Все, что блестит - Ховард Линда - Страница 5

— Но я не предлагаю вам взятку, миссис Стэнтон, — отчеканил он, и его глаза заблестели. — Я предлагаю купить вашу долю акций.

— Они не продаются.

— Конечно, продаются, — вкрадчиво возразил он. — Я готов заплатить больше рыночной стоимости ради того, чтобы получить эти акции из ваших рук. Поскольку вы — женщина, я иду на определенные уступки, но моей доброте есть предел, миссис Стэнтон, и я бы не советовал вам пытаться даже немного поднимать цену. Вы можете оказаться ни с чем.

Джессика встала и спрятала руки за спину, чтобы он не мог увидеть, как ногти впились ей в ладони.

— Меня не интересует никакая цена, мистер Константинос, я даже не желаю слушать ваше предложение. Акции не продаются, ни теперь, ни когда-либо, и в особенности вам. Всего хорошего, мистер Константинос.

Но этот человек не был покорным секретарем и не намеревался позволить ей уйти, пока не закончит свое дело. Он двинулся широким гибким шагом, чтобы остановить её, и она вдруг обнаружила, что дорогу ей преграждают очень широкие плечи.

— Ах, нет, миссис Стэнтон, — ласково пророкотал он. — Я не могу позволить вам уйти сейчас, пока между нами все не улажено. Я оставил свой остров и прилетел в Англию с единственной целью — встретиться с вами и покончить с вашими глупыми идеями, которые к тому же наносят серьезный ущерб компании. Вы же не думали, что меня остановит ваша заносчивость?

— Мне ничего не известно о собственной заносчивости, но ваш принцип короля горы действует мне на нервы, — язвительно бросила Джессика. — Акции принадлежат мне, и я голосую так, как считаю нужным. Захват «Драйдена» отдает нечистоплотностью, и потому я проголосовала против. И сделала бы это снова, если бы пришлось. И, кроме того, многие другие акционеры тоже голосовали против, однако следует заметить, что вы хотите купить только мои акции. Или я — лишь первая из тех, кто должен подчиниться?

— Присядьте, миссис Стэнтон, — мрачно сказал Николас, — и я попытаюсь объяснить вам основы финансирования и расширения.

— Я не желаю садиться…

— Я сказал, сядьте! — рявкнул он, и его голос внезапно стал угрожающе резким.

Джессика машинально села, но тут же пожалела, что поддалась и дрогнула перед ним.

— Я вам не прислуга, — вспыхнула она, но не встала. У неё было неприятное чувство, что он толкнул бы ее обратно, попытайся она подняться и уйти.

— Я отдаю себе в этом отчет, миссис Стэнтон. Поверьте, если бы вы были кем-то из моих служащих, то давно научились бы вести себя подобающе, — с убийственной иронией парировал он.

— Я считаю, что веду себя отлично!

Николас мрачно улыбнулся.

— Отлично? Или всего лишь хитро и искусно манипулируя? Думаю, вам было не слишком трудно обольстить старика и заставить его жениться на себе, и вы оказались достаточно умны, чтобы выбрать человека, который вскоре должен был умереть. Вас это устраивало, не так ли?

Джессика чуть не вскрикнула, шокированная его словами, и лишь годы тренировки по выработке самоконтроля позволили ей сдержаться и промолчать. Она отвернулась, потому что не могла позволить ему увидеть выражение своих глаз, иначе он поймет, насколько глубоко она уязвлена.

Он улыбнулся ее молчанию.

— Вы полагали, что мне не известна ваша история, миссис Стэнтон? Уверяю, я знаю о вас довольно много. Ваш брак с Робертом Стэнтоном оказался настоящим скандалом для всех, кто знал и восхищался этим человеком. Но я никак не мог понять, как вам удалось заманить его в ловушку брака, до тех пор пока не увидел вас. Зато теперь все стало ясно: любой мужчина, даже старый, ухватился бы за шанс получить в свое распоряжение ваше великолепное тело.

Джессика вздрогнула от оскорбления, и он заметил мелкую дрожь, пробежавшую по ее телу.

— Не слишком приятные воспоминания? — тихо спросил он. — Пришлось заплатить больше, чем вы рассчитывали?

