Целовать девушек - Паттерсон Джеймс - Страница 36

• Предыдущая
• 36/76
• Следующая

— Что-нибудь еще нашли в записках Бет Либерман? — спросил я.

— Пока больше ничего, — ответил Кайл. — К сожалению, не успели спросить мисс Либерман о докторе Уильяме Рудольфе и о том, почему она внесла такой текст в компьютер. А теперь я сообщу о двух предположениях, которые бытуют среди наших специалистов с Западного побережья, — продолжал Кайл. — Ты готов к путешествию по извилинам больного воображения, дружище? К теоретическим размышлениям?

— Готов. Послушаем последние, самые грандиозные домыслы западного ФБР.

— Первая теория заключается в том, что он посылает эти дневниковые записи самому себе. Что он одновременно Казанова и Джентльмен-Ловелас. Он — это оба убийцы, Алекс. Оба — специалисты по части «безупречных преступлений». Есть и другие совпадения. Может быть, он страдает раздвоением личности. Западное ФБР, как ты его называешь, Алекс, настаивает на том, чтобы Кейт Мактирнан немедленно вылетела в Лос-Анджелес. Они желают с ней побеседовать.

Мне не слишком понравилась первая теория, но сбрасывать ее со счетов я не имел права.

— А какова вторая теория Дикого Запада? — спросил я Кайла.

— Согласно второй, этих людей двое. Но они не просто общаются, а конкурируют. Весьма опасная конкуренция, Алекс. И вообще от игры, которую они затеяли, Алекс, дрожь пробирает.

Он был джентльменом с Юга.

Образованным джентльменом.

Теперь он стал самым изысканным джентльменом Лос-Анджелеса.

Он оставался джентльменом при любых обстоятельствах. Этакий лощеный красавчик.

Огненно-красное солнце отправилось в свой долгий неторопливый путь, плавно клонясь к Тихому океану. Доктору Уильяму Рудольфу, прогуливавшемуся по авеню Мельроз в Лос-Анджелесе, оно показалось ошеломляюще великолепным.

Этот вечер был для Джентльмена «магазинным». Он впитывал в себя все, что видел и слышал, купался в атмосфере лихорадочного возбуждения.

Уличная сценка навела его на мысль о книге одного из самых лихих детективных писателей, вероятно Раймонда Чандлера, под названием «Калифорния, универсальный магазин». Очень точно все совпадало с тем, что наблюдал он теперь.

Его взгляд в большинстве случаев задерживался на привлекательных женщинах двадцати — двадцати пяти лет. Они только что выскользнули из отупляющего служебного мира своих рекламных агентств, банков и юридических контор увеселительного района, расположенного вокруг бульвара Сенчури. Одни из них были в туфлях на высоких каблуках и платформах, в обтягивающих эластичных юбочках, другие — в подогнанных по фигуре деловых костюмах.

До слуха его время от времени доносилось соблазнительное шуршание шелка, задорное цоканье каблучков модельных туфель, громкий скрип ковбойских сапог, стоивших больше, чем какой-нибудь американский шериф заработал за всю свою жизнь. Доктор Рудольф чувствовал жар и легкое головокружение. Чрезвычайно приятное головокружение. До чего же хороша жизнь в Калифорнии! И универмаг этот — магазин его мечты.

Наступил самый приятный для него момент: интродукция к окончательному решению. Просмотр меню перед тем, как заказать блюдо. Полиция Лос-Анджелеса пока по-прежнему находится в недоумении и растерянности. Конечно, в конце концов они могут его вычислить, но едва ли. Слишком он искушен в своем деле. Джекил и Хайд своего времени.

Прохаживаясь вдоль фирменных магазинов, он вдыхал аромат мускуса и цветочных духов, ромашковых и лимонных шампуней. Кожаные сумочки и юбки тоже имели собственный и весьма отчетливый запах.

Все это беспощадно щекотало нервы, но было восхитительно. Ну разве не смешно, что эти прелестные калифорнийские лисички дразнят и возбуждают из всей огромной толпы мужчин именно его?

А ведь он всего-навсего маленький пушистоголовый мальчик-лакомка, заблудившийся в кондитерской. Разве нет? Итак, какую из запретных сладостей он выберет на сегодняшний вечер?

Может быть, вот эту маленькую дуреху в красных туфельках и без чулок, что идет под руку с тем беднягой? Или соблазнительницу в пестром черно-белом костюмчике?

Некоторые женщины и в самом деле при входе и выходе из любимых магазинов окидывали доктора Уилла Рудольфа одобрительными взглядами.

Он был, несомненно, привлекателен даже по самым высоким и требовательным голливудским меркам. Напоминал чем-то певца Боно из ирландской рок-группы «Ю-Ту». Вернее, так выглядел бы Боно, будь он преуспевающим ученым в Дублине, Корке или прямо здесь, в Лос-Анджелесе.

Самая удивительная загадка Джентльмена состояла в том, что женщины почти всегда выбирали его сами.

Уилл Рудольф забрел в «Нейтивити», один из самых популярных в последнее время, перворазрядных магазинов на Мельроз. В «Нейтивити» можно было купить модельный бюстгальтер, кожаный жакет, отделанный норкой, «антикварные» наручные часы «Гамильтон».

Разглядывая молодые гибкие тела в многолюдном магазине, он думал о том, что в Голливуде все по первому разряду: приемы, рестораны и даже магазины. Город фактически попался на крючок собственного особого статуса. И Джентльмен отлично понимал всю притягательность такого статуса. Еще бы, ведь он, Уилл Рудольф, был самым могущественным человеком в Лос-Анджелесе. Он упивался ощущением своей неуязвимости, газетной шумихой, подтверждавшей реальность его существования: он — не фикция, не плод собственного извращенного воображения. Джентльмен держал в узде весь город, причем город весьма влиятельный.

Он подошел поближе к восхитительной блондинке лет двадцати с небольшим. Она рассеянно разглядывала драгоценности. Все это ей явно наскучило. Наскучила ее роскошная жизнь. Она была, безусловно, самой красивой женщиной в «Нейтивити», но не это привлекло к ней Джентльмена.

Она выглядела безоговорочно недоступной. Даже в этом дорогом магазине, среди множества других привлекательных молоденьких женщин от нее исходили флюиды недоступности. Не подходи, словно говорила она. Даже не помышляй. Ты не достоин меня, кем бы ни был.

Он почувствовал, как в душе разразилась буря. Захотелось крикнуть во весь голос, перекрывая шум многолюдного торгового зала:

— Я могу тобой обладать! Могу! Ты понятия об этом не имеешь, но я — Джентльмен.

Губы у блондинки были полные, высокомерно изогнутые. Она понимала, что помада и тени для век ей ни к чему. Стройная, с тонкой талией. Элегантная в особом, свойственном южной Калифорнии стиле. Она была одета в цветастую хлопчатобумажную блузу, юбку с запахом и мокасины из дубленой кожи. Загар безукоризненно ровный и здоровый.

Наконец она взглянула на него. «Словно молнию метнула», — подумал доктор Уилл Рудольф.

Господи, что за глаза! Они должны принадлежать только ему. Целиком. Он бы поиграл ими, покатал в пальцах, носил бы повсюду с собой, словно талисман на счастье.

А ее взору предстал высокий, стройный, привлекательный человек лет тридцати с небольшим. Широкоплечий, атлетически сложенный. Фигура спортсмена или скорее танцовщика. Выгоревшие на солнце каштановые волнистые волосы стянуты на затылке в хвостик. Синие, как у юного ирландца, глаза. Одет в слегка помятую врачебную куртку поверх традиционной оксфордской голубой сорочки, полосатый, принятый среди клиницистов галстук указывает на его профессиональную принадлежность. Башмаки на нем были дорогие, фирмы «Доктор Мартенс» — прочнейшая обувь. Выглядел он непоколебимо уверенным в себе.

Она заговорила первой. Сама его выбрала, не так ли? Взгляд ее голубых глаз светился невозмутимостью и весьма сексуальным сознанием своей неотразимости. Она теребила пальцами позолоченную сережку.

— Я что-то от вас утаила?

Он от души рассмеялся, обрадовавшись такому зрелому чувству юмора в нелегком искусстве знакомства. «Славная предстоит ночка», — подумал он. И был заранее в этом уверен.

— Прошу прощения. Обычно не имею привычки пялиться на женщин, во всяком случае стараюсь, чтобы меня не поймали за этим занятием, — сказал он, продолжая смеяться. Смех у него был искренний, естественный. Приятный смех. Незаменимый в его ремесле инструмент, особенно в Голливуде, Нью-Йорке, Париже — излюбленных охотничьих заповедниках Джентльмена.

• Предыдущая
• 36/76
• Следующая