Вечность - Стивотер Мэгги - Страница 47

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая

Я зажмурился.

Перед глазами у меня стояло мертвое тело Оливии. И лицо Тома Калперера.

— Он в Пограничном лесу.

Кениг с шумом выдохнул.

— И Грейс Брисбен тоже, — произнес он. — Я не ошибся?

Я продолжал сидеть с закрытыми глазами.

— И ты, — продолжал Кениг. — Ты тоже там был. Скажи мне, что я спятил. Скажи, что я ошибаюсь. Скажи, что, когда в ту ночь я видел волка с глазами Джеффри Бека, мне все это почудилось.

Вот теперь я открыл глаза. Мне нужно было видеть выражение, с которым он произнес эти слова. Он смотрел прямо перед собой, и брови у него были нахмурены. Он выглядел совсем мальчишкой, и даже полицейская форма казалась не такой грозной.

— Вы не ошиблись, — произнес я.

— И никакого рака у него тоже нет.

Я покачал головой. Кениг не повернул головы, но еле заметно кивнул, словно каким-то своим мыслям.

— А следов Грейс Брисбен нет, потому что она не исчезла, а…

Кениг запнулся. Он не мог заставить себя произнести эти слова вслух.

Я поймал себя на том, что для меня все зависит от этого мгновения. От того, закончит он предложение или нет. От того, докопался он до правды, как когда-то Изабел, отгородился от нее, исказил, пытаясь втиснуть в рамки какой-нибудь религии, или подменил чем-то другим, вписывающимся в менее странную картину мира, как поступили мои родители.

Я не сводил с него глаз.

— А превратилась в волчицу. — Взгляд Кенига был устремлен на дорогу, но руки теребили обивку руля. — Мы не можем найти ни ее, ни Бека, потому что они превратились в волков.

— Да.

Кениг покачал головой.

— В детстве отец рассказывал мне истории про волков. Он утверждал, что в колледже у него был друг оборотень, а мы смеялись над ним. С ним никогда нельзя было сказать наверняка, рассказывает ли он байку или говорит правду.

— Это правда.

Наша тайна облаком висела в воздухе между нами. Сердце у меня колотилось. Я прокручивал в памяти все наши с Кенигом разговоры и пытался понять, изменилось ли мое отношение к нему. Не изменилось.

— Почему тогда — у меня в голове не укладывается, что я это спрашиваю, но все-таки, — почему они не превращаются в людей, если всей стае грозит гибель?

— Мы не можем превращаться по собственному желанию. Это зависит от температуры. Зимой волки, летом люди. С каждым годом мы проводим и человеческом обличье все меньше и меньше времени, пока в конце концов не превращаемся в волков навсегда. В волчьем обличье мы не помним себя людьми, — Я нахмурился. Каждый день, проведенный с Коулом, делал последнее утверждение все менее правдивым. Странно было чувствовать, как что-то, так долго бывшее для тебя незыблемым, начинает понемногу изменяться. Все равно как если бы сила притяжения перестала действовать по понедельникам. — Разумеется, это крайне упрощенное объяснение. Но по сути все обстоит именно так.

Слышать выражение «крайне упрощенное объяснение» из собственных уст тоже было странно; просто Кениг сам выражался очень официально.

— Значит, Грейс…

— Не объявляется потому, что при такой погоде ее состояние пока нестабильно. Как она объяснит все родителям?

Кениг задумался.

— Вы рождаетесь такими?

— Нет, все происходит как в старых добрых фильмах ужасов. Методом укуса.

— А Оливия?

— Ее укусили в прошлом году.

Кениг негромко фыркнул.

— Уму непостижимо. Я ведь знал. Я раз за разом натыкался на подтверждения этого факта, но не мог поверить. А когда Грейс Брисбен исчезла из больницы, оставив в палате только окровавленную ночную рубашку… врачи сказали, она умирала и не смогла бы покинуть больницу без посторонней помощи.

— Ей нужно было превратиться в волчицу, — сказал я негромко.

— Все в отделе обвиняли тебя. Пытались найти способ тебя распять. И Том Калперер в первых рядах. Хейфорт и все остальные прямо из кожи вон лезли, чтобы ему угодить. — В его голосе прорезалась горечь, и я вдруг увидел его в совершенно ином свете. Без формы, дома, с банкой пива, с собакой или перед телевизором. Обычным человеком, а не безликим существом в форме, каким я всегда его считал. — Они были бы очень рады повесить на тебя всех собак.