Она изо всех сил пыталась обрести самообладание, чтобы поднять голову, и вскоре справилась с собой.

— Я уверена, что моя частная жизнь вас не касается, — услышала она свой холодный голос и почувствовала короткую вспышку гордости от того, насколько хорошо ей удалось взять себя в руки.

Черные глаза Николаса сузились, когда он посмотрел на нее, и он открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но зазвонил телефон, и, выругавшись про себя по-гречески, он отступил от Джессики и поднес трубку к уху. Быстро и отрывисто проговорив что-то на греческом, он замолчал. Его глаза скользнули по Джессике.

— У меня срочный звонок из Франции, миссис Стэнтон. Я вернусь через минуту.

Он нажал кнопку на телефоне и произнес приветствие, легко перейдя на хороший французский. Джессика с минуту наблюдала за ним, все еще ошеломленная болью, которую причинили его слова, но, осознав, что он занят, решила воспользоваться предоставленной возможностью. Не говоря ни слова, она встала и вышла из кабинета.

Ей удавалось держать себя в руках до тех пор, пока она не приехала домой, но как только она благополучно оказалась в родных стенах, то села на диван и тихо заплакала. Неужели эти отвратительные сплетни и единогласное осуждение ее брака с Робертом никогда не закончатся? Почему по умолчанию считалось, что она была не более, чем проституткой? В течение пяти лет она несла свою боль и ни разу не позволила никому узнать, как больно это режет ее изнутри, но сейчас она чувствовала себя так, словно у нее больше не осталось сил сопротивляться. Господи, если бы только Роберт был жив!

Даже спустя два года Джессика все еще не могла привыкнуть к тому, что уже не имеет возможности делиться с ним своими мыслями, что он не сможет успокоить ее своей бесстрастной, нажитой годами мудростью. Он никогда не сомневался в ее любви, что бы ни говорили об их декабрьско-майском [1]браке, и она всегда чувствовала тепло его поддержки. Да, он обеспечил ей финансовую независимость и научил, как распоряжаться деньгами, которые завещал ей. Но он дал ей гораздо больше! Материальные блага, которыми он щедро одарил ее, были ничем по сравнению с другими его подарками: любовь, безопасность, самоуважение, уверенность в себе. Он поощрял ее желание к интеллектуальному развитию; он был ее учителем в мире акций и облигаций, поощряя доверять собственному чутью, когда что-то вызывало ее сомнение. Милый, мудрый Роберт! И все же из-за его брака с нею над ним смеялись и издевались, а ее презирали. Когда семидесятишестилетний джентльмен женится на прекрасной молодой девушке восемнадцати лет, сплетни допускают возможность такого только в двух случаях: жадность с ее стороны и попытка воскресить увядающую страсть — с его.

Но все было совершенно не так. Роберт был единственным человеком, которого она когда-либо любила, и любила она его очень сильно, но их отношения были больше похожи на отношения отца и дочери или дедушки и внучки, чем мужа и жены. До их брака Роберт серьезно рассматривал возможность удочерить ее, но, в конечном счете, решил, что брак создаст меньше юридических сложностей. Он хотел, чтобы у нее была уверенность, которой ей всегда не хватало, поскольку она выросла в приюте и была вынуждена отгораживаться ото всех стеной колючей угрюмой покорности. Роберт был твердо намерен сделать так, чтобы ей никогда больше не пришлось бороться за еду, одежду или свой угол; у нее будет все лучшее, а лучшим способом гарантировать ей такой образ жизни было взять ее в жены.

Скандал, который вызвал их брак, потряс лондонское общество, грязные статьи о ней появились в колонках светской хроники, и Джессика была потрясена и пришла в ужас, прочитав несколько откровений от мужчин, которые якобы были в прошлом «любовниками предприимчивой миссис С.». Ее реакция была такой же, как и у Роберта: держать голову еще выше и не обращать внимания на клеветников. Они с Робертом знали правду о своём браке, и Роберт был единственным человеком на земле, которого она любила, единственным человеком, который когда-либо заботился о ней. Их нежная любовь выдержала все испытания, и Джессика оставалась невинной в течение всего их брака.