Навстречу друг другу - Монро Люси - Страница 14

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая

— Я никому и ничего не должна. — Она смело смотрела ему в глаза. — Я не вижу своей вины в том, что Дион вел машину в нетрезвом состоянии. Я не заставляла его садиться за руль. Ты разрешил своей жене, совсем еще молоденькой женщине, по-прежнему поддерживать дружеские отношения с человеком, не отличающимся уравновешенностью. Если их отношения вообще подпадают под определение дружеских.

— Ты хочешь сказать, что мой кузен затеял интрижку с моей женой?

— Вполне возможно. Ты же мог об этом и не знать? Ты не любил ее, по твоему собственному признанию. А женщину притягивают и обольщают эмоции. — Кому, как не ей, было знать, каким экспертом был Дион в области демонстрации, пусть и не искренних, чувств, проявляя всякий раз удивительную изобретательность. На что Саванна, в общем-то, и купилась. — Очевидно, что ты не баловал Петру излишним вниманием, посвящая ей тот минимум свободного времени, который оставляла тебе работа в международном концерне Кириакисов. Нет ничего странного в том, что компания Диона была ей намного интересней. Разница в возрасте у них была незначительной. Он был превосходен в роли обаятельного компаньона. И, что самое главное, он был всегда свободен — в отличие от тебя.

Румянец красными пятнами проступал на скулах Леандроса, глаза, ставшие практически черными, сверкали искрометным пламенем гнева. Он сделал шаг вперед, Саванна вздрогнула, но не попятилась назад. Она все еще была в ярости.

Рука Леандроса взмыла вверх. Глаза его стали злыми и узкими, а указательный палец был направлен в сторону двери.

— Вон отсюда!

— Почему? Тебе так больно слышать правду? Не тешь себя надеждой, что я стану твоей женой и буду безропотно воспроизводить твое потомство. Хочешь детей? Выбери в жены очередную Петру!

— Уходи! Немедленно! Пока я не наговорил того, о чем мы оба можем пожалеть. — Каждое слово вылетало словно пуля.

Что еще он мог сказать, что ранило бы ее душу сильнее, чем уже выпущенные на свободу слова?

— Должно быть, ты имеешь в виду не слова, а действия? Я должна удалиться, чтобы не провоцировать твоих позорных действий, о чем я впоследствии буду сожалеть.

Она хотела окончательно вывести его из себя, чтобы увидеть, сможет ли этот человек справиться с приступами гнева. Дойдет ли он до применения физической силы, пустит ли в ход свои мощные кулаки, когда воздействие слов перестанет быть эффективным?

— А что ты станешь делать, Леандрос, если я все-таки останусь? Что предпримешь, если я продолжу утверждать, что моего покойного мужа и твою бывшую супругу связывали более тесные, чем дружеские, отношения?

Слова ее метко поразили цель. Выражение его лица становилось зловещим.

— Ты думаешь, что я тебя ударю? Своими ядовитыми намеками ты пытаешься очернить светлую память о Дионе и Петре. Ты думаешь, что этого достаточно, чтобы вывести меня из себя и превратить в чудовище, способное ударить женщину?

— Так достаточно тебе этого или нет? — продолжала подстрекать его Саванна.

— Нет! — старался укротить ее Леандрос. — У меня есть другое оружие. Я смогу сомкнуть твои губы поцелуями. Кажется, они пришлись тебе по душе. Я никогда не смогу причинить тебе физических страданий.

Тело его излучало неистовую ярость, как лампа накаливания излучает свет. Она опорочила его, дискредитировала его репутацию, посягнула на его честь, оскорбила его семью и отказалась взять свои слова обратно. Но он стоял как вкопанный, словно превратился в скалу. Он даже не пытался принудить ее к поцелую. Он просто стоял, а ярость его, как отдельное живое существо, заполняла пространство между ними.

То, что Саванна тщательно прятала в глубине души, вырывалось наружу, и она ответила:

— Я верю тебе.

Он не мог знать, с каким трудом дались ей эти слова.

— Тогда пойми и то, что тебе надо уйти.

Она оставила его одного. И не потому, что боялась превратить ситуацию в неуправляемую, а просто потому, что ей самой было над чем подумать.

Но как только Саванна вышла из кабинета Леандроса, надежда на уединение и глубокие размышления испарилась. Ева и Нисса рвались обследовать близлежащие окрестности, и в скором времени она уже бродила по узким тропинкам.

Леандрос присоединился к веселой компании, найдя их в саду смоковниц.

— Вы укрылись в моем любимом уголке, в тени фиговых деревьев. — Он улыбался, но эта улыбка была предназначена Еве и Ниссе, а не Саванне.

— Дядя! — Нисса стремглав бросилась ему навстречу. Леандрос быстро подхватил ее на руки, виртуозно подбросил высоко вверх и, ловко поймав, снова опустил на землю.

Он нежно погладил Еву по голове.

— Привет, тихоня. Вы с сестрой любите фиги?

Евины глазки радостно блестели, когда она смотрела на Леандроса.

— Да. Можно попробовать? Они уже созрели?

Он сорвал несколько плодов для детей и обратился к Саванне:

— Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо. Это ты просил их называть тебя дядей?

? Да.

Естественно, Ева справилась с лакомством первой. Нисса отвлекалась на пустую болтовню и стрекотала без умолку, не обращая особого внимания, слушают ее окружающие или нет. Ева подошла к Леандросу поближе и дернула его за руку. Саванна не переставала удивляться, как комфортно ее от природы застенчивая дочь чувствовала себя в компании высокого, сильного, едва знакомого ей мужчины.

— Дядя?

— Да, малышка?

— Я устала.

— Тогда мне придется взять тебя на руки.

Ее пространный намек был правильно истолкован, и лицо девочки засветилось ослепительной улыбкой.

— Было бы хорошо.

Нисса сразу же нахмурилась. Она молча наблюдала, как Леандрос водружал маленькое, щупленькое тельце сестры себе на плечо.

— Я думаю, что Ева скоро отдохнет, и тогда ты сможешь взять на руки меня.

Логика у младшей дочери Саванны была потрясающей, и взрослые не могли оставить этого умозаключения без внимания.

— Если ты устала, дорогая, я могу взять тебя на руки, — отозвалась Саванна.

Нисса еще больше насупилась.

— Я могу подождать, пока Евина очередь закончится. — И подтверждая верность своих слов, она поскакала по тропинке, по обе стороны окаймленной ровными рядами красивых фиговых деревьев. Леандрос медленно пошел за ней, тихо переговариваясь с Евой.

Обеспокоенная единодушным признанием, которое завоевал у обеих ее дочерей Леандрос, Саванна решила отстать от компании и медленно плелась позади всех. Как поведут себя дети в обществе Елены и Сандроса? Неужели она ошибалась, когда настаивала на отъезде из Греции? Нужно ли увозить их в Атланту от их многочисленных родственников, которые, возможно, способны окружить их своей любовью?

Сейчас она ясно поняла, почему, в случае передачи иска об опекунстве в суд, Леандрос окажется в более выигрышном положении. Но больше всего ее терзало глубокое чувство вины, что ей ни с кем не удалось завязать крепких дружеских отношений, теплоту которых могли разделять и ее дети.

Она поняла, что сильно отстала от шагающей впереди веселой тройки, когда Леандрос обернулся и обратился к ней по-гречески:

— Догоняй, детка!

Она нахмурилась: вольности в присутствии детей казались ей недопустимыми.

— Почему ты назвал нашу маму деткой? — спросила Ева.

— А как ты поняла, что именно я сказал?

Ева смотрела на Леандроса с выражением полного недоумения. Она низко оценивала ум и сообразительность Леандроса, но была слишком хорошо воспитана, чтобы заявить об этом открыто.

— Потому что я понимаю греческий.

— Ты говоришь по-гречески? — Заявление девочки казалось Леандросу невероятным.

— Конечно, говорю, — ответила Ева, пожимая плечами.

— И я тоже говорю, — гордо объявила Нисса. Он повернулся, чтобы взглянуть на Саванну.

— Ты учила их греческому?

Ему не следовало так удивляться, это не было восьмым чудом света. Саванна наконец-то догнала своих спутников и остановилась в нескольких шагах от Леандроса, на всякий случай сохраняя безопасную дистанцию.

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая