Венецианская маска. Книга 2 - Лейкер Розалинда - Страница 22

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая

— Ох, дорогая ты моя Бьянка, — Мариэтта почувствовала облегчение. Ничего, придет время, и эти детские огорчения исчезнут сами по себе. В Венеции, слава Богу, полным полно молодых людей, которые захаживают время от времени на вечера в Оспедале. — То, что ты сейчас мне рассказала, останется между нами. И это очень хорошо, что об этом никто больше не знает. Но если ты вдруг переменишь мнение и пожелаешь оказаться здесь, тебе стоит лишь сказать мне об этом. А если даже произойдет чудо и Доменико выпустят, это все равно ничего не изменит, потому что у нас с ним еще с незапамятных времен есть уговор, что ты когда-нибудь будешь жить с нами.

— Как же ты, наверное, тоскуешь по нему, — вырвалось у Бьянки. В ее голосе звучало неподдельное сочувствие.

— Я все время думаю о нем. Однажды он будет на свободе, и лишь для этого я и живу на свете.

У Бьянки на этот счет были сомнения, но высказать их она не решилась.

Именно Адрианна обратила внимание на затянувшиеся паузы между визитами Элены в последнее время.

— Не понимаю, в чем дело. Она никогда не пропускала ни одного дня рождения моих детей, но в последнее время лишь ограничивается тем, что просто посылает с лакеем кому-нибудь из них подарок.

— Что касается наших с ней прогулок, то и здесь дело обстоит точно так же, — недоумевая, согласилась с ней Мариэтта. — У нее всегда находятся какие-то якобы серьезные причины для того, чтобы не встречаться со мной.

Адрианна не стала ничего говорить своей подруге, но подумала про себя, что их встречи с Эленой почти сошли на нет именно с того самого дня, когда Мариэтта решилась поведать ей и Элене, взяв с них слово ничего и никому пока не говорить о том, что беременна.

Когда Мариэтта, будучи в Оспедале, встретилась там с Бьянкой, она сразу же поинтересовалась у девушки, видит ли та Элену.

— Вижу, — ответила Бьянка. — Мы теперь с ней видимся даже чаще, потому что сестра Джаккомина и я занимаемся составлением нового каталога для части библиотеки Челано. Сестра Джаккомина ведь такое светило во всем, что связано с древними фолиантами, а меня она выбрала к себе в помощницы.

— А эта работа не мешает тебе заниматься музыкой?

— А я всегда беру с собой флейту, и если я сестре Джаккомине особенно не нужна, а так часто бывает, — Мариэтта видела, что глаза Бьянки беспокойно забегали, — то просто иду в соседний зал и репетирую там. Мне кажется, что она готова до бесконечности сидеть над книгами. Синьор Челано в своей библиотеке ведь столько их собрал, среди них есть и очень редкие. Она мне говорила, что и синьор Доменико тоже имел очень хорошую библиотеку.

Мариэтта все еще пребывала в недоумении.

— Не могу понять, почему им на выручку должна идти Оспедале, когда библиотека, что на Пьяцетте, вполне могла бы послать во дворец Челано кого-нибудь из своих для этой работы. Видимо, эта идея принадлежит именно Элене, чтобы надоумить своего мужа прислать к ней вас с сестрой Джаккоминой.

Бьянка промолчала.

— А почему ты спросила меня про Элену?

— Ни Адрианна, ни я не видели ее вот уже недели три, наверное. Вероятно, все дело в том, что она очень занята.

— Занята? Она очень часто заходит в библиотеку посмотреть, как там у нас идут дела, иногда послушать мою игру, иногда и подскажет мне что-нибудь.

— Ты часто видишься с Филиппо? — напрямую спросила Мариэтта.

— Нет. Он однажды появился в библиотеке взглянуть, как мы устроились с сестрой-монахиней, и поинтересовался, не надо ли нам чего-нибудь. — Бьянка замотала головой. — Все, что об этом можно сказать, я тебе уже говорила. Между нами ничего нет и никогда не будет.

Мариэтта пыталась и себя убедить, что все было именно так.

Расставшись с Мариэттой, Бьянка поспешила на прослушивание. Постепенно все, что не связывалось с работой во дворце Челано, стало докучать ей. Ее страшно тянуло туда, потому что каждый раз, отправляясь вместе с сестрой Джаккоминой, она надеялась, что на этот раз синьор Челано обязательно зайдет в библиотеку поболтать с ними. Однажды во время такой краткой встречи он даже сказал ей, предварительно убедившись, что сестра-монахиня их не слышит, что ему всегда приятно, если он просто ее видит.

— В моей сумасшедшей и полной невзгод жизни вы, синьорина Бьянка, — луч света во тьме.

Вот и все, что он ей тогда сказал, но Бьянка постаралась запомнить эти слова и была невероятно польщена и даже счастлива услышать от него такой комплимент. Она уже успела разузнать у сестры Джаккомины, что именно у него появилась идея пригласить во дворец привести в порядок каталог крестницу своей жены.

— Я всего лишь как бы приемная крестница Элены, — попыталась Бьянка объяснить сестре Джаккомине свой статус.

Сестра Джаккомина, всплеснув руками, рассмеялась, весьма довольная перспективой вновь отдаться любимому делу.

— Девочка моя, да то, как она тебе помогала, как ухаживала за тобой, когда ты лежала больная, как школила тебя, чтобы ты хорошо играла на флейте — да разве все это не дает ей права считаться самой что ни на есть настоящей твоей крестной, пусть она даже и не давала клятвы, когда тебя крестили?

Прослушивание на этот раз тянулось мучительно долго, и Бьянка стала уже прикидывать, под каким предлогом ей в следующий раз избежать подобных мероприятий, но об этом и думать было нечего. К счастью, сократили хоть число даваемых ей уроков до одного часа в день. Впрочем, сестра Джаккомина без нее во дворец Челано не отправится, и сегодня днем они, как это стало уже традицией, снова должны быть там.

Когда они пришли во дворец, встретили Элену почти уже на пороге — та опять собиралась куда-то идти. Бьянка рассказала ей о разговоре с Мариэттой.

— Она очень беспокоилась, что ни Адрианна, ни она сама не видели тебя уже давно.

— А я как раз и собираюсь на Калле делла Мадонна, — ответила Элена.

После того как Бьянка и сестра Джаккомина просидели над составлением каталога уже часа два, лакей принес для них сладости и прохладительные напитки. После довольно длительного перерыва сестра Джаккомина отослала девушку позаниматься флейтой в смежный с библиотекой зал. Как обычно, Бьянка оставила дверь, соединявшую два помещения, приоткрытой. Расположив ноты на пюпитре, Бьянка стала играть и дошла почти до конца первого произведения, как вдруг почувствовала, что за спиной у нее открылась дверь, и тут же раздались аплодисменты, явно захватившие девушку врасплох. Бьянка стремительно обернулась. В дверях стоял Филиппо Челано.

— Это старинная народная песня о любви. Вы ведь знаете слова, Бьянка?

— Да, мне приходилось слышать их.

— Ну, так напомните мне их.

— Не могу, — она мгновенно покраснела до золей. Произнести такие слова! Страстные слова любви! Ему? Пусть даже декламировать их, нет, Бьянка этого не могла. — Там на нотном листе есть слова, вы можете их сами прочесть.

Она поспешно схватила листок, по неосторожности задела остальные, и те разлетелись по мраморному полу зала. Подошедший Филиппо нагнулся и стал помогать собирать их с пола. Когда ноты вновь возлежали на пюпитре, Бьянке вдруг стало совестно, что она в таком тоне разговаривала с ним. Она украдкой бросила взгляд на Филиппо. Какой же он сильный, высокий! Какое мужественное у него лицо! В жизни она не чувствовала себя такой незащищенной. Если бы она уже давно в своих мыслях не полюбила этого человека, она, наверное, представила бы себе, что его мощным рукам ничего не стоит ухватить ее за талию, как цветок.

— Прочесть это вслух? — осведомился он. — Мне ведь хочется доставить вам удовольствие.

— Нет! Не надо! Прочтите лучше про себя, — принялась настаивать она.

Он искоса взглянул на нее. Что же так могло разволновать эту девушку, почти ребенка, птичку, на которую им уже были расставлены силки!

— Вам нечего бояться, что я с вами флиртую. Большинство женщин только этого и ждут.

— Я ничего неискреннего не люблю, — твердо заявила Бьянка.

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая