Журнал «Компьютерра» №35 от 28 сентября 2005 года - Компьютерра - Страница 10

• Предыдущая
• 10/28
• Следующая

И мы в конечном счете приходим к тому, чего не ожидает никто: методом анализа оказывается искусство. А там, где останавливается искусство, начинает работать трансценденция – самый последний способ познания, который позволяет получить ответ на уровне фразы «Я вижу». И не нужно считать этот способ менее точным, чем любой другой. Наука – точно такой же способ водить себя за нос, как и ЛСД. Вопрос исключительно в том, как прагматически вы можете использовать полученные результаты.

Но если все эти методы так или иначе дают осечку, то непонятно, как прогнозы вообще возможны. Для точных расчетов не хватает ресурсов и первичных данных, а прозрения исключительно субъективны и имеют смысл только в системе жизненных перспектив конкретного человека.

– Да, действительно, гуманитарные технологии, в том числе анализ будущего, нельзя поставить на конвейер, приспособить для получения типового и стандартного результата. В этом их отличие от обычных, физических технологий. И само собой разумеется, что для группы «Лэнгли» грядущее будет одним, для группы «Конструирование будущего» – другим, и так далее. Но кто вообще сказал, что будущее одно? В мире происходит постоянное столкновение будущих.

Всякий раз, когда вы пытаетесь управлять миром – а управление будущим и есть управление миром, – вы строите модель. В рамках этой модели вы можете добиться всего, и неважно, какие вы при этом имеете ресурсы: ничего, кроме своей головы, или власть и влияние во всех сферах общества. Возможности повлиять на ход событий в данном случае определяются желанием и стремлением. Но это, конечно, не означает, что у экспертных групп, о которых идет речь, нет устоявшегося инструментария. Все они вполне технологизированы и получают в рамках своих задач, целей и представлений достаточно четкие результаты.

Хорошо, а как сочетается прогнозирование с социальной инженерией? Вы говорите о работе аналитиков, но необходимы какие-то механизмы, которые воплощают прогнозы и стратегии в действительность.

– Поясню это на экстремальном примере. В последние несколько лет мы столкнулись с серией отменно подготовленных терактов: WTC 11 сентября, «Норд-Ост», Мадрид, Беслан. Посмотрите на ситуацию в «Норд-Осте»: идеально организованный захват заложников, высочайший уровень планирования. Это делают арабские террористы, вчера прочитавшие Коран, которым не жалко своей жизни? Человек, который способен спланировать такие вещи, свою жизнь и свой разум ценит очень высоко.

И тогда возникает очень интересная картинка. Представьте группу аналитиков, которые абсолютно безжалостны, очень умны и имеют вполне определенные цели, и группу смертников, задача которых одна – выполнять точные, прямые, простые распоряжения. Вот одна гуманитарная технология – объединить эти две группы. Ведь еще двадцать лет назад мысль о том, что рафинированный генштабовский интеллигент может иметь что-то общее хотя бы с Усамой бен Ладеном, я уж не говорю про наших басаевцев, показалась бы просто оскорбительной. Другая технология состоит в том, чтобы научиться работать с группами смертников. Это то, чего так и не смогли добиться ни Сталин, ни Гитлер, ни японцы, потому что смертники были плохо управляемы. Они все хотели героически погибнуть, но не там, где этого требовало командование.

На чем это все основано – на различных психологических методиках?

– Конечно, это некие продвинутые варианты НЛП, но и нечто большее, чем НЛП. Перспективная сегодня технология – работа с идентичностями. Если выявить тот идентификатор, который для личности важнее всего на свете, – а он всегда один, – то можно получить огромную власть над человеком. Но гораздо интереснее более сложный способ, когда речь идет не о замене чужого идентификатора своим, специально подобранным, а о создании композитной идентичности. Один такой эксперимент, кстати, ставили еще в СССР, пытаясь построить идентичность советского человека.

Все техники, о которых вы говорите, направлены на изменение сознания отдельно взятой личности, но в то же время результатом их применения становятся перемены в социальном мире. Тогда получается, что нет четкой границы между технологиями, работающими на макро– и на микроуровне.

– Ее вообще нет – не только четкой, вообще нет. Гуманитарные технологии современности построены на убеждении, что есть определенный изоморфизм между человеком и обществом. Технология, которая управляет личностью, одновременно управляет и обществом, и наоборот. Поэтому те технологии, о которых я говорю, – это, с одной стороны, сильное воздействие на личность, а с другой – прямое или опосредованное воздействие на общество. Хотя есть и личные технологии, которые работают только с индивидом и не имеют выхода на общество. Это технологии, связанные с путем дзен.

Давайте вернемся к связи гуманитарных и «естественнонаучных» технологий. Если первые – надстройка над вторыми, то как меняются технологии социальной инженерии с появлением того, что мы называем хайтеком?

– Ну вот смотрите. На чем была сделана «оранжевая революция»? Ее технологическим и структурным носителем были мобильные телефоны. Никто не обратил внимания, что за год-два до этого по миру прокатилась эпидемия так называемых флэш-мобов. И это была вовсе не стихийная ситуация, а испытание новой технологии. Сейчас возникло два инструмента, возможности приложения которых еще толком не поняты: мобильная связь и Интернет. Ситуация изменилась очень сильно: например, на основе мобильной связи вы можете организовать сетевую структуру, которую невозможно подавить классическими методами. На этом и сыграли «оранжевые» на Украине. Поэтому в ближайшее время у нас будут технологии, работающие на этих двух носителях. Причем куда более мощные, так как то, что сделано на Украине, красиво, но это, в общем, игрушечный пример.

Сергей Переслегин использует вполне конструктивистский подход: главное в социальной инженерии – качество проекта и активность в его продвижении. В конструктивистском мире управление историей ложится на специально подготовленные экспертные группы. Конструктивизм успешно обходит ограничения, характерные для других подходов; в этом его сила и в этом же его слабость.

Как говорит сам Переслегин, в рамках модели аналитик может делать все. Находясь в мире аналитика, мы действительно можем конструировать любые проекты будущего, использовать любые известные и даже неизвестные еще технологии. Но исполнитель проекта работает не с моделью. Мир исполнителя проекта – это мир необходимости, мир дедлайнов и ограниченных возможностей, мир сопротивления и инерции, сорванных сроков и неэффективных решений. Автор проекта не отвечает за работоспособность конечного продукта: он лишь гарантирует соответствие самого проекта устоявшимся конвенциям. Обратите внимание на примеры 'гуманитарных операций', который приводит Сергей: все это тактические успехи. Но что дальше? Пойдет ли общество по заданному извне пути? Такой вопрос в мире проектировщика просто лишен смысла. –

Внимательный читатель заметил, что Сергей Переслегин нигде не говорит ничего определенного о воздействии на, скажем так, ход истории загадочной группы 'Лэнгли', в которой работал и Айзек Азимов.

Однако упоминается она им именно в связи с такими воздействиями. Причем не только в интервью 'КТ', но и в недавнем интервью 'Эксперту' и в других публикациях. Любопытно, что Интернет знает только о двух группах с таким названием. Первая – та, что упомянута в интервью, в статьях Переслегина и ссылках на них и информация о которой крайне скудна. Вторая – это широко известная исследовательская группа (NaSa Langley Research Center) в составе американского космического агентства. Начиная с 1971 года там ежемесячно читались лекции по самым интересным вопросам науки и технологий. В качестве лекторов приглашались выдающиеся ученые, крупные популяризаторы науки, писатели. Интересно, что одним из них был… Айзек Азимов. –

• Предыдущая
• 10/28
• Следующая