Палач (СИ) - Крэйн Виктория - Страница 8

• Предыдущая
• 8/61
• Следующая

Вторая рука Люциана медленно поднялась и, распахнув мой халат, замерла над грудью. И вот я ощутила, как эта рука коснулась моего сердца, там, внутри, и легонько погладила. Я завизжала от ужаса. Но вслух не издала ни звука. Это было очень неприятное ощущение. Будто он без единого касания держал в руке мою жизнь и управлял ею. Ощущение на грани боли. Но не боль. Пока еще не боль.

Рука внутри меня сдвинулась, выпуская сердце. Оно робко дернулось, стукнуло разок и, едва-едва разгоняясь, снова погнало мою кровь по венам. Потом рука поползла вверх. Коснулось изнутри моего горла, потом резким рывком достигла головы. Мозга.

— Ты бросаешь мне вызов, Гвин. Ты знаешь, кто я такой?

Длинные невидимые пальцы перебирали что-то у меня внутри. Копались в голове, выискивая что-то. Но блокировка моей сущности держалась без моего вмешательства. Это было то, чем я являлась на самом деле. Как врожденный цвет глаз или форма носа. Люциан не мог этого вытащить, кем бы он ни был. Но он мог свести меня с ума. Мог свести с ума любого. Я когда-то видела его жертв. Взрослых — мужчин и женщин — с разумом младенца. Я не хотела такой доли. Лучше умереть. Но просто умереть он мне не даст. Ему нужен Джек. А без меня Джека ему не видать.

Внезапно Люциан меня выпустил. И это тоже был шок. Он как будто вырвал свою руку из меня, и с нее капала кровь.

Глаза мои расширились. С руки Люциана действительно капала кровь. Он ухмыльнулся, все еще не отводя от меня своего замораживающего взгляда.

— Я могу сейчас щелкнуть пальцами, и ты истечешь кровью. Прямо тут. На этом удобном мягком диване. Но ты же этого не хочешь?

Он явно ждал ответа. Я с трудом повернула голову — влево-вправо. Я не хотела. Хотя неизбежность расправы была очевидной. Но можно и потянуть время, надеясь на нелепое и сказочное «а вдруг».

— Глупо все это.

Я не заметила, как Люциан снова принял человеческий вид. Неужели он показал частицу своей истинной сущности? До того он никогда… Хотя нет. Но он не хотел, чтобы я его видела и запомнила.

— Глупо, — повторил он, словно внушая мне эту мысль. — Ты удивляешься своему молчанию?

Я пожала плечами. Тепло постепенно возвращалось ко мне. Люциан достал откуда-то еще одну бутылку вина и плеснул мне две трети бокала. Лучше бы предложил чего покрепче. И все равно мне было бы мало. Я вцепилась в тонкое стекло, чуть не раздавив, и осушила все одним махом. Потом протянула ему пустой бокал.

— Напьешься, — предупредил он, но налил в этот раз полный и смотрел, как я с ним расправляюсь. — Может, это будет наиболее действенным способом развязать твой язык. Хотя нет… Я все вижу в твоих глазах, иначе бы разрешил тебе говорить.

Ага. Он признался, что моя немота — его рук дело. Сукин сын! Значит, он живет все по тому же принципу: женщина должна молчать, пока ей не разрешат говорить. А пока пусть наблюдает и делает выводы.

— Взрослые люди решают поиграть в благородную оппозицию и захватить некую организацию, где происходит то, что, по их мнению, вредит существованию здоровой демократии и мешает свободному развитию общества. Так?

Я молча попивала вино. А Васька слушает да ест, ага. Он и раньше читал мне нотации. Говорил, что воспитывает. А остальных он просто жестоко наказывал за неповиновение.

Ну что со мной такое, а? Я все время возвращаюсь в прошлое. Ну да, этот негодяй жив-здоров. Я счастлива. Но я здесь не на свидании. Он только что устроил мне показательное выступление. Так я же должна волноваться и переживать. А я сижу тут, слушаю его и пью вино.

Вдруг меня разобрал смех. Я улыбнулась. Потом затряслась от смеха, чуть не пролив вино на все еще распахнутый халат. Черт возьми! Я резко подняла голову. Мир передо мной слегка кружился. Я все-таки напилась. Ура! Теперь мне все до лампочки.

А Люциан все-таки потрясающ с этим своим неземным сиянием. Натуральный Бог! Только падший.

Я смотрела на мужчину, который был когда-то для меня всем. Меня кружило и качало.

