Вечность - Стивотер Мэгги - Страница 25

• Предыдущая
• 25/79
• Следующая

Сэм протянул руку и коснулся бока Грейс; его пальцы скользнули и но шерсти, повторяя очертания ребер.

— Есть одно стихотворение, — произнес он. — «Wie lange braucht manjeden Tag, bis man sich kennt».

Он все водил и водил пальцем по волчьим ребрам, пока волчица не приподняла голову, чем-то обеспокоенная. Сэм сложил руки на коленях.

— Это означает: «Сколько нужно времени, день за днем, чтобы узнать друг друга». Я был к тебе несправедлив.

На слова Сэма мне было ровным счетом наплевать и в то же время нет.

— Прибереги своих колбасников с их виршами для Грейс, — помолчав, отозвался я. — У меня от них мороз по коже.

— Я серьезно, — сказал Сэм.

— Я тоже, — не глядя на него, произнес я. — Даже исцелившийся, ты все равно псих ненормальный.

Сэм не засмеялся.

— Прими мои извинения, Коул, и я больше не буду возвращаться к этой теме.

— Отлично. — Я поднялся и бросил ему полотенце. — Извинения приняты. В твою защиту могу сказать, что я не очень заслуживаю справедливого отношения.

Сэм бережно укутал волчицу полотенцем. От его прикосновения она дернулась, но была слишком обессилена, чтобы сопротивляться по-настоящему.

— Меня не так воспитывали, — сказал он наконец. — Доброе отношение не требуется заслуживать. А вот чтобы заслужить жестокое отношение, нужно постараться.

Мне вдруг подумалось, что, будь здесь Изабел, разговор вышел бы иной. Она не согласилась бы с Сэмом. Впрочем, в случае с Изабел жестокость и доброта подчас ничем не отличались друг от друга.

— И вообще, — начал Сэм, но продолжать дальше не стал, а подхватил Грейс на руки. Она была так плотно спелената, что не могла бы шелохнуться, даже если бы у нее оставались на это силы. Сэм зашагал к дому.

Вместо того чтобы последовать за ним, я вернулся к краю промоины и посмотрел вниз. Контейнеры покачивались в жидкой грязи, так плотно облепленные илом, что первоначальный цвет уже не угадывался. На гладкой поверхности воды не прослеживалось никакого движения, трудно было понять, какая там глубина.

Я сплюнул в яму. Грязь была очень густой, и от моего плевка даже не пошла рябь. Окончить в такой свои дни было бы чудовищно. Мне вдруг подумалось, что все испробованные мной способы уйти были легкими. Когда-то, лежа на полу и твердя в пустоту: «Хватит-хватит-хватит-хватит-выруби меня», я так не считал. Я никогда не думал, что умерен, и обличье Коула, а не кого-нибудь другого на самом деле привилегия.

Пока Джек не погиб, наши родители обожали навязывать нам свои желания. Они выбирали время, когда мы с наибольшей вероятностью собирались чем-то заняться, иногда выполнением домашнего задания, но чаще чем-нибудь интересным с друзьями — например, если мы собирались в кино на какую-нибудь долгожданную премьеру, попадание было практически стопроцентным, — и похищали нас.

После чего везли в «Иль помодоро». Если кто-то еще не догадался, «Иль помодоро» на языке макаронников означает «помидор». До дыры, в которой находится «Иль помодоро», часа полтора езды от Мерси-Фоллз, и это о многом говорит, поскольку Мерси-Фоллз сам по себе та еще дыра. Вы спросите, какой смысл тащиться из одной дыры в другую? А вот какой. В то время как большинству смертных мой отец известен как акула юриспруденции, которая проглатывает оппонентов, не пережевывая, я знаю правду, и заключается она в том, что в руках итальянских официантов, которые подают ему хлебные палочки с чесноком под вкрадчивое пение какого то тенора, он превращается в безобидного котенка.

Я еле отсидела положенное время в школе, мечтая поскорее очутиться в доме Бека и посмотреть, что там затеяли и Сэм с Коулом, а также имея еще миллион планов на вечер. Конечно, я должна была предвидеть, что обстановка как нельзя больше располагает к родительскому похищению. Однако с последнего раза миновало уже больше года, поэтому я оказалась не подготовлена и сдалась практически без боя.

Едва я вышла за порог школы, как зазвонил телефон. Разумеется, это был отец. Чтобы не навлекай, из себя его праведный гнев, пришлось взять трубку. Открыв телефон, я сделала Маккензии знак идти дальше без меня. Она помахала мне рукой, даже не оглянувшись.

— Ну, что там у тебя? — буркнула я и нажала кнопку на электрическом ключе из чистого интереса, откроется машина с такого расстояния или нет.

— Когда закончишь, нигде не задерживайся, езжай прямиком домой, — сказал отец. На заднем плане зажурчала вода и послышался щелчок — мама закрыта косметичку. — Мы едем в «Иль помодоро». Ждем только тебя.

— Ты шутишь? — осведомилась я. — Домашних заданий еще полно, а завтра рано вставать. Поезжайте без меня, устройте себе романтический ужин. Отец разразился своим безжалостным смехом. «Xa.Xa.Xa».

— Мы будем там не одни, Изабел. У нас небольшой праздник. Все хотят тебя видеть. Столько времени прошло. — На заднем плане мама произнесла что-то неразборчивое. — Мама говорит, если ты поедешь с нами, она оплатит смену масла на твоей машине.

Я распахнула дверцу своего джипа и с отвращением ступила в лужу. Поразительно слякотная выдалась неделька. В лицо ударил теплый воздух — признак наступившей весны. Потеплело настолько, что, увы, воздух в запертой машине стал нагреваться.

— Она уже обещала мне оплатить смену масла, когда просила забрать ее вещи из химчистки.

Отец передал мой ответ матери. Возникла пауза.

— Она говорит, что отвезет тебя в Дулут на какое-то мелирование. Постой, ты собралась красить волосы? Я не большой поклонник…

— Я не хочу никуда ехать, — перебила я его. — У меня были свои планы. — В голову мне вдруг пришла одна мысль. — Что вы отмечаете на этот раз? Это как-то связано с отстрелом волков?

— Ну, вообще-то да, но мы не будем обсуждать это весь вечер, — сказал отец. — Будет весело. Будем…

— Прекрасно. Я еду. Передай маме, что я больше хочу подстричься, а не покраситься. Только не у того недоумка, от которого она без ума. Вечно он делает из меня какую-то тетку. По-моему, он учился стричь на ситкомах девяностых.

Я плюхнулась в машину и завела двигатель, стараясь не думать о предстоящем вечере. Ради Сэма с Грейс я была готова на то, чего ни за что не стала бы делать ни для кого другого.

— Рад это слышать, Изабел, — сказал отец.

Я хмуро уставилась на руль. Впрочем, я верила отцу.

Каждый раз, когда мы бывали в «Иль помодоро», я задавалась вопросом, что они подмешивают в еду, из-за чего мои родители так прикипели к этому ресторанчику. Все таки мы были калифорнийцы, наученные вроде отличать приличное заведение от неприличного, однако же почему-то сидели за столом, покрытым скатертью в красно-белую клетку, слушая жалкие попытки какой-то незадачливой выпускницы колледжа изобразить оперную арию, изучали меню и угощались четырьмя различными сортами хлеба, ни один из которых не имел ровным счетом никакою отношения к Италии и выглядел исключительно по-миннесотски. В зале было темно, низкий потолок оклеен звукоизолирующими панелями. Итальяно-американский склеп с привкусом песто.

И приложила все возможные усилия, стараясь оказаться за столом рядом с отцом, поскольку всего приглашенных было человек пятнадцать, а я согласилась присутствовать на этом сборище исключительно ради того, чтобы узнать, о чем он будет говорить. И тем не менее между нами все-таки вклинилась некая дама по имени Долли. С другой стороны от меня уселся ее сынок; укладку он, видимо, делал, сунув голову в аэродинамическую трубу. Я грызла хлебную палочку и очень старалась не соприкоснуться локтями с соседями.

Что-то перелетело через стол и приземлилось аккуратно в моем декольте. Напротив меня сидела точно такая же жертва аэродинамического туннеля — очевидно, братец первого. Он ухмылялся и переглядывался с моим соседом. Долли, не замечая ничего вокруг, болтала с моей матерью — та сидела по другую руку от отца.

Я наклонилась через стол к стрелку.

• Предыдущая
• 25/79
• Следующая