В сладостном плену - Андерсен Блэйн - Страница 24

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая

— У нас столько Богов, сколько нам нужно для наших повседневных дел. Один — это создатель всего сущего и он же наблюдает за порядком вещей. Он правит из небесного замка Валгаллы, сидя на троне, который называется Клидскьяльф. Есть еще почти тезка Тор, Бог простых людей, и Улл, направляющий в цель стрелу моего лука. Эти и множество других Богов образуют группу так называемых асов. Ванир, еще одна группа, включает Ньерда и Фрея.

— А что делает Фрей? — Как ни странно, но Бретане и в самом деле было интересно узнать о пантеоне скандинавских богов.

Торгун замялся. Разговор принимал оборот, к которому он не стремился, но ведь она сама спросила.

— Фрей — Бог удовольствий.

— Таких, как танцы?

— Ну да, но танцы особые.

— Что ты имеешь в виду?

— Это Бог удовольствия, которое дают друг другу мужчина и женщина.

— О! — Бретана почувствовала, что краснеет.

Она знала, что из-за сильного смущения ее лицо скоро станет ярко-пунцовым.

— Ну, я… — Бретане самой было неприятно, что она затрудняется в выборе нужных слов. Наконец, оправившись от смущения, она сказала;

— У меня и в мыслях не было тревожить эти твои… руны. Я сейчас все поправлю. — Она потянулась к камню.

— Прошу тебя, не надо. — Торгун взял за руку Бретану, но, как только она оказалась в тисках его мощной длани, опасение за руны тут же было вытеснено жаром прикосновения. Он уже успел забыть нежность ее кожи. И хотя держал только ее руку, память услужливо подсказала ему и другие, более сокровенные места, которых он касался.

Бретане ничего не стоило отдернуть руку, однако, подняв взор от камня, она поняла, что держит ее не столько рука, сколько его взгляд. Она знала, что за этой близостью последует страх.

— Прошу прощения, — пробормотала она, причем это извинение было обращено не только к Торгуну, но и к себе самой.

— Нет, ничего. Только трогать камень нельзя. Все это очень серьезно.

Столь часто непредсказуемая погода наконец-то повернулась к лету. Закончилась ранняя весна с ее заморозками. Лето принесло с собой благословенный теплый ветер с моря. Воспользовавшись прекрасной погодой, Торгуй проводил время вне дома.

Праздность была для него большой редкостью. Однако праздным было только его тело, но никак не ум. Образ прекрасной Бретаны вызывал у него улыбку удовольствия. Внезапно он опомнился — солнце уже так низко, а Бретана опять ушла за ягодами и на этот раз необычно долго задерживается.

Торгуну стало не по себе. Он опасался, что с ней опять что-то случилось. Быстро пробежав по узкой тропинке, викинг оказался на земляничной поляне, но увидел лишь одну корзину, полную ягод, и никаких следов Бретаны. Его сердце учащенно забилось, и не столько от быстрого бега, сколько из-за неизвестности — где же она ? — в его голове роились самые худшие предположения. Что же с ней могло случиться?

Поляну полукругом обрамляла густая стена деревьев, так что Бретана вряд ли могла пойти туда. Оставалась только тропинка, ведущая в сторону моря. Она была очень короткой — начиналась от поляны и доходила до широкого песчаного пляжа. Хотя Торгун и не мог представить себе, что там может искать Бретана, однако пойти она могла только в ту сторону.

Беспокойство Торгуна все усиливалось. Пробежав еще немного, он почувствовал под ногами песок, по которому заскользили его сапоги, и резко остановился.

По пляжу расхаживала Бретана, погруженная в собственные мысли.

Когда она шла к утесам, которыми заканчивался дальний конец пляжа, порывы ветра вздымали складки платья, то раздували его в огромный колокол, то прихотливо прижимали к телу, выставляя во всей красе восхитительные формы ее тела, а то задирали подол так высоко, что обнажались стройные ноги прекрасной саксонки.

Внезапно Бретана ускорила шаги — она резко повернула к морю и пошла в сторону утесов. Их черные силуэты резко контрастировали с морской пеной, матовый след которой обозначал границу отступившего прилива.

Все еще не замечая Торгуна, она взобралась на небольшую площадку, обращенную в сторону моря.

Пристально вглядываясь во вздымающиеся и тяжело падающие волны моря, Бретана напоминала портрет в раме, верхней границей которого служила блистающая лазурь безоблачного неба, а нижней — такая же гладкая поверхность жемчужного песка. В этот момент она напомнила Торгуну не женщину, а скорее одну из скандинавских Богинь во время вечного бодрствования на бескрайних просторах океана. На величественном фоне природы ее силуэт как бы олицетворял собой гордость и силу.

Она стояла неподвижно, погруженная в какие-то неведомые ему мысли, Торгун взошел на ту же площадку, с высоты которой она рассматривала горизонт.

— Бретана! — позвал Торгун.

Бретана думала, что она одна, поэтому звук чужого голоса заставил ее вздрогнуть и быстро обернуться. Голос Торгуна донес до нее только ее имя, но гораздо более красноречивым был вопрос, застывший в его темно-серых глазах. Бретана одним взглядом ответила на этот молчаливый вопрос. В ее глазах отражалась внутренняя борьба между сознанием и обуревавшими ее желаниями. Торгун сразу же понял смысл этой борьбы, потому что она полностью соответствовала его чувствам. И хотя теперь он имел все основания чувствовать себя человеком, наконец-то одержавшим победу, над этим преобладало сознание, что побежден скорее он сам.

Медленно, даже как-то нерешительно, он двинулся навстречу Бретане. Расстояние между ними неуклонно сокращалось, и вот Торгун стоял прямо перед ней. Плавно, как бы совершая некий мистический ритуал, он обнял ее. Это вызвало в ней прилив сильного желания и одновременно наполнило ее паническим страхом. Выдерживать и дальше противоборство этих двух противоположных чувств было уже невозможно. Со вздохом облегчения она упала в его объятия, и была почти рада, что силы для дальнейшей борьбы ее оставили.

Торгун не знал, что же хотел сказать Бретане, когда окликнул ее несколько мгновений назад. Теперь же он как бы лишился дара речи и мог только без конца повторять ее имя, на этот раз чуть слышно и почти с благоговением.

Казалось, он держал ее в объятиях целую вечность. Полная грудь и бедра Бретаны были тесно прижаты к нему, как бы составляя с его телом единое целое. Все связанное с ней так глубоко запечатлелось в его памяти, что он не смог бы забыть доставленное ею наслаждение, даже если с момента их последнего объятия прошли бы многие-многие годы.

Продолжая обнимать ее, он освободил одну руку и нежно, любовно провел ею по ее удивительно прекрасному лицу. Привыкнув ранее встречать сопротивление своим более смелым ласкам, он, к своему удивлению, обнаружил в ее глазах одну лишь покорность.

Сумей Торгун прочитать мысли Бретаны, его сомнения относительно ответного чувства отпали бы сами собой. Бретана, которая за несколько мгновений до этого думала об обнимавшем ее сейчас человеке, знала о бесполезности любых попыток противостоять его желаниям. Придя на берег, она не думала, что Торгун пойдет за ней. И все же в сознании притаилась мысль, что это не исключено.

Ей так хотелось верить, что ее покорность объясняется только сознанием тщетности сопротивления — ведь все равно он ее осилит. Однако она знала, что дело в том, что ее тяга к нему пересиливает в ней все остальное.

Теперь она с нетерпением жаждала продолжения его ласк и страстно желала неизбежного. Он сильнее и сильнее прижимался к ней…

Она нежно гладила его красивое, мужественное лицо, ласково перебирала его волосы. А Торгун уверенно и непринужденно крепко поцеловал Бретану. Язык Торгуна проник во влажную теплоту ее рта. Бретана легонько застонала и еще теснее, всей грудью прижалась к нему, так что даже через толстую ткань платья он почувствовал ее твердые соски.

Он немного отошел от нее и протянул ей руку. Это был призыв, на который Бретана (и она это знала) не могла не откликнуться. Не нарушая установившейся между ними чувственной гармонии, которую теперь излучали ее глаза, она вложила свою руку в его ладонь и они пошли по пляжу к скалам.

• Предыдущая
• 24/61
• Следующая