Фирменный поезд Фомич - Колупаев Виктор Дмитриевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/52
• Следующая

Я резким движением дернул простыню. Крестобойников попытался удержать ее с другого конца, но преграда рухнула почти мгновенно. А так как Валерий Михайлович тоже рвал простыню то на себя, то на верхнюю полку, что для него было крайне неудобно, то и запутался в ней, как в коконе. Да еще свирепость какая-то напала на него. Это потому, что я что-то испортил в их с Семеном затее. Он заметался, совсем запутался и упал в проходе между двумя полками. Он еще что-то пытался говорить, но слишком торопился, и понять его поэтому было совершенно невозможно.

Я-то предполагал увидеть за этой самодельной ширмой что-то страшное, в крайнем случае непонятное, необъяснимое. Но там как стоял раньше, так и продолжал стоять макет универмага. Это повергло меня в какую-то растерянность. Появился Иван и, довольно легко приподняв извивающегося Валерия Михайловича, усадил его в угол нижней полки рядом с Тосей.

— В чем же дело? — спросил я.

— Вы еще пожалеете об этом, — с угрозой произнес Валерий Михайлович. — Вы всю жизнь будете жалеть.

— Да ладно, — успокоил я его.

— А Семена в вагоне нет, — совершенно замученным голосом сказала Тося. — Пропал Семка.

Раз она назвала своего мужа Семкой, значит, уже жалела, значит, у нее уже проходило давешнее настроение и какое-то неприятие Семкиных действий.

— Может, вышел в другой вагон?

— Нет, не выходил.

— Ну и ну! То, что перед вашими глазами, разглядеть не можете! — раздраженно крикнул Валерий Михайлович. Он уже заметно поуспокоился, не рвался, не дергался, но простыни сами теперь не спеша скатывались с него. Он был почти свободен, но не делал попыток вскочить и начать защищать что-то свое и Семена, чего мне было не понять. Он вообще, казалось, жалел сейчас не себя и Семена, а нас. Совершенно очевидно, что своими действиями я принес вред или новую беду не им, а себе. Может, даже и другим пассажирам, которых, кстати, становилось возле нашего купе все больше и больше.

— Пропустите! — Это возвращалась тетя Маша. — Через десять минут отправляемся. Провожающих прошу выйти из вагона!

Да что же это она?! Ведь поезд еще и не останавливался. Ведь и никакой станции за окнами не было.

— Граждане! Не толпитесь!

— Тетя Маша! — вскричал я. Я уже совершенно запутался во всем и чувствовал, что этот процесс все более нарастает. — Тетя Маша! Какая остановка?! Какая станция?! Откуда через десять минут отойдет поезд?! Ведь ничего же нет!

— А по расписанию! — хитро ответила тетя Маша.

— Так и что, что по расписанию? Вы в окна посмотрите!

— А ты, гражданин, не верь своим глазам, а верь расписанию.

— Почему нет Усть-Манска? — раздалось несколько встревоженных голосов около выхода из вагона.

— По расписанию есть, — сказала тетя Маша. — И через девять минут поезд отойдет от перрона. Прошу не задерживаться. Кто окажется без билета, с того штраф по всей форме.

Пассажиры растерянно крутили головами, но спрыгивать на ходу поезда не решались, хотя по расписанию сейчас и именно здесь должен был находиться вокзал Усть-Манска.

Ну ладно. Время-то шло. Из купе Инги уже начали выглядывать нетерпеливые студенты строительного отряда. Валерка старательно не смотрел на полку, где лежал не совсем по-комсомольски рожденный ребенок.

Со стороны я, наверное, выглядел нелепо. Конечно. Потому что я сейчас и изнутри выглядел точно так.

Валерий Михайлович окончательно распеленался, но не делал попыток броситься на меня или снова водрузить импровизированную ширму. Он только сказал:

— Учтите, Артюша, что следующая очередь моя. Ну а потом начнется столпотворение. И вы за это будете отвечать.

— Ладно, — снова успокоил я его. — Отвечу, если потребуется.

— И ответите! Перед судом людским ответите! Потому как хотели лишить людей блага.

— А черт с ним, с вашим благом. Давай, Иван, затолкнем этот макетик в чемодан.

— Вот теперь уже точно будет смертоубийство, — пообещал Валерий Михайлович. — Остановитесь!

В голосе его прозвучал отчетливый страх. Валерий Михайлович точно знал, что если мы уберем этот макет в чемодан, произойдет смертоубийство.