Наверное, дело не в вине. А в его смеси с тем, что этот мужчина со мной сотворил.

Внезапно я поняла, что осталась одна. Как он ушел, я не заметила.

Я поставила бокал на журнальный столик и улеглась. Диван был мягок. Свет слегка приглушен. Наверняка позаботился вернувшийся в режим добрячка Люциан. Вот спасибо ему за это. Преогромнейшее.

Я наконец-то заснула.

Они пришли в предрассветный час. В Час Волка, когда человек особенно уязвим. Их было четверо. Четверо на одну меня. Сдернули с кровати и безжалостно поволокли из комнаты. Один шел спереди. Двое меня почти несли, подхватив под локти. Я все еще пыталась отбиваться. Но больше из принципа. Серьезный отпор мне был не под силу. И еще один замыкал шествие.

Комнату, как и было обещано, освещал мерцающий голубоватый свет. Мерцание было неравномерным и напоминало отблески дискотечного стробоскопа. В самом центре стоял стул. На нем спиной ко мне сидел обнаженный человек. Голову он уронил на грудь. Джек.

Напротив, у дальней стены стоял стол. На краешке сидел, скрестив на груди руки, Люциан. Он кивнул моим конвоирам. Те втащили меня внутрь. Но я видела только Джека. Из последних сил я вырвалась и бросилась к нему. Метнувшийся ко мне охранник подсечкой сбил меня с ног, и я грузно приземлилась на каменный пол, пропахав его коленями и локтями. Больно. Я зашипела и прикусила губу.

Джек шевельнулся, отреагировав на движение. Я приподнялась и повернулась к нему. Моя рука потянулась к нему, коснулась колена.

Висящая вдоль туловища рука приподнялась и легла на мою. Сжала. Каким слабым было это пожатие! Мое сердце обливалось кровью от сострадания. Джек был сильно избит. Все тело в кровоподтеках, синяках. Кожа над ребрами просто пугала своим видом. Левая рука сломана и как-то неправильно изогнута. Лицо разбито. Волосы все в засохшей крови.

Мой нежный красивый Джек! Я с ненавистью уставилась на охранников. Человека у стола я не замечала. Люциан нес боль другими способами. Более тонкими и изощренными. Грубая сила — не его метод. Хотя, безусловно, он мог и знал, как. Это делали его шестерки. Делали методично и с удовольствием.

— Гвин, как ты? — прошелестели губы Джека.

Я погладила разбитые костяшки его пальцев и улыбнулась сквозь слезы. Физически я в порядке. Но вот душа… Душа болела.

— Итак, голубки. Думаю, вы оценили то, что вам разрешили свидание.

Голос Люциана был бесстрастен. Я слегка развернулась к нему, но руку Джека гладить не перестала.

— Джек Меллон. Ты нарушил Закон. Ты организовал нападение на Хранилище Арки. Помилование в таких случаях не предусмотрено. Думаю, ты понимал, на что шел сам и на какую участь обрек своих людей. А главное, свою жену. А если она беременна?

Тут Джек вздрогнул. Я замерла. Взгляд Джека искал мои глаза. И в нем была… Вот черт! Надежда!

— Гвин? Гвин, ты беременна? — он спрашивал меня. Он хотел, чтобы я была беременна, он думал, это будет мой пропуск на волю. Он думал, что кто-то останется после него.

Я не знала, что на это ответить. Джек умрет. Но он может умереть счастливым, зная, что у меня будет шанс. И что будет ребенок. Я не была беременна. Я вообще не могла забеременеть. А Джек этого не знал. Когда-нибудь, думала я, я расскажу, почему мне не грозит ходить с большим животом. Но все как-то не было повода. А теперь… Что же мне делать?

Я скосила глаза на застывшую фигуру у стола. Люциан с интересом наблюдал за этой сценой. Он знал, что я не была беременна, и знал, что я не смогла бы выносить ребенка. Совсем недавно он исследовал мое тело так, как не смог бы ни один медицинский сканер.

Это было трусостью. Но я просто склонилась над ладонью Джека, потерлась об нее щекой и оросила слезами. Без единого слова. Но Джек увидел то, что больше всего желал. Я услышала его облегченный вздох.

— Твою жену все равно ожидает казнь, Джек, — пожал плечами Люциан. — В некоторых странах исполнение приговора может быть отложено до окончания лактации, но мы не эти страны. Мы — Арка.

• Предыдущая
• 8/61
• Следующая