Цветы в пустоте - Сергеева Александра - Страница 21

Конрад прислонился спиной к дверному косяку, прикрыв за собой дверь, а Сильвенио неуверенно отбросил покрывало, бессмысленно смотря куда-то в пространство. Аргза думал, что тот сейчас просто уляжется и будет ждать, как всегда. Но – нет, на этот раз тот проявил неожиданную инициативу: вдруг выпрямился, сидя на коленях, и начал медленно водить руками по своему телу, запрокинув голову и демонстрируя окованное ошейником горло. Аргза следил за этими руками, как заворожённый: за узкими ладонями, мягко оглаживающими все изгибы, за неправдоподобно хрупкими запястьями, за длинными талантливыми пальцами, пробегающими по выступающим рёбрам и несильно щиплющими бледно-розовые соски, за острыми подвижными локтями, обострившимися ещё больше из-за недавнего голодного режима. Аргза и раньше подозревал, что у него какая-то нездоровая фиксация на его руках, теперь же был уверен в этом совершенно точно – он просто не мог перестать на них смотреть. Тем более, когда эти самые руки так откровенно ласкали остальное тело, выгнутое, вдобавок, в столь соблазнительной позе. Лиам мерно раскачивался, как бело-синяя тонкая змейка, то ли гипнотизируя, то ли впадая в транс сам, и дыхание его быстро сбивалось. Уже несколько раз его пальчики пробежались у него между ног вверх-вниз, словно бы и не касаясь, но от этого румянец, покрывавший его щёки, становился с каждым разом всё заметнее, а раскачивания – быстрее. Конрад медленно, неторопливо подошёл к нему, внезапно вцепился в волосы, заставляя замереть на месте, и Лиам всё той же змейкой скользнул к нему, призывно прошёлся ладошками по брюкам. Аргза почувствовал, как у него встал – от одного лишь этого такого нетипичного поведения, делавшего Сильвенио похожим на профессиональную шлюху. Каждый жест, каждое его движение были очень точно спланированными, вызубренными наизусть, рассчитанными на то, чтобы возбудить даже какого-нибудь старого импотента-натурала. Даже свои длинные синие ресницы он опускал теперь как-то совсем по-блядски. Такими же заученными движениями тот самостоятельно расстегнул брюки Аргзы – Конрада – и, спустив их, совершенно крышесносно припал губами к внутренней стороне бедра.

"Впечатляет, правда? О, я знаю, что впечатляет – признай, только я мог сотворить такой шедевр из того занудного бревна, которое у тебя было."

Эти слова Аргзу мгновенно отрезвили. Он абсолютно не хотел знать, какими методами Конрад добился такого результата. То есть, выглядело это всё, конечно, и впрямь потрясающе, но…

Пустые, как у машины, ничего не выражающие голубые глаза, ставшие из пронзительно-лазурных почти бесцветными, не давали Аргзе насладиться всем этим более чем привлекательным зрелищем.

Безусловно, Лиам, соблазнительно облизывающий губы – себе и ему, Лиам, сам подающийся бёдрами навстречу, когда он опрокинул его на кровать и приступил от прелюдии к делу, Лиам, стонущий какие-то пошлости томным от хорошо разыгрываемой страсти голосом – такой Лиам был просто мечтой. Но это был

не

его

Лиам, это был какой-то неживой робот, занявший его место. Конрад, конечно же, не обращал внимания на эти стеклянные глаза, ему нужно было только услужливое, умеющее правильно себя подать тело. А Аргзе – Аргзе нужен был отклик. Зачем – он не знал и сам, и знать, честно говоря, не хотел, но факт был в том, что он вдруг очень ясно понял: ему хотелось бы, чтобы Лиам делал всё это по доброй воле, сам. Добровольно – или лучше никак, чем так, потому что так было… неправильно. Аргзе нужен был только его Лиам, настоящий – извечно смущающийся, робкий, вовремя и невовремя вставляющий какие-то заумные комментарии, застенчивый, прямо как девчонка, путающийся в собственных желаниях и эмоциях, парадоксально гордый – хотя со стороны это было не так заметно – и непременно серьёзный, даже в постели. Потому что именно эти качества в основном определяли выбор Аргзы все последние годы в вопросе "кого привести в спальню".

Конрад исчез из его сознания, как всегда, резко и без предупреждения. Когда Аргза понял, что снова может контролировать своё тело, он уже лежал на обессиленном Лиаме, основательно придавливая его своим весом, и восстанавливал дыхание.