— Объяснитесь, по крайней мере, — потребовал я. И сам удивился, сколько в моем голосе было начальственных, не допускающих возражений ноток.

Но Крестобойников молчал.

— Хорошо, — сказал я… И в это время меня что-то сбило с ног. Что-то огромное, шершавое, но все же не совсем твердое, а, даже наоборот, вроде бы мягкое. Удар был неожиданным, иначе бы я не повалился на полку. Оно, это самое, что ударило меня, зацепило и Тосю. Но женщина даже не вскрикнула, только закрыла глаза ладонями. Это что-то было рулоном, чем-то свернутым в рулон. Ну да! Я попытался встать и почти что уже и встал, но меня снова ударило по лицу. Но только теперь-то я уже был готов ко всему, хотя и не знал, к чему, так что я удержался и отбросил выскочивший откуда-то предмет к боковой полке, на которой еще никто не сидел. Зрители наблюдали за действием из соседних купе, почему-то не решаясь зайти в наше. Потом посыпалось еще и еще. Но я уже бил наотмашь, пытаясь защитить и Тосю. Иногда я, правда, промахивался, и женщине тоже доставалось. Секунд пятнадцать я махал руками. Мне уже и Иван помогал. Наконец я выработал систему и даже смог что-то понять. А дело было вот в чем! Из макета, загадочного, непонятного, в котором, если приглядеться, двигались фигурки настоящих людей ростом с мизинчик или менее, из этого самого магазина вылетали вещи! Ковры, дорожки, куртки с замками на плечах, рукаве и груди, коробки с обувью, какие-то свертки, содержимого которых я не мог знать, и еще многое другое. Поток, кажется, начал ослабевать.

Торопливо и безо всякого порядка я начал рассовывать предметы и вещи по верхним полкам. Иван помогал мне. Помогал даже отец все время вопрошающего ребенка. Отцу, кажется, хотелось заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не слышать бесконечных и иезуитских желаний своего отпрыска. Ну и навалено здесь было! Я работал машинально, даже не соображая, для чего это нужно, откуда что взялось и что из всего этого получится дальше. К концу этой гонки я нечаянно взглянул на Тосю. Она все сидела, закрыв ладонями лицо, но там, где чуть-чуть из-под пальцев выступали ее щеки, кожа была мертвенно бледной. Валерий Михайлович, отчасти заваленный вещами и ковровыми дорожками, смотрел на меня со злорадством.

— Тося, — позвал я женщину, но оторвать ее ладони от лица не посмел. — Тося.

Студенты стройотряда уже протолкались к нашему купе и теперь робко поправляли сваливающиеся с верхних полок предметы.

— Разойдитесь, товарищи! — послышался голос Степана Матвеевича. — Да пропустите же!

Вот. Комитет уже наверняка был в сборе, а место для его работы я так и не подготовил. Беда, беда…

— Товарищи… — Я не знал даже, что хотел сказать дальше. — Тося, да что же это вы все…

А все вдруг начали пятиться. Кто-то указал пальцем на макет и вскрикнул. Я оглянулся. Уж вроде бы ничего не могло потрясти меня, а ведь потрясло! Да еще как! Я впервые почувствовал, как отказываются служить так хорошо подогнанные друг к другу мускулы. Я окаменел.

Из макета неторопливо и ладно, старательно и не спеша, с веселой довольной улыбкой вылезал Семен.

— Живем, братцы! — радостно воскликнул он. — Да еще как теперь жить будем!

Он уже вылез весь. Как это у него получилось, понять было совершенно невозможно. Кое-кто из позорно отступивших начал возвращаться назад. Правда, это отступление позволило Степану Матвеевичу да еще двум гражданам, в одном из которых я признал радиста, продвинуться вперед. А там и еще кто-то перся за ними. Ну, впрочем, вполне возможно, что из ресторана. Вечер ведь уже был, вечер!

— Ну что тут, Артем… — Степан Матвеевич окинул взглядом купе, вздохнул и громко добавил: — Да-а…

— Дефицитную вещь достал! — гортанно крикнул Семен. — Еще вчера бы не подумал! Тося! Ты посмотри. Вот туфли греческие… Где они? Кто тут все складывал? Не могли по порядку? А! Вот они. Нет, не то. Или то? Да ты сама посмотри! Ведь обалдеть можно от такого везения! Тося!

• Предыдущая
• 20/52
• Следующая