художественных обществ?

– По-моему, да, – отвечала мисс Голкомб.

Он помолчал с минуту, как будто обдумывая этот ответ, а затем прибавил:

– Вы выяснили, где жила Анна Катерик, когда была здесь?

– Да. На ферме Тодда.

– Найти ее – наш общий долг по отношению к этой несчастной, – продолжал сэр Персиваль. – Возможно, она сказала на ферме что-нибудь такое, что поможет нам узнать, где она сейчас. При случае я прогуляюсь туда и порасспрошу их. А пока что, могу ли я просить вас, мисс Голкомб, чтобы вы были столь любезны и передали мисс Фэрли мои объяснения – мне самому слишком тягостно касаться этой неприятной темы, – конечно, когда вы получите ответ от миссис Катерик.

Мисс Голкомб обещала исполнить его просьбу. Он поблагодарил ее, любезно поклонился и оставил нас, чтобы отдохнуть в своих комнатах. Когда он открывал дверь, злая левретка высунула свою острую мордочку из-под кушетки и залаяла на него.

– Мы хорошо потрудились, мисс Голкомб, – сказал я, когда мы остались одни. – Все хорошо, что хорошо кончается.

– Да, безусловно, – отвечала она. – Я рада, что ваши опасения рассеялись.

– Мои! Но после того как вы написали такое письмо, и ваши тоже, надеюсь!

– О да, разве может быть иначе? Я знаю, это невозможно, но мне так хотелось бы, – продолжала она, говоря больше сама с собой, чем со мной, – чтобы Уолтер Хартрайт был еще здесь, присутствовал при этом объяснении и слышал, как мне предложили написать это письмо...

Ее последние слова меня удивили и, пожалуй, даже обидели.

– Мистер Хартрайт безусловно принимал самое живое участие в деле с анонимным письмом, – сказал я, – и я готов признать, что в целом он вел себя весьма осмотрительно и благоразумно, но я никак не могу понять, каким образом его присутствие могло бы изменить то впечатление, которое произвели на нас с вами слова сэра Персиваля.

– Просто мне показалось... – отвечала она рассеянно. – Нет нужды спорить, мистер Гилмор. Вам лучше знать. Принимая во внимание ваш жизненный опыт, лучшего руководителя я не могла бы и желать.

Мне не очень понравилось, что она явно перекладывает всю ответственность на мои плечи. Я бы не удивился, если б это сделал мистер Фэрли, но я никак не ожидал, чтобы умная и решительная мисс Голкомб стала уклоняться от того, чтобы высказать собственное мнение.

• Предыдущая
• 28/149
• Следующая