– Вы… наблюдали за этим, сир? – спросил тот хрипло, тоже явно ощутив его присутствие теперь.

– Не поверишь, но у меня не было выбора. Да, наблюдал.

Сильвенио осторожно выбрался из-под него, и Аргза увидел, что спина у него вся исцарапана, а плечи – снова искусаны. Хорошо хоть, на этот раз обошлось без лесок и когтей.

– И как? Вам понравилось… представление?

Аргза внимательно посмотрел на него – тон Лиама ещё никогда не был так близко к истерическому. Но глаза его были по-прежнему пусты и бесцветны.

– Честно говоря, не очень. Ты здорово переигрывал.

– Прошу прощения, милорд, я постараюсь лучше в следующий раз. Могу я уйти сейчас к себе?

Аргза удивился и хотел было поинтересоваться, зачем ему идти к себе, если можно переночевать и тут, но вовремя сообразил кое-что и только кивнул, разрешая. В конце концов, Лиам не заслужил сейчас ещё одного унижения – а его было не избежать, если бы Аргза приказал ему остаться, потому что глаза у него были очень подозрительно сухие, а лицо – подозрительно спокойным. Аргза знал, что последует за этим спокойствием.

Он немного полежал ещё с четверть часа после того, как Лиам, одевшись, ушёл. А потом встал, натянул штаны и отправился в дальний коридор, ведущий к комнате первого помощника.

Ожидаемые им всхлипывающие звуки он услышал ещё на подходе к двери. Звуки были отчаянные, протяжные, и Аргза без труда представил себе Сильвенио, сжавшегося на полу возле своей кровати в комок и закрывающего себе рот руками, чтобы не разбудить своими рыданиями уставших за день рабочих. Сильвенио думал, что никто не знает об этой его привычке выплакиваться после чего-нибудь особенно ужасного у себя в комнате, и даже Джерри с тех пор, как Лиам принял к сведению тот совет Хенны, никогда не видел ни единой слезинки друга. Но Аргза знал, Аргза слышал, как тот плачет – в основном благодаря пресловутому мысленному каналу, натянутому между ними: бессвязные отголоски его рыданий эхом отдавались у пирата в сознании. До сих пор он успешно делал вид, что ничего не замечает, справедливо полагая, что Сильвенио, верный своему убеждению не плакать при чужих, совершенно не обрадуется, если узнает о его осведомлённости.

– Лиам. Открой дверь.

Зачем он нарушил данное себе негласное обещание не вмешиваться и пришёл к нему на этот раз – было не ясно и ему самому. Но какие-то дремучие инстинкты подсказывали: в последнее время на Лиама обрушилось слишком уж много наказаний, и если ничего не предпринять сейчас – тот сорвётся окончательно. Сломается, не выдержав, или окончательно от него отдалится, сросшись со своей новой маской выполняющего любые прихоти робота с потухшим взглядом. Аргза не хотел ни того, ни другого.

– Я… я хочу побыть один, сир… – раздалось с той стороны двери приглушённо. – Можно?

– Нет. Нельзя. Открывай.

– Я выйду к вам позже… через пять минут, милорд. Да, через пять минут…

Конечно же, он ни в какую не собирался показывать Аргзе свои слёзы. Пират сильно сомневался, что после таких истерических рыданий тот сможет успокоиться за пять минут, но сделал вид, что поверил:

– Ну, хорошо. Жду в кабине.

И нарочно тяжело зашагал по коридору, чтобы тот понял: он уходит. Но, свернув за ближайшим поворотом, сразу же использовал Тёмную технику и шагнул из коридора прямиком в комнату помощника.

Он вышел из сомкнувшегося за спиной воздуха как раз в тот момент, когда Сильвенио, поднявшись с пола, подошёл к двери, неуверенно вслушиваясь – видимо, чтобы удостовериться, что Аргза не поджидает его за дверью. Услышав за спиной движение, он резко развернулся, коротко вскрикнул и попытался хотя бы заслонить лицо руками – но Аргза вовремя поймал его запястья и развёл его руки в стороны, крепко удерживая. Сильвенио беспомощно затрепыхался, вертя головой и ища хоть какого-то укрытия, а затем вдруг обречённо затих и посмотрел на него, тихо всхлипывая. По лицу у него безостановочно катились дорожки слёз, и в этот момент он казался Аргзе как никогда живым и красивым. Особенно же красивыми у него были сейчас глаза: большие, чуть раскосые, безмерно выразительные, ярко-синие – именно такие глаза, какие нравились Аргзе больше всего в нём.