— Это не может не радовать, — отозвался я. — Потому что я могу лишь до посинения твердить им, что ничего не совершал. Пока Грейс не будет достаточно стабильна, чтобы появиться снова. А Оливия…

Кениг помолчал.

— Почему они ее убили?

Мне все время мерещилась Шелби, из головы не шел ее взгляд, устремленный на меня сквозь кухонное окно, отчаяние и гнев, которые я в нем различил.

— Думаю, никаких «их» там не было. За всем этим стоит одна волчица. Она раньше уже нападала на Грейс. И на Джека Калперера тоже она напала. Никто другой не стал бы убивать девушку. Летом уж точно. Летом другой еды полно.

Я должен был попытаться очень осторожно задвинуть воспоминания об истерзанном теле Оливии куда-нибудь в глубь сознания.

Минуту-другую мы ехали молча.

— Значит, ситуация следующая, — произнес Кениг, и я восхитился, что он даже сейчас выражался как полицейский. — У них есть разрешение на отстрел всей стаи. Четырнадцать дней — это не очень много. Ты утверждаешь, что часть из них вряд ли сможет превратиться в людей до этого срока, а часть не способна превращаться в людей совсем. Выходит, речь идет о массовом убийстве.

Ну наконец-то. Слышать подобное определение плана Калперера было отрадно и жутко одновременно.

— Вариантов у нас не так много. Можно объявить об истинной природе волков, но…

— Мне кажется, это не очень удачная идея, — поспешно произнес я.

— И я как раз собирался сказать, что это не кажется мне разумным. Оповестить жителей Мерси-Фоллз о том, что в окрестностях обитает стая волков, переносящих неизлечимое инфекционное заболевание, когда мы только узнали о гибели девушки…

— Это добром не кончится, — договорил за него я.

— Другой вариант — попытаться поднять на защиту волчьей стаи «зеленых», не упоминая при этом, что это не обычные волки. В Айдахо такое не сработало, да и сроки, думаю, слишком короткие, но…

— Мы думали переселить их, — сказал я. Кениг замер.

— Продолжай.

Я замешкался, подбирая слова. Кениг говорил так четко и логично, и меня опять охватило чувство, что я должен разговаривать так же.

— Куда-нибудь подальше от людей. Но с другой стороны… этим мы можем еще больше усугубить ситуацию, если не будем знать, как к этому отнесутся люди. И я не представляю, как поведет себя стая на новом месте, если не будет границ. Я не понимаю, надо ли попытаться продать дом Бека и купить землю, или еще что-то. У нас не хватит денег выкупить всю территорию. У волков огромный ареал обитания. Так что всегда есть вероятность осложнений.

Кениг побарабанил пальцами по рулю, сощурился. Повисло долгое молчание. Я был этому рад. Я нуждался в этом. Последствия моей откровенности казались предсказуемыми.

— Мне кое-что пришло в голову, я только еще не до конца это продумал, — сказал наконец Кениг. — У меня есть земля, в нескольких часах езды к северу от Пограничного водопада. Она принадлежала моему отцу. Я ее унаследовал.

— Я… не надо…

— Это полуостров, — перебил меня Кениг. — Довольно большой. Раньше там была база отдыха, но она давно закрыта из-за старых семейных дрязг. Территория огорожена. Изгородь там не самая лучшая, между деревьями просто натянута рабица, но ее можно укрепить.

Он посмотрел на меня, а я на него, и я понял, что у нас обоих появилась одна и та же мысль: возможно, это выход.

— Я не уверен, что полуостров, даже большой, сможет прокормить целую стаю. Придется их подкармливать, — сказал я.

— Ну так подкармливай, — отозвался Кениг.

— А туристы?

— Там рядом отработанные карьеры, — сказал Кениг. — Добывающая компания не работает с семьдесят шестого года, но землю они оставили за собой. Поэтому с базой ничего и не вышло.

Я прикусил губу. Поверить в надежду было трудно.

— Все равно остается проблема, как их туда переправить.

